Наступить на грабли – 3

Яков Миркин, доктор экономических наук, профессор, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН, председатель cовета директоров ОАО «ИК Еврофинансы», рассказывает, каким образом способность воспроизводить кризисы заложена в модели российской финансовой системы.

Интервью подготовлено в рамках совместного проекта журнала «Депозитариум» и E-xecutive.

E-xecutive: Весной 2008 года появился ваш доклад «Риски финансового кризиса в России: факторы, сценарии и политика противодействия». Риски, о которых говорилось, тогда никто, похоже, не воспринял всерьез. А осенью того же года разразился кризис. Если оглянуться назад, то насколько точными оказались ваши прогнозы? Что сбылось?

Яков Миркин: Не откажусь ни от одного слова в этой работе. Прогноз основывался на понимании модели нашей экономики и ее финансовой системы, на наблюдениях за поведением финансового сектора в 1990-е и в 2000-е годы, на оценках его краткосрочной динамики на рубеже 2008 года. Стремление к сверхконцентрациям системного риска, особая подверженность финансовым инфекциям, способность быстро «опрокидываться» – все это определено на фундаментальном уровне. Каков поп, таков и приход. Понимание этого и дает возможность делать прогноз. Базовые особенности российской экономики и ее финансовой системы сложились к середине 1990-х годов и, несмотря на обилие внешних изменений, кардинально эта экономическая модель с тех пор не изменилась.

E-xecutive: Что это за особенности?

Я.М.: Российская экономика – это сырьевая экономика (не новость). Для нее характерны концентрированная собственность на бизнес («стейкхолдеры»), олигополии, огосударствленность и эксцессивная зависимость от ряда внешних факторов. Обычная развивающаяся экономика по латиноамериканскому типу. Такая экономика производна от мировых цен на экспортируемое сырье (центры ценообразования за рубежом). Она во многом зависит от притока иностранных капиталов (в силу неразвитости финансового сектора и низкой монетизации).

В экономической и финансовой политике наша экономика пронизана подражательностью и мифами, а значит, и постоянными ошибками. За 15 лет в ней ничего принципиально не изменилось. Ее ядром не стал розничный внутренний спрос – аппетит среднего класса к финансовым активам как к способу сохранить созданные ценности для будущих поколений.

Такая экономическая конструкция крайне неустойчива, подвержена всем ветрам – с Запада и с Востока. Если финансы – сердце российской экономики, то это сердце имеет свои собственные изъяны.

E-xecutive: Что вы имеете в виду?

Я.М.: Российская финансовая система с середины 1990-х годов соединяет в себе:

  • относительно низкую монетизацию;
  • насыщенность финансовыми активами;
  • высокую немонетарную инфляцию (ее истоки – ценовая политика государства и олигополии);
  • огосударствленность (не менее 50% банковского сектора);
  • открытость в опережение рациональных сроков;
  • экстремальную волатильность;
  • высокую доходность, покрывающую крупные риски.

Здесь есть своя «черная дыра» – необычно большой разрыв между реальным и номинальным эффективным курсом рубля. Следствие – разбалансированность, слабость финансовых институтов, выдавливание внутренних капиталов внешними деньгами, долларизация и «евроизация». При этом технологически рынок достаточно развит, на нем присутствует большинство инструментов и технологий, присущих более развитым рынкам. Такая конструкция рынка сформировалась в общих чертах уже в 1995 – 1998 годах.

Слабое финансовое сердце не берегут. Подвергают шокам. Начинают его лечить на основе то ли слухов, то ли мифов, то ли бытовых представлений о том, как это делается «у людей». Отсюда – опережающие прыжки в рыночную среду, мифологичность многих конструкций, которые в ней сложились.

E-xecutive: Вы упомянули слово модель, конструкция, говоря об экономике в 1990-е годы. На основе чего строили эту модель?

Я.М.: Финансовая политика России в 1990-х – 2000-х годах была насыщена копиями и слепками с зарубежной практики. После 70-летнего перерыва иначе быть и не могло. Но, тем не менее, всегда стоял вопрос (скрыто) о том, какая практика больше соответствует природе российского общества и отечественному варианту капитализма?

Англосаксонские, континентальные («германские»), скандинавские, азиатские, латиноамериканские модели – все это очень разные варианты рыночных экономик. Без всяких аргументов государственный выбор по умолчанию всегда делался в пользу англо-саксонской модели.

Ей упорно отдавались приоритеты и в практической, и в научной областях. Хотя одежка этой модели никак не накладывалась на российский социум, коверкалась, рвалась, и из-под нее упорно проглядывало что-то германское или латиноамериканское. Это видно на примере трансформаций российского рынка ценных бумаг, переживаемых с начала 1990-х гг.

E-xecutive: Мешал политический менталитет прошлого?

Я.М.: Еще одна группа актуальных «скрытых» вопросов – о выборе «золотой середины» между решениями, означающими откат к прошлому, возврат к административной экономике, и рыночным фундаментализмом. О своевременности реформистских мер. Об осторожности, исходя из собственных интересов, рыночной трансформации экономики. Здесь обычно делался выбор в пользу революционных преобразований, не менее жестких по существу, чем в 1917 – начале 1930-х годов. В российской экономике ничего не анализировалось, не учитывалась. Применялись заимствованные, уже готовые экономические концепции, причем в самых жестких, буквалистских формах.

E-xecutive: Вы говорили о мифах, на которых строилась российская экономическая политика. Можете назвать некоторые из них?

Я.М.: В 1990-е годы «ядром» экономической политики государства стало монетарное регулирование, проводимое при последовательном сокращении любых дирижистских форм вмешательства в экономику. Это первый миф. Упор делался на рыночное саморегулирование, которое неприменимо в полной мере в переходных экономиках (при их экстремальной волатильности, незрелости институциональных структур, рынков, олигополиях, объективно высокой экономической роли государства как собственника, экономического агента и регулятора). Следствие – политика финансовой стабилизации 1995-1998 годов, жесточайшая денежная рестрикция, которая довела к 1997-1998 годам индикаторы монетизации (денежная масса/ВВП) до 16-17%, то есть до уровня беднейших стран мира.

В Китае в это время монетизация составляла более 120% ВВП (сегодня – около 200%).

Эффект тот же, что и лечение страдающего жесточайшей лихорадкой больного кровопусканием или заворачиванием в мокрые холодные простыни. Все это привело к неплатежам, долларизации, бартеру, расцвету векселей как денежных суррогатов, давлению вниз на производство, к сверхвысокому проценту, зависимости от капиталов нерезидентов.

Следствие этого же мифа – запрет на прямое кредитование центральным банком бюджета. Почти как табу на инцест. Чтобы не нарушать запрета, в качестве «цивилизованной меры» был создан рынок ГКО-ОФЗ. Однако на нем в 1995-1998 годах доминировало государство (Банк России совместно со Сбербанком РФ). Излишнее увлечение госбумагами открыло дорогу кризису государственного долга 1998 года. Расцвели «нерыночные», не обращающиеся облигационные займы ЦБР. Внешне облигации, по сути – кредиты бюджету, эмиссия, как и при прямом кредите. Форма (облигации) подменила суть (эффективное управление дефицитом бюджета и госдолгом), дала возможность эксцессий в финансировании дефицитов бюджета.

Еще один миф – высокоскоростная либерализация, дерегулирование (как способ лечения больной экономики). Результат – ускоренная либерализация счета капиталов и открытие рынка ГКО для нерезидентов, которые стали одной из предпосылок кризиса 1998 года. «Мыльный пузырь» на рынке акций РТС.

Миф о «крепкой» национальной валюте. Результат – фиксация валютного курса как самоцель. Это привело к давлению на экспорт, особенно технологичный, к поощрению импорта при завышенном курсе рубля. Вывоз длинных капиталов и ввоз «горячих денег» всего мира под сверхвысокую доходность финансовых активов внутри страны. Расцвет «carry trade» и внебиржевого валютного срочного рынка. Результат – взрывная девальвация рубля в 1998 году, кризис.

Миф о «невозможности прямой поддержки экономики центральным банком – через коммерческие банки». Именно это делалось во всем мире в кризис 2008 – 2009 годов.

2000-е годы вновь прошли в обнимку с мифами и табу. Была проведена моментная, без полной оценки всех обстоятельств и последствий, либерализация счета капитала. Как следствие, запуск в действие классического механизма ввода в экономику «горячих денег» нерезидентов и подготовки кризиса, прежде всего в условиях фиксированной или укрепляющейся национальной валюты. Взрывной рост корпоративных внешних долгов (при высоком проценте внутри России и сильном рубле выгодно занимать за рубежом, вкладываться в заграничные активы). Замещение вывозимых длинных капиталов короткими деньгами. Вновь был востребован миф о пользе и ценности сильной национальной валюты. Следствие – рапорты о крепком рубле, расширение разрыва между реальным и номинальным эффективным курсом рубля, подавление высокотехнологичного экспорта и производства сложной импортозамещающей потребительской продукции.

Миф 2004 – 2005 годов о дефиците инвестиционных проектов внутри России, о неактуальности программ общественных работ (все равно бюджетные деньги разворуют, да и нерыночно это), о необходимости вывода «избыточной» ликвидности за рубеж для противодействия инфляции (через высокие налоги, внебюджетные резервные фонды – и далее в международные резервы). Все это говорилось при огромной потребности экономики в модернизации, при налоговом прессе (чрезмерном для развивающейся экономики), при буме спекулятивных иностранных инвестиций, входящих в экономику в замещение выводимой через бюджет ликвидности.

E-xecutive: И как всегда вина была на ком-то или на чем-то…

Я.М.: Конечно, главным врагом экономики была провозглашена инфляция. На нее воздействовали монетарными методами, исходя из мифических представлений. Но российская инфляция носит прежде всего немонетарный характер. Ее причины – огосударствленность экономики, олигополистическая структура рынков, сверхвысокие регулятивные риски, закладываемые бизнесом в цену.

E-xecutive: Как с ней бороться?

Я.М.: Борьба с инфляцией лежит не столько в денежной области, сколько в области реального антимонопольного регулирования, в конфликте государства с самим собой, поскольку в 2000-е в рост тарифов и цен, зависящих от государства, упорно закладывались двузначные величины.

Власти безоговорочно верили в надежность и низкие риски государственных и квази-государственных активов индустриальных стран. Бóльшая часть международных резервов была вложена в долларовые активы. В результате: огромные убытки на долгосрочном снижении курса доллара США в 2000-е годы и потери в кризис 2008-2009 годов. При этом международные резервы в роли «подушки безопасности» не сработали. Хотя их величина была намного больше, чем полагалось по размеру экономики (37% ВВП в 2007 году 78% долларового эквивалента рублевой денежной массы, более 20 месяцев импорта).

По-прежнему смыслом жизни была высокая капитализация рынка акций. Это опять та самая англо-саксонская модель фондового рынка. Был взят курс на развитие американской модели венчурного финансирования (все попытки – неудачны), на высокие финансы (деривативы, секьюритизацию, структурированные продукты). Все это в нашей практике, конечно же, будет иметь место, но в пределах жестких границ. Для Москвы, как и для Франкфурта, главное – рынок долгов, корпоративный контроль, стратеги. Во все времена (1995-2011) масса долговых финансовых активов превышала в России стоимость долевых ценных бумаг.

E-xecutive: Мы еще не говорили об инвестициях в эти периоды..?

Я.М.: Торжество мифов в финансах неизбежно приводит к деформациям их архитектуры. При низкой монетизации и высокой инфляции у нас был открытый счет капитала, свободно конвертируемый рубль, укрепляющийся курс национальной валюты и высокая доходность финансовых активов внутри страны. Отсюда и возникла черная воронка горячих денег, которые со всего мира стремились (и стремятся!) в Россию, по этим причинам и появились пузыри на рынке инвестиций нерезидентов.

Мало кому известно, что во время кризиса в России радикально снижались не только портфельные инвестиции (как всегда бывает в периоды бегства капиталов), но также и прямые инвестиции, которые по определению должны были быть связаны в капиталах, в основных средствах, в технологиях, в прямом управлении. Прямые инвестиции вели себя, как портфельные! Сокращение накопленных портфельных инвестиций в 2008 году составило 69,4%, прямых – 56,5%. А ведь это немыслимо! Это не соответствует природе прямых инвестиций. Но, тем не менее, было именно так.

E-xecutive: Вы описали спекулятивную модель рынка. Как долго она была задействована?

Я.М.: Спекулятивная модель финансового рынка была создана впервые до кризиса 1998 года и, собственно, привела к этому кризису. Затем, между 2000 и 2007 годами, она была воссоздана вторично. Ее следствием (в том числе) стало то, что кризис 2008-2009 года в России протекал в гораздо более тяжелых формах, чем в большинстве других экономик. Посадка была жесткой.

Журнал Economist ведет наблюдение за группой крупнейших (и наиболее развитых) экономик мира. Так вот, агрегированные данные по этим 40 экономикам показали, что в кризис ни у одной страны так не падала капитализация и не проваливался валютный курс, как у России. 

Щелкните два раза, чтобы максимально увеличить изображение:

Tabl1111.jpg

 

 

Падение ВВП было в России наиболее глубоким. Наиболее высокой – инфляция (кроме Венесуэлы). В наибольшей степени сократились международные резервы. Произошли самые крупные потери накопленных прямых и портфельных иностранных инвестиций. В кризис Россия прошла через самое глубокое падение денежной массы, необычное для других стран, которые в это время наращивали свою ликвидность.

«Подушки безопасности» (высокие международные резервы и резервные фонды, профицитный бюджет, здоровый торговый баланс) не уберегли. Российская экономика попала – по всем показателям – в числе худших. Либо просто была самой худшей.

Теперь, после того как восстановление мировой экономики и рост цен на сырье вновь вывели российское национальное хозяйство на траекторию роста, ничего, собственно говоря, не изменилось. Та же самая модель спекулятивных финансов начала в настоящий момент восстанавливаться – уже в третий раз.

E-xecutive: Но ведь все мы слышали и о показателях быстрорастущего рынка, была и некоторая эйфория в профессиональном сообществе …

Я.М.: С 2006 года до начала 2008 года можно было создать систему мониторинга рисков, разработать программу чрезвычайных действий, контролировать накопление рисков, происходившее в рамках спекулятивной модели, остерегаться экстремального роста капитализации рынка. Не трубить о том, что российский рынок акций является самым успешным и опережает всех. Сколько копий было сломано по поводу того, что хотя бы малую толику средств стабилизационного фонда нужно вложить на внутреннем рынке рублевых корпоративных облигаций, пусть первого эшелона. Но ответ был – «нет». В это время на место ликвидности, выкачанной из внутренней экономики, становились внешние корпоративные долги. Жить как-то надо. Внешние долги корпораций и банков, портфельные инвестиции нерезидентов активно нарастали в опережение ВВП, денежной массы, внутреннего кредита. Индикатор «Внешние долги /ВВП» в 2008 году составлял почти 80% денежной массы.

Внешняя часть баланса финансовой системы России выглядела в этот момент следующим образом. В активе – международные резервы центрального банка, в пассиве – чистая международная задолженность банков и реального сектора. На валютных поступлениях, в том числе на заимствованиях у нерезидентов, был основан механизм эмиссии рубля. Эмиссия, основанная на рефинансировании коммерческих банков под увеличение их кредитов экономике, не работала. По этой статье в балансе ЦБР были почти нули. Деформированная экономика, с изломанным финансовым сердцем, из которой лекари выкачивали кровь, то бишь ликвидность, стаканами, – заведомо слабое существо. Поэтому в кризис оно болело гораздо тяжелее, нежели его более крепкие сотоварищи.

E-xecutive: Ваши прогнозы из доклада сбылись?

Я.М.: Ну да, системный риск был реализован. Полуголодное существо с выкачанной кровью и слабым сердцем само себя убеждало в том, что оно сильнее всех, крупнее всех, мускулистее всех. Эти мантры оказывают психологическое воздействие, помогают в тяжелые минуты. Но экономика — это не слова, а объективная реальность. Жить можно, но не чемпион. Совсем не чемпион.

Чтобы стать чемпионом, надо что-то с собой сделать. Бегать по утрам, заняться поднятием тяжестей. Словом, от техник самовнушения перейти к практическим действиям, предварительно осознав свои проблемы.

E-xecutive: А что сейчас происходит?

Я.М.: У нас по-прежнему относительно низкая монетизация экономики (в 2009 индикатор «Широкие деньги / ВВП» составлял около 50% ВВП). Мы действуем в небольшом по размерам, открытом, разбалансированном хозяйстве, не прошедшем и середину пути к рыночной трансформации, занимающем нишу в 1-2% в мировом хозяйственном и финансовом обороте. Российские финансы – преимущественно «пассивный» объект, поведение которого определяется (притом с кратным усилением) воздействием внешних глобальных факторов, формирующих мировую экономическую и финансовую динамику. В волнах кризиса их бросает, как щепку. У нас опять выводится «избыточная» ликвидность: наши валютные резервы в разы больше, чем у США, Великобритании, Франции и Италии, вместе взятых. Ценообразование на наши финансовые активы зависит от нерезидентов. Встала на место «черная воронка» для горячих денег (сочетание фиксированного / растущего курса рубля, открытого счета капиталов, высокой доходности финансовых активов внутри страны). «Carry trade» снова процветает. Мы зависим от цен на нефть, спекулятивные деньги возвращаются снова. В макрофинансах преобладает пассивность и рыночное саморегулирование, а там, где государству нужно быть осторожнее, наоборот, демонстрируется активный стиль (рост фискальной и регулятивной нагрузки). Что нового? Программы общественных работ, инфраструктурные проекты, попытки очаговой модернизации. Оценить их воздействие на внутренний спрос пока невозможно. А еще есть дефициты бюджета и стремление государства вновь занимать. Новые мифы (международный рубль, МФЦ), которые полезны только тогда, когда они не подменяют собой рациональной финансовой политики. Спорное решение о разделе мегарегулятора, передача нормотворческих функций на финансовом рынке Минфину. В начале 1990-х, когда эти функции ему принадлежали, у него не хватало ни сил, ни ресурсов, чтобы выполнять эту задачу. Могу поспорить, что это решение временное.

E-xecutive: Какие сценарии будущего экономики вы можете предложить?

Я.М.: Первый сценарий – наше слабое существо, несчастный подросток записывается в секцию дзюдо. Конечно, дворовые дети будут продолжать его обижать, потому что занимаются спортом уже давно. Но при следующей стычке он все же получит меньше синяков. И, может быть, синяками дело и ограничится.

Поскольку бить все равно будут, то есть шанс, что испытания сделают его крепким и ловким. Но это случится не завтра. Вначале он должен получить опыт взросления. Локальные финансовые кризисы с периодичностью в 5-10 лет, как и на других развивающихся рынках.

Есть второй сценарий. Подросток не возьмется за ум, все будет идти по-прежнему. Появятся не только синяки, но и переломы. А могут случиться и невосполнимые травмы. Чтобы смягчить будущие кризисы (а они неизбежны, как локальные, так и новый, «большой», в длинном 20-25-летнем экономическом цикле), финансовая политика России должна стать более рациональной, должна ориентироваться на реальность, а не на экономические мифы.

E-xecutive: Как ей такой стать? Какую стратегию выбрать?

Я.М.: Коротко назову основы послекризисной финансовой стратегии:

  • рост внутреннего спроса (акцент на рост доходов и имущества среднего класса);
  • сокращение регулятивных издержек, являющихся болезнью экономики; реформа государственного сектора (сокращение численности, увеличение зарплат (они сейчас настолько низки, что неизбежно приводят к коррупции);
  • увеличение нормы накоплений (она очень низка в сравнении с теми, кто растет быстро);
  • снижение налогового пресса (он эксцессивен для развивающейся страны), переход к поощрительной налоговой модели, налоговое стимулирование роста и длинных инвестиций;
  • политика государства, направленная на снижение процента, в т.ч. за счет административных «потолков», прекращение бюджетного субсидирования высокого процента;
  • трансформация нефтяных доходов в инвестиции внутри страны за счет отказа от избыточного вывода ликвидности, оптимизация золотовалютных резервов;
  • стимулирование прямых иностранных инвестиций в ущерб портфельным;
  • политика более слабого рубля, смягчение разрыва между реальным и номинальным эффективным курсом рубля, введение рыночных ограничений на счет капиталов (огромная зарубежная практика);
  • борьба с немонетарной инфляцией (политика государства, тормозящая цены и тарифы, зависящие от него, активное антимонопольное регулирование);
  • мониторинг и предупреждение системных рисков.

Необходима смена доминирующей школы теоретической экономики, лежащей в основе российской денежно-кредитной политики. Вместо теоретических крайностей (неважно, относятся они к либеральным экономическим учениям или же к школам, ставящим во главу угла административную экономику) в экономическом мышлении должны возобладать философия «золотой середины» и практицизм. Лучше изобретать собственное, зная чужие практики, чем всегда и во всем им следовать. Этих практик – миллион и всегда разных на каждый случай жизни. Копии – всегда хуже оригинала.

Экономика России должна ориентироваться на цели сохранения и роста населения, увеличения его активов, укрепления экономического положения среднего класса. Это совсем другая политика. Для нее модернизация экономики, удержание пространства и ресурсов страны, укрепление ее международной роли – средства, а не самоцель. Наша экономика – эклектическая, причудливая смесь либеральных, рыночных начал и жесткой оболочки государства. Но если в 1990-х маятник качнулся от «золотой середины» в сторону рыночного фундаментализма, то сегодня это отклонение в иную сторону, приобретающее угрожающие размеры.

E-xecutive: Все ли зависит от нас самих?

Я.М.: Россия существует в глобальном мире, и с этим невозможно не считаться. Системные риски, накопившиеся в мире, еще не полностью реализованы. Волатильность мировой финансовой системы, нараставшая после демонетизации золота в начале 1970-х годов, может и дальше увеличиваться. Мы находимся, как говорят математики, в точке бифуркации. Либо еще один удар кризиса и дальнейшее разбалансирование глобальных финансов (это чуть не произошло в мае 2009 года). Либо экономический рост, тренд в рамках нового длинного цикла, дополненный эффектом мировой реформы финансового регулирования, «съест» этот системный риск. Либо – либо.

Модель «высоких финансов», основанная на экспоненциальном росте финансовых активов в 1970-2000-х годах, с центром «Нью-Йорк – Лондон – оффшоры» после кризиса немедленно возобновилась, хотя и в несколько охлажденном и разбавленном (азиатскими рынками) виде. Удастся ли ее удержать на дороге до следующей финансовой катастрофы через 15-20 лет, получая попутно обильный приток инвестиций, прежде всего на развивающиеся рынки? Или же ее сбросят с дороги скрытые концентрации рисков, которые могут возникнуть где угодно и когда угодно? Удастся ли странам G7 проскочить между Сциллой поддержки экономического роста и Харибдой антициклического регулирования?

Это те же вопросы, которые вынуждены задавать себе физики, работающее в атомной энергетике. На них нет однозначного ответа.

E-xecutive: Что для нас означает негативный сценарий?

Я.М.: Только то, что мы, понимая, на каком минном поле живем, и чем грозит для российской экономики еще один международный финансовый кризис, должны каждый день использовать для стабилизации, преодоления разбалансированности и укрепления российской финансовой системы. Может быть, даже удастся превратить ее в судно среднего класса. Но для этого и команда должна тяжело работать, вести себя адекватно и не провозглашать суденышко лайнером.

E-xecutive: Допустим, существует процедура верной прогностики, и риски предсказаны верно. Тогда какие механизмы в нашей стране могут рассматривать такого рода предупреждения и вырабатывать соответствующие программы действий?

Я.М.: Такие механизмы в России пока слабы. Макропруденциальный надзор в ЦБР только создается. Экспертные мнения никак не влияют на действия властей. Разобщено само экспертное сообщество. Если считать, что власти всегда работают в рамках какой-то идеологии, то в России за 20 лет не сложилось школы рационального экономического мышления, которая была бы способна вырабатывать программы, исходящие из местных реалий (с учетом особенностей российского социума и экономики, полученной в наследство в начале 1990-х). У нас не было золотой середины. Та экономическая школа, которая считалась (да и считается) «мэйнстримом», работала в режиме хирургии или копирования, без полного учета реальностей и без адекватного прогноза, куда ведут дорожки, которыми так упорно следуют. На этих дорожках мы были запрограммированы на слабость, на создание госкапитализма в самой дикой, смешанной с «олигархатом» форме, на кризисы и попытки «наведения порядка», ставящие под угрозу рыночность экономики и свободу конкуренции в любых сферах.

Не сложилась экономическая школа, которая была бы одновременно влиятельной и независимой от властей. Нет механизма научной, репутационной ответственности за неудачи. Успехи новых индустриальных экономик являются для нас серьезным вызовом. Мы обязаны создать экономическую школу, запрограммированную на успех. Без идеологии, без генерального штаба, без плана главного сражения, которое пока еще впереди, российское хозяйство будет постоянно срываться в катастрофы, экономические и социальные.

Совместный проект журнала «Депозитариум» и E-xecutive

Фото в анонсе: Unsplash

Расскажите коллегам:
Эта публикация была размещена на предыдущей версии сайта и перенесена на нынешнюю версию. После переноса некоторые элементы публикации могут отражаться некорректно. Если вы заметили погрешности верстки, сообщите, пожалуйста, по адресу correct@e-xecutive.ru
Комментарии
Татьяна Гурышкина Татьяна Гурышкина Нач. отдела, зам. руководителя, Московская область
Даниил Булычев пишет:
Татьяна Гурышкина пишет: Очень много красивых научных слов. Можно выразить всё сказанное одним словом: ''Воруют!''
Неверно. Сырьевая олигархия тратит свою(!) валютную выручку на усиление рубля. Благодаря чему вы, я и остальные имеем возможность пользоваться импортом, ничего не сделав для экспорта. Значит они не воры.
Основную денежную массу сырьевая олигархия тратит за рубежом, и этим укрепляет отнюдь не рубль.
Татьяна Гурышкина Татьяна Гурышкина Нач. отдела, зам. руководителя, Московская область
Николай Романов пишет: >Могу и причину назвать: абсолютное бескультурье, жадность и глупость. Это - следствия. Причина в другом. >Сильная нацвалюта -> производить невыгодно, выгодно импортировать -> слабая экономика. Слабая нацвалюта -> производить невозможно, выгодно экспортировать то, что еще можно произвести -> об экономике вообще можно забыть. В случае России это полностью так. В России иностранные валюты служат для подкрепления национальной валюты. Т.е. одни валюты подкрепляют другие или используются для корректирующих валютно-арбитражных операций. Т.е. деньги из денег в процессе обеспечения деньгооборота. Без их вовлечения в процесс деятельности реального сектора экономики. Но если их направить в реальный сектор экономики, то все равно ничего хорошего из этого не получится. Т.к. реального сектора экономики просто нет. Не во что направлять. И как следствие этого, - дальше банков и коммерческой деятельности (включая и импортный сегмент) они снова не пойдут. На каких условиях их ни направляй.
Николай, для сведения Вам и всем ''эффективным менеджерам'': деньги - лишь частный случай жадности. :D
Руководитель проекта, Астрахань
Даниил Булычев пишет: Интересен для чего и кому? Реальный сектор сильным рублем убивается более гарантировано, чем котенок топором. Как следствие, убивается и наука, ибо реальный сектор для нее главный заказчик. Дальше сами понимаете... третий мир.
Так Западу в цИфирях был бы интересен, если бы он сам не плевал в наш Колодец.
Даниил Булычев пишет: Реальный сектор дает рабочие места. Т.е. доход населению. Низкая покупательная способность - не данность, а следствие отсутствия реального сектора.
Так производительность (сектора) в 3-4 раза разнится = на уровне Африканской кое-где.
Даниил Булычев пишет: Все это дается инвестициями в реальный сектор и науку. При сильному рубле ни то ни другое невыгодно. Значит инвестиций не будет - не окупятся.
Да, время поджимает и очень.
Даниил Булычев пишет: Несомненно. Качество это опыт и технологии. Там где нет реального сектора - нет ни того ни другого.
И где нет Этики и Мышления - и подавно не будет.
Адм. директор, Москва
Николай Романов пишет: Что до вашей задачи и ваших функций на будущее, то ими является элементарное спасение культурно-материальных, исторических, художественных, лингвистических, религиозно-духовных и иных т.е. традиционных и традиционно-исторических ценностей, определяющих историю страны и ее прошлое.
Такое в истории человечества уже было, когда Римская империя ''сконцентрировала себя'' и по прошествии Темного времени этот концентрат ''развернулся'' Возрождением. Указание на такую миссию уводит в большие ритмы и циклы, нежели экономические или длинные волны Кондратьева. И при переходе к этим циклам и ритмам запись, фиксация, хранение и передача оказываются частной задачей, которой уже давно заняты более 10 миллионов научной и технической интеллигенции, которую реформы последних 20 лет оставили не у дел и лишили перспективы. Мне это неинтересно. Зачем делать плохо то, что уже кто-то делает лучше меня?
Николай Романов пишет: Т.е. если хотите, - ваша роль здесь сводится на сегодняшний день к роли накопителя / хранителя знаний, опыта, навыков и истории. В самых разных областях. Способного в нужный момент передать их в будущее, научив некоторое число людей или сделав эту информацию доступной.
Ключевым выражением становится ''передача в будущее''. Так кирпич передается в здание путем его закладки в стену или перегородку. Так руда передается в будущее переплавкой, прокатом или ковкой уже металла, обработкой и монтажом в готовое изделие. Разве кто-нибудь сможет узнать в цилиндре автомобиля исходный компонент, ''переданный в его будущее''? Так и для меня, ''передача себя в будущее'' влечет за собой ''добычу'', ''транспортировку'', ''переплавку'', ''обработку резанием или ковкой и прессованием/штамповкой'' для последующей установки при монтаже этого ... СУБЪЕКТА. Именно так, именно в такой ''технологии обработки'' себя самого я и вижу, или представляю себе теперь, возможно, что ошибочно, эксперимент покажет - ''передачу в будущее''. Но для паровоза или электромобиля пойдет металл из руды? Какая цель или программа, событие или сценарий, корпорация или фабрика мысли - как выглядит СУБЪЕКТ ОРУ для населения планеты E-xecutive ? Ибо этот СУБЪЕТ уже сегодня ''надчеловечный'' и ''постсоциальный'', будь то Правительство или ООН, Бог или ноосфера, архетип коллективного бессознательного или упомянутые в статье экономические модели. И для меня очень важно, чтобы сегодня, продолжая ''переплавку'' самого себя не оказаться в роли высококвалифицированного ''водителя кобылы'' (''Чтоб запрячь тебя я утром добираюся от Сокольников до парка на метро''). А соотвествовать Духу того будущего, СУБЪЕКТУ ОРУ которого и назначается ''добыча-переплавка-обработка-монтаж'' исходного материала моей индивидуальности.
Системный аналитик, Нижний Новгород

2 Николай Ю.Романов

Чистая игра. Арбитражная коррекция курса национальной валюты по отношению к иностранным валютам. С возможностью зарабатывания на владении максимум информации о будущих курсовых изменениях.
===================
Это не игра и не хаос. Это осознанные действия с конкретными последствиями. То, что кто-то на этом еще и зарабатывает - побочный эффект.
К тому же не забывайте, что эта ''игра'' существует только за счет повышенного налогообложения самых богатых людей страны. Т.е. кто-то преодолел их сопротивление и навязал данную систему.

Поэтому, если ослабить рубль, то его не будет уже тем более. Операции по усилению или ослаблению национальной валюты хороши на полноценной, сформированной и работающей экономике в целях обеспечения коррекционных мероприятий. Т.е. национальная экономика в виде материального сектора должна существовать.
================
Опять путаете. Сначала - сильный рубль. Потом - исчезновение материального сектора, ибо он невыгоден.
Ослабление рубля запускает обратный процесс. Ессно, все должно делаться очень постепенно.

А если реального сектора экономики изначально нет (как сегодня в России по подавляющему большинству сегментов), то от ослабления рубля он тем более не появится.
================
Почему не появится? Для реального сектора нужно всего четыре вещи - спрос, сырье, человеко-часы и выгода. Сейчас нет только выгоды. Остальное все имеется.
Например 100 лет назад не было реального сектора, связанного с компьютерами. Вообще. Как только технологический уровень сделал этот сектор выгодным - он появился.

Более того, исчезнет и импорт, став недоступным большинству населения и предприятий. Начнут закрываться даже работающие сегодня предприятия. Включая пресловутую «пищевку», швейную и текстильную промышленность, которые и так уже на ладан дышат. Потому что слабая валюта для них, - даже без учета импортного сырья, - смерти подобная.
==============
Слабая валюта даст им самое главное - спрос. А значит долю рынка, а значит приток капитала. Будет из каких источников проводить модернизацию.
А на ладан они дышат именно из-за сильного рубля. Сильный рубль позволяет импорту отнимать у них рынок. Ладан - это следствие.

И как это отразится на национальной промышленности ? Наметится резкий всплеск ее роста или хотя бы роста производства ? Заводы и фабрики начнут плодиться как грибы после дождя ? Нет. Такого не произойдет.
===============
Да, такое произойдет. Ибо национальная промышленность станет выгодной. Нужно что-то еще кроме выгоды?
Если вы можете на чем-то заработать - оно появится и будет существовать. Не можете заработать? Оно исчезнет или не появится.

Да и с биржи валюта никуда не уйдет. Как торговалась, так и будет торговаться. Вернее, как действовала система биржевой торговли и искусственного формирования валютного курса в стране и спекулятивного арбитража со стороны ЦБ РФ и Министерства финансов, так и дальше она будет продолжать существовать.
=================
Почему не уйдет? Сейчас валюту на биржу выкладывают, чтобы ликвидировать потребность в рублях, искусственно вызванную государством через НДПИ.
Не будет такой потребности - тогда чего ради сырьевикам выкладывать эту валюту на биржу? Куда они потом эту кучу рублей денут? Опять свою же валюту обратно скупать будут?
Система ''искусственного формирования валютного курса в стране и спекулятивного арбитража со стороны ЦБ РФ и Министерства финансов'' существует только благодаря наличию валюты от сырьевиков на бирже. Уйдет эта валюта с биржи - не чем будет курс формировать.

Уж что взрывной, - так это точно. От реального сектора экономики даже воспоминания не останется.
==============
Почему?

Вот в этом случае, - т.е. в случае рубля в качестве надстроечной валюты, - действительно собственное производство будет оставаться невыгодным. Но это вовсе не значит, что сильная национальная валюта ставит крест на развитии (и даже очень активном) национального производства.
=================
Именно ставит. В рамках рыночной экономики крест на выгоде от развития ставит крест на самом развитии.
Или вы знаете другие стимулы кроме выгоды? Или верите в массовое действие без выгоды, ''за просто так''?

Если есть возможность, почитайте старый советский учебник по МВКО г-жи Красавиной. Там это есть.
====================
Что ''это'' там есть? Коротенько идею изложить можно? Я достаточно в теме.

Увы. Остается уповать лишь на падение гигантского астероида, конец света, нашествие инопланетян или что-то им подобное, способное кардинальным образом изменить эекономическую систему не только отдельно взятой России, но и всего мира в целом.
==============
Все прозаичней. Ослабляете нацвалюту - и никаких астероидов.

Системный аналитик, Нижний Новгород
Татьяна Гурышкина пишет: Основную денежную массу сырьевая олигархия тратит за рубежом, и этим укрепляет отнюдь не рубль.
Конечно, все что тратится за рубежом, рубль не укрепляет. Но тратится отнюдь не все. Обилие импорта в магазинах сюда не за просто так привезли. Именно олигархическая валютная выручка на это потрачена. Они потратили, а пользуемся мы. Такие вот ''воры''.
Системный аналитик, Нижний Новгород
Андрей Сувернев пишет: Так Западу в цИфирях был бы интересен, если бы он сам не плевал в наш Колодец.
В каких ''цифирях''? С какой целью? При сильной нацвалюте даже нам неинтересен наш реальный сектор. А уж запад от своих рабочих мест и налогов отказываться ради нас точно не будет.
Так производительность (сектора) в 3-4 раза разнится = на уровне Африканской кое-где.
Производительность определяется опытом управления и технологическим уровнем. Если реальный сектор убит сильной нацвалютой, то как следствие не будет ни опыта ни инвестиций в технологии. Или вы думаете, что модернизация может быть бесплатной?
И где нет Этики и Мышления - и подавно не будет.
Что это - ''этика и мышление''? Четкие определения есть или туман? На каких данных, какой статистике получен данный вывод?
Татьяна Гурышкина Татьяна Гурышкина Нач. отдела, зам. руководителя, Московская область
Даниил Булычев пишет:
Татьяна Гурышкина пишет: Основную денежную массу сырьевая олигархия тратит за рубежом, и этим укрепляет отнюдь не рубль.
Конечно, все что тратится за рубежом, рубль не укрепляет. Но тратится отнюдь не все. Обилие импорта в магазинах сюда не за просто так привезли. Именно олигархическая валютная выручка на это потрачена. Они потратили, а пользуемся мы. Такие вот ''воры''.
Олигархи к наполнению товарного рынка не имеют ни малейшего отношения.
Системный аналитик, Нижний Новгород
Татьяна Гурышкина пишет: Олигархи к наполнению товарного рынка не имеют ни малейшего отношения.
Пардон, а кто поставляет в страну валюту, на которую потом закупается импорт, который и наполняет товарный рынок? Разве это население производит конкурентноспособный на мировом рынке товар и генерирует валютную выручку? Только не надо говорить, что олигархам это выгодно) Они, бедные, валюту отдают, чтоб НДПИ оплатить. Так что импорт это подарок от сырьевой олигархии, пользуйтесь)
Руководитель проекта, Астрахань
Даниил Булычев пишет: В каких ''цифирях''? С какой целью? При сильной нацвалюте даже нам неинтересен наш реальный сектор. А уж запад от своих рабочих мест и налогов отказываться ради нас точно не будет.
Тех, что могли Быть (с международной кооперацией с доброй волей участников до того).
Даниил Булычев пишет: Производительность определяется опытом управления и технологическим уровнем. Если реальный сектор убит сильной нацвалютой, то как следствие не будет ни опыта ни инвестиций в технологии. Или вы думаете, что модернизация может быть бесплатной?
Так Вы сами ответили про
Даниил Булычев пишет: Несомненно. Качество это опыт и технологии.
: так не путайте причину и следствие и дальше.
Даниил Булычев пишет: Что это - ''этика и мышление''? Четкие определения есть или туман? На каких данных, какой статистике получен данный вывод?
Например, наш учёный Менделеев прогнозировал, что без войн и революций к нашему времени на территории России было бы более 600 млн. человек населения. Почувствуйте разницу.
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи
Статью прочитали
Обсуждение статей
Все комментарии
Дискуссии
Все дискуссии
HR-новости
РБК представил рейтинг работодателей 2024

Средняя заработная плата в компаниях — участниках рейтинга составила около 155 тыс. руб. в месяц.

Названы самые привлекательные для молодежи индустрии

Число вакансий для студентов и начинающих специалистов выросло за год на 15%.

Россияне назвали главные условия работы мечты

Основные требования – широкий социальный пакет, а также все условия для комфортного пребывания в офисе.

Власти Москвы заявили об отсутствии безработных в столице

При этом дефицит кадров наблюдается во всех отраслях.