Особенности национальной безработицы

Рынок труда в России устроен во многом не так, как в странах Запада. Во время кризиса в США и странах Европы растет безработица, а в России падают зарплаты. ВВП России в первом полугодии 2009 года снизился на 9%, спад промышленного производства составил 16-17%, а в некоторых отраслях до 25%, но сопоставимого уменьшения числа рабочих мест не было: в первом квартале 2009 года безработица увеличилась с 7,1% до 9,5%. Работодатели не спешат увольнять сотрудников, но вовсе не из соображений социальной солидарности, а потому что им не велят это делать местные власти, считает директор Центра трудовых исследований ГУ ВШЭ кандидат экономических наук, профессор ГУ ВШЭ Владимир Гимпельсон. Безработица в России искусственно консервируется. Вместе с ней консервируются низкая производительность труда и слабая конкурентоспособность российской продукции.

Executive: Как реагируют на кризис рынки труда в России и в странах Запада?

В.Г.: В США и странах Западной Европы работодатель не может снизить работнику заработную плату, потому что ее величина зафиксирована в контракте, а пересмотр контракта – дело крайне хлопотное. Если вас берут на работу и обещают платить сто тысяч, то вам платят сто тысяч за то, что вы делаете соответствующую работу. Если вы плохо работаете, вас увольняют, но не снижают зарплату. Соответственно, рынок труда реагирует снижением занятости. В России работодатели ограничены в своих возможностях снижать расходы путем сокращения кадров. Во-первых, финансовые издержки массовых увольнений велики. Во-вторых, органы власти, опасаясь социальных проблем, оказывают дополнительное давление на предприятия, не разрешая им сокращать персонал. Поэтому работодатели переложили эти риски, связанные с занятостью, на заработную плату, то есть на цену труда. В России в большинстве случаев вознаграждение состоит из двух частей – постоянной и переменной (бонусной). Так обстоит дело у учительницы в школе, у врача в поликлинике, у рабочего на заводе, у большинства менеджеров, у профессора в университете и так далее. В российских трудовых договорах обычно не указывается, что премия должна составлять столько-то и выплачиваться всегда. Там говорится, что есть фиксированная часть, которая может быть индексирована в зависимости от инфляции или других обстоятельств. У 2/3 работающих россиян постоянная часть составляет половину заработка, хотя у кого-то она может быть и 5%, а у кого-то и 95%. И когда организация сталкивается с проблемами, переменная часть относительно легко сжимается. Можно отменить премию, можно перевести людей на неполный рабочий день. По данным Росстата, во втором квартале 2009 года 15% всех занятых в коммерческом секторе (речь идет о крупных и средних предприятиях) и 25% занятых в обрабатывающей промышленности работает неполный рабочий день или находится в вынужденных отпусках. Но долги по зарплате, которые были широко распространены в 1990-х, сейчас практикуются гораздо меньше.

Executive: Где проблема безработицы наиболее остра – в каких городах и отраслях?

В.Г.: Кризис в России был спровоцирован резким падением цен на сырье, которое является нашим основным экспортным товаром, и значительным ухудшением условий кредитования. При этом есть регионы с очень высокой безработицей, которые при этом от кризиса пострадали относительно мало. Например, Северный Кавказ. Этот регион живет в течение длительного времени со значительной безработицей, но, поскольку Северный Кавказ не считается экспортером, возможно, он не особенно заметил рецессию. Кризисом наиболее затронуты самые промышленно развитые, экспортно-ориентированные регионы, которые, к тому же, активно строили, используя кредитные ресурсы. Кредитов не стало – строительство остановилось. Но в мегаполисах, таких как Москва, Питер, Екатеринбург, Челябинск, проблема занятости решается относительно легко, потому что это города с диверсифицированной экономикой, там есть рабочие места в разных секторах. Гораздо острее проблема в моногородах, таких как Магнитогорск, Пикалево и многих других. Там есть одно или несколько предприятий, от которых зависит вся жизнь в городе. Эти предприятия, как правило, никто даже не пытался реструктурировать.

Когда начались реформы 1990-х годов, власти, как и сегодня, боялись высокой безработицы. Казалось, что тронуть градообразующее предприятие, которое подчас выпускает устаревшую продукцию, – лишь усугубить проблему. Поэтому ситуация оказалась законсервированной. При этом в 1990-х на реструктуризацию и денег не было, а в 2000-х все были в полной эйфории от манны небесной, которая падала на Россию с небес. Проблема при этом не исчезла, теперь это совершенно ясно. Как правило, в моногородах собраны неконкурентоспособные производства. Работники этих заводов с трудом вписываются в современную жизнь и крайне ограниченны в мобильности. Не решая проблему моногородов, мы консервируем отсталость, порой на уровне XIX века. Проблема, однако, заключается в том, что централизованно излечить язвы  таких городов невозможно.

Executive: В мире есть прецеденты перепрофилирования целых городов?

В.Г.: Прецеденты, конечно, есть, хотя моногородов в таком количестве за рубежом нет. Но были населенные пункты, которые жили за счет угольной шахты, верфи или военной базы. Посмотрите на структуру современной европейской экономики и сравните с тем, что было 30 лет назад, - увидите колоссальную разницу. Например, города Бирмингем, Манчестер, Ливерпуль – промышленное сердце Англии. Бирмингем был индустриальным городом, центром машиностроения. Сейчас вы приезжаете туда – никаких заводов нет. В Бирмингеме, городе с населением около 1 млн человек, два крупнейших работодателя – это университет и связанная с ним научно-исследовательская инфраструктура, а также госпиталь и связанная с ним медицинская, клиническая и научно-исследовательская инфраструктура. Заводы закрыты, ликвидированы, переоборудованы. В старых промышленных зданиях находятся офисы, магазины, развлекательные центры. Это другая структура экономики.

Executive: Некоторые участники Сообщества считают, что такая политика недальновидна, потому что приводит к разрушению реального сектора европейской экономики. Вы согласны с их доводами?

В.Г.: В значительной степени нет, потому что в Бирмингеме реальный сектор не исчезает, сохраняются самые высокотехнологичные его компоненты, где есть максимальная добавленная стоимость. Реальный включает в себя программирование, дизайн, электронику и многое другое. Это производство XXI , а не XIX века. В Европе нет смысла ставить автомат, который будет штамповать формочки, корпуса или даже чипы для микросхем, – это сегодня уже умеют все. И если вы живете в глобальном мире, то вынуждены конкурировать с теми, кто это делает в Китае. Могут ли европейцы выпускать конкурентоспособную конвейерную продукцию, затрачивая в десять раз больше денег, чем китайцы? Нет. В странах Европы социальная политика ложится в издержки. И если у вас такие высокие издержки, вы не можете конкурировать с Китаем в выпуске подобной продукции. Вам нужно производить изделия с высокой добавленной стоимостью.

Executive: Как кризис бьет по людям разных возрастов? Кто более уязвим на российском рынке труда: молодые, пожилые?

В.Г.: На этот вопрос можно дать только предварительный ответ. Для того чтобы понять, что происходит, нужно время. Как мне кажется, из всех демографических групп от рыночных реформ больше всего выиграла молодежь. Обратите внимание на динамику заработной платы по возрастам: в России зарплаты резко растут до 30 лет, группа тридцатилетних выше других по зарплате, у старших возрастных групп доходы ниже. В США рост зарплат идет до 55-56 лет, до предпенсионного возраста. Соответственно, если американец в 30 лет берет ипотечный кредит, он рассчитывает на 20 лет непрерывного роста доходов. Понятно, что такая ситуация в России отражает переходный характер российской экономики, и далеко идущие выводы из этой картинки делать не нужно. Тем не менее, эта картинка иллюстрирует, что межвозрастные отношения в России не такие, как в других странах мира, и что молодежь находится в более выигрышном положении, чем люди старшего возраста. В том числе и потому, что российская молодежь получила возможность обучаться тому, чему в СССР не учили. Возьмите, например, экономику: те, кто учился в советское время, они же не экономике обучались… Кроме того, ныне у молодых появилась возможность быть гражданами мира – работать в разных странах.

Про молодежную безработицу надо сказать следующее. Во-первых, среди молодых людей всегда относительно более высокий уровень безработицы и большая мобильность. Есть даже термин job shopping – молодые люди «прыгают» с места на место, потому что не определились с приоритетами. С другой стороны, надо иметь в виду, что очень многие студенты российских вузов выходят на рынок труда не после окончания вуза, а на втором-третьем курсе. И на старших курсах они смотрят на профессора как на неудачника, потому что зарабатывают больше него. Возможно, кризис вернет часть студентов за парты. В том числе и потому, что в условиях кризиса молодые люди гораздо более серьезно начинают относиться к учебе. В любом случае, молодежь не будет самой проигравшей возрастной группой. Гораздо более сложная ситуация, на мой взгляд, может сложиться у людей предпенсионного возраста.

Executive: Сменим угол зрения. Кто более уязвим: «синие» или «белые» воротнички?

В.Г.: Есть разные «синие» и разные «белые». Но в целом, мне думается, работникии интеллектуального труда проиграют меньше, чем рабочие. Сектор обслуживания относительно быстро отыграет потери назад. Как только произойдет хотя бы частичная стабилизация, банки, финансовые и сервисные компании начнут искать тех, кто уже работал в этих областях и обладает соответствующими компетенциями, поэтому «белые воротнички» получат шансы для возвращения. Что касается «синих воротничков», здесь ситуация менее оптимистичная. В промышленности идет сокращение занятости. Процесс искусственно сдерживается, о чем я уже говорил, но, тем не менее, идет. Например, в легкой промышленности, согласно данным Росстата, численность занятых на 12-15% меньше, чем год назад, такое же положение в других секторах. Этот процесс прямо затрагивает интересы менее квалифицированных работников. Массовых увольнений не так много, но есть мягкое выдавливание: замораживается найм, ухудшаются условия оплаты труда. Работодатели видят, что избыточная рабочая сила – это риск, и стремятся его уменьшить. Рациональной политикой для них будет постепенное сокращение штатов. Производительность труда в России низкая, любые меры по рационализации, обновлению технологии, модернизации приводят к тому, что образуются излишки рабочей силы. Опрос предприятий в обрабатывающей промышленности, который мы провели в I-II квартале 2009 года, показывает, что компании говорят об избыточной рабочей силе, а не о дефиците. Новые производства при этом не создаются, поэтому людям рабочих профессий найти работу будет сложно. Особенно тем, кто живет в малых городах. К тому же, у многих «белых воротничков» за годы роста была накоплена неплохая «жировая прослойка», и они могут относительно безбедно сидеть без работы и пережидать кризис. У рабочих в этом смысле ситуация хуже.

Executive: Какой опрос вы упомянули?

В.Г.: Речь идет об исследовании, которое ГУ-ВШЭ и «Левада-центр» провели в феврале-апреле 2009 года. Мы опросили около 1000 предприятий обрабатывающей промышленности, включая легкую промышленность, машиностроение, химию, нефтехимию... В выборку не вошли крупнейшие предприятия масштаба ВАЗа. Основной массив составили компании с численностью персонала от 200 до 3000 человек. Исследование показало, что организации реагируют на кризис тремя способами: 40% предприятий уменьшает численность сотрудников (хотя существуют ограничения на сокращение персонала, о чем мы говорили ранее), 46% вводит сокращенные графики работы, 39% снижает уровень зарплаты. Около 20% предприятий использовало сразу все три способа. Задолженности по зарплате нет, но если бы государство не контролировало так жестко этот вопрос, росла бы и задолженность по выплатам. В результате предприятия, которые получают кредиты на безумных условиях, вынуждены тратить эти средства на зарплату. Многие компании не в состоянии развивать и поддерживать производство. Что будет с ними дальше - я не знаю.

Такую экономику могло бы поддержать только одно: ситуация, когда цена на нефть резко пойдет вверх. Впрочем, и это «чудо» ее не спасет. Потому что если цена на нефть резко пойдет вверх, мир сделает все для того, чтобы либо снизить потребление этого ресурса, либо сбить цену на «черное золото». А возможности для этого есть. Рост стоимости нефти объясняется тем, что в течение последних лет в мире было много свободной ликвидности и это сырье стало инвестиционным товаром. Если ввести ограничение на использование фьючерсов, то рынок нефти станет более регулируемым и, как минимум, стабилизируется.

Executive: Что принесет рынку труда осень 2009 года?

В.Г.: Все будет зависеть от того, что будет с экономикой и как будет себя вести власть. Государство боится безработицы, потому что это ведет к нестабильности, а нестабильность ослабляет власть. Это понятно, любые власть имущие боятся нестабильности. Российское государство пытается административными методами с помощью ручного управления купировать снижение занятости. Но это означает создание дополнительных издержек для предприятий. Если организации начинают воспринимать дополнительные затраты как реальную угрозу, они ищут способ сократить издержки. В итоге, хотя предприятия сегодня никого массово не сокращают, они постепенно неуклонно снижают занятость. И выходят на другой уровень равновесия. На более низкий уровень занятости, чем тот, который был бы, если бы увольнения были возможны.

Упоминаемая в этой публикации АНО «Левада-Центр»  внесена Минюстом в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента.

Фото: pixabay.com