Кризис: шанс или конец всех надежд?

После обретения юридической независимости проект Executive решил уточнить контент-стратегию. Первым шагом на этом пути стало обсуждение проблем новой экономики в московском дискуссионном клубе Executive 7 апреля 2009 года. Сегодня мы публикуем интервью с доктором экономических наук, профессором кафедры экономической теории МГИМО и кафедры инновационного бизнеса Международной школы бизнеса Финансовой академии при правительстве РФ  Ириной Стрелец. Новая экономика находится в центре научных интересов исследователя: в 2006 году в Москве вышла в свет книга Ирины Стрелец «Сетевая экономика». В свою очередь, новая экономика - краеугольный камень концепции Executive, поэтому мы уделяем столь серьезное внимание обсуждению этой темы с экспертами и участниками Сообщества.

Executive: Что такое новая экономика?

Ирина Стрелец: Есть два представления о том, что такое новая экономика. Сторонники отраслевого подхода, например, Дон Тапскотт, считают, что это – экономика новых отраслей, таких как телекоммуникации, компьютеры, программное обеспечение, биотехнологии. Сторонники более широкого подхода, такие как Кевин Келли, Мануэль Кастельс, понимают под новой экономикой влияние новых технологий на экономику в целом. В результате этого влияния меняются отдельные макроэкономические параметры, обновляются положения экономической теории.

Executive: Какой точки зрения придерживаетесь вы?

И.С.: Я сторонник второго подхода. У новой экономики множество определений: «инновационная», «сетевая», «экономика знаний». Каждое из этих определений высвечивает отдельные аспекты явления. Например, если мы говорим «инновационная экономика», то подразумеваем технологический аспект, если «сетевая» – коммуникационный, «экономика знаний» – социальный, культурологический.

Executive: Вы сказали, что новая экономика обновляет положения теории экономики. Как это происходит?

И.С.: Возьмем закон редкости. Классическая теория экономики полагает, что, чем больше участников, тем меньший кусок пирога достается каждому. Интернет опровергает закон редкости.

Executive: Как распределены исследовательские бюджеты по территории планеты?

И.С.: Согласно данным Всемирного банка, в 2006 году на страны NAFTA (США, Канада, Мексика) приходилось 43,85% мировых расходов на науку. На 15 стран Евросоюза – 23,70%. Япония контролировала 20,54%. Итого страны-лидеры обеспечивали 88% научного бюджета планеты. Оставшиеся 12% делили КНР, Южная Корея, Швейцария, Тайвань, Австралия, Бразилия, Израиль, Индия, Россия, Норвегия, Сингапур…

Executive: Каков вклад России в мировой научный бюджет?

И.С.: Всемирный банк оценивает его в размере 0,54%. Авторы других исследований приводят большие или меньшие значения, но мне не доводилось встречать публикации, где вклад России в мировой научно-исследовательский бюджет оценивался бы в размере, большем, чем 1%.

Executive: Когда началась история новой экономики?

И.С.: У исследователей нет единой точки зрения на этот вопрос. Кевин Келли считает, что история новой экономики началась с появлением индустрии полупроводников в 1960-е годы, большинство российских исследователей связывает понятие новой экономики с моментом коммерческого использования компьютерных технологий в 1990-е.

Executive: Чем объясняется лидирующая роль США в новой экономике?

И.С.: Преимуществами первопроходца. В свою очередь, эти преимущества объясняются масштабом государственных и частных инвестиций в Research & Development (R&D) и образование. Кроме того, важен такой фактор как среда, поощряющая свободное предпринимательство. Страны Западной Европы и Япония, имеющие иные, чем США, экономические модели, входили в группу мировых научных лидеров иными путями. Например, Япония сделала акцент на импорте технологий. Общее для всех стран-лидеров - масштабное финансирование науки и образования.

Executive: Какова ресурсная база новой экономики?

И.С.: Классическая экономическая теория считает ресурсами труд, капитал и землю. В случае с новой экономикой ситуация несколько иная. Речь идет не просто о труде, но о труде высококвалифицированных работников. Кроме того, ресурс новой экономики - идеи. Думаю, идея – это главный ресурс. Труд и капитал в пространстве новой экономики появляются только после того, как появилась идея.

Executive: А что является продуктом новой экономики?

И.С.: Ответ на вопрос зависит от того, что именно вы понимаете под новой экономикой. Если вы сторонник узкого подхода и считаете, что новая экономика – это экономика новых отраслей, то все продукты и сервисы, которые произвели эти отрасли, и следует считать продуктами новой экономики. В случае со вторым подходом – сложнее. Здесь мы имеем не только продукты и сервисы, но и некое влияние новых технологий на экономику в целом, неовеществленный результат: новое понимание мира, новое состояние общества.

Executive: Как же измерить новое состояние общества?

И.С.: Проблема измерений – одна из самых сложных в экономике, тем более в новой экономике. Например, производительность квалифицированного работника измерить труднее, чем неквалифицированного. Измерить влияние научно-технического прогресса на экономику тоже очень сложно: ни число внедренных патентов, ни рост аудитории интернета не дают полной картины. Можно измерить параметры инновационных отраслей. Например, в 2007 году IDC оценивала объем российского рынка информационных технологий в размере $16 млрд, а Прайм-ТАСС доход российских операторов связи - в размере $30 млрд. Доступ в интернет, согласно данным TNS, в 2008 году имели около 20% россиян и около 60% москвичей. Но все эти показатели отражают состояние тех или иных отраслей, а не удельный вес новой экономики в России.

Executive: Вклад России в мировой R&D – 0,54%. «Энергетической сверхдержаве» не нужны инновации?

И.С.: Мы все время слышим, что у России богатые интеллектуальные ресурсы - система образования и научная база. Но что значит богатые ресурсы? Если их не использовать, то в чем проявляется богатство? Наше богатство либо оказывается на Западе - экспортируем таланты, при этом даже денег не берем. Либо результаты исследований остаются невостребованными в России. Ресурс – это то, что экономически используется. А все остальное – это некие возможности, не более. В России рождается много идей, по числу патентов мы занимаем не самое последнее место в мире, но, к сожалению, идеи не находят у нас коммерческого применения.

Executive: Почему венчуры «растут» в США, а не в иных странах?

И.С.: Венчурный бизнес работает в нормальной деловой среде при благоприятном инвестиционном климате и одновременно в условиях высокой конкуренции. Новая экономика по разные стороны Атлантики развивается по-разному. Так же, как в свое время по-разному развивались традиционные отрасли. Возьмите, к примеру, автомобильную промышленность в начале ХХ века. В США массовый Ford, в Европе – штучный Rolls-Royce. Наверное, разный стиль предпринимательства в Старом и Новом свете объясняется разницей в ментальности. В США культ рыночного лидерства, рискованного бизнеса. Европейцы в большинстве случаев согласны быть вторыми. В мировом масштабе существование одних обуславливает существование других. 

Executive: Почему венчуры «не растут» в России?

И.С.: Потому же, почему в период кризиса во всем мире цены падают, а в России растут: из-за высокой степени монополизации рынка. В условиях свободного рынка, когда начинается спад, цены снижаются. В условиях монопольного рынка ограниченная группа производителей просто выдавливает конкурентов. То же и с венчурами. В России нет макросреды для развития венчурного бизнеса. Заниматься венчурным бизнесом в России страшно. Предприниматель начинает развивать что-то новое - ему объясняют, что он не прав. На этом дело заканчивается. Венчурный бизнес возможен только тогда, когда предприниматель достаточно свободно чувствует себя в экономическом окружении.

Executive: Какую политику должно вести государство, заинтересованное в развитии инновационной экономики?

И.С.: Первая задача - обеспечение правил игры. Как показывает опыт стран-лидеров, государство должно создать благоприятную среду: обеспечить оптимальный налоговый и инвестиционный климат, политическую стабильность. Оно должно разработать законодательную базу и гарантировать контроль соблюдения правовых норм. Второй момент – это государственное финансирование инновационных разработок. Государство и венчурные компании в инновационной экономике работают в разных областях: государство финансирует крупные инновационные проекты, связанные, например, с освоением космоса или с обороной, венчурный бизнес занимается коммерческим применением новых идей.

Executive: Кризис - это шанс для инновационной экономики или конец всех надежд?

И.С.: Что бы вы ни считали причиной нынешнего кризиса, она так или иначе будет связана с перепроизводством, в том числе, в отраслях, которые динамично развивались до кризиса. Когда в мире начинает расти безработица и снижается платежеспособный спрос, страдают все, в том числе и новая экономика. При этом инновационная экономика страдает меньше, чем традиционная, потому что у экономики знаний иная ресурсная база. Кроме того, у новых отраслей в условиях кризиса появляется шанс, потому что по затратам они выигрывают у традиционных. Предельные издержки во многих отраслях, связанных с новой экономикой (тиражирование и копирование), ничтожно малы, а где-то ими вообще можно пренебречь.

Executive: Можно ли предположить, что в условиях падения цен на нефть концепция «энергетической сверхдержавы» потеряет актуальность, и Россия займется развитием инновационной экономики?

И.С.: Такой шанс есть.

Executive: Кто выступает агентом инноваций в компании?

И.С.: Все сотрудники могут быть носителями новых идей, если они работают в компании, создающей знания. В инновационных организациях, возможно, наиболее актуальны такие функции как креативность и тайм-менеджмент, потому что, сочетаясь, они позволяют решать большой объем задач в очень короткое время. В обычных компаниях агентами инноваций могут выступать менеджеры любой специализации – маркетолог, финансист, HR, директор по производству или директор по развитию, генеральный директор, который аккумулирует знания и принимает решения.

Фото: pixabay.com