Карты, деньги и два ствола, или Экономика над законом

В общей картине современной мировой экономики весьма важной ее части уделяется до обидного мало места. Да, успехами в этой области не принято гордиться и особо их афишировать – но цифры, которыми оперируют исследователи мировой криминальной экономики, впечатлят кого угодно.

В описании этого явления придется делать много условностей и допущений. Первое – это ее разделение на две группы – «серую» и «черную». Если к «серой» можно отнести легальный бизнес, но осуществляемый без налогов/регистраций/лицензий, то к «черной» – все остальное, далеко не полностью укладывающееся в формулу «наркотики/оружие/проституция».

Самый приблизительный экскурс в историю показывает, что объявлять что бы то ни было «абсолютным злом, которое испокон веку было таковым» просто смешно. К примеру, в США торговля людьми была запрещена в 1865 году, употребление героина (препарата созданного по заказу американского правительства для облегчения страданий раненых в гражданской войне солдат, отсюда и название) – в 1914 году, а оружие продают и по сей день. Таким образом, в зависимости от времени и места что-то сегодня «белое» может стать «серым», «серое» – «черным» и наоборот. Но поскольку речь идет о сегодняшнем дне, и о порядке, заведенном в развитых странах – станем руководствоваться морально-правовыми нормами «здесь и сейчас».

Криминал в чистом виде

Видимо самое безусловное преступление в современном мире то, что связано с «незаконным оборотом наркотических веществ». Правда, несмотря на бескомпромиссную борьбу и огромные усилия всех, кто может, оборот этого и без того мощного бизнеса только растет. Даже идет его бурное развитие. Можно вспомнить далекие 1960-е годы, тогда возникла логистическая цепочка, по которой препараты опия шли из удаленных от всего «треугольников» и «полумесяцев» к не столь уж многочисленным потребителям в богатых кварталах старого и нового света (подробнее тут). Сегодня бизнес вырос настолько, что наркокартели просто выгоняют полицию и армию с полей опийного мака на америкакно-мексиканской границе, и рулят там по своему усмотрению. Афганские, колумбийские и прочие наркобароны так же «зашибают деньги», не заморачиваясь какими-либо сложными схемами. Почему? Ответ очень прост. Если представить распределение доходов от продажи наркотиков в виде трафика «поле – магазин», то есть от, условно говоря, надела афганского декханина до рук юного афроамериканца где-нибудь в Гарлеме, – то и декханин, и негритенок практически ничего не получают (первый – $2 в день, второй – $200 в месяц) см. здесь). Огромные же сотни миллиардов делятся между мафиози и …коррумпированными чиновниками, причем примерно пополам. То есть исчезни вдруг наркомафия – и чиновники существенно обеднеют. А им этого ну никак не хочется.

Поскольку рынок оружия еще более «официален», и никак не может ограничиваться продукцией подпольных заводов, либо украденным с воинских складов, – изучение его с точки зрения экономики ничего не даст. То же, в принципе, и с «торговлей людьми» – «змееголовым», как в Китае называют организаторов нелегальной доставки граждан Поднебесной в Европу и США, без договоренности с пограничниками всех стран на пути следования своих транспортов не сделать и шага. Так что «нелегалы» в подавляющем большинстве случаев являются источником доходов для тех государственных служащих, которые обязаны не допускать их существования. Се ля ви.

Любопытна тесная связь, которая объединяет все криминальные «бизнесы» в единый конгломерат. К примеру, мафия в старые добрые времена строит Лас-Вегас, основная цель которого – азартные игры. Но: из проигравших надо выбить долги, выигравшим нужно создать условия для того, чтобы выигрыш обмыть, массу неучтенной налички надо как-то оприходовать – и основной бизнес дополняется рэкетом, наркотиками, проституцией и незаконными банковскими операциями. Само собой, без сочувствия властей, которое стоит денег, механизм даст сбой.

Итак, позиция властей в данном вопросе – ключевая. Взять, к примеру, старую добрую сицилийскую мафию. Ее восход и расцвет в середине XIX века позволил нескольким сицилийским семьям взять под контроль почти всю хозяйственную деятельность восточной части родного острова. Участие мафиози в любой коммерческой сделке гарантировало (за небольшую мзду) и продавца, и покупателя от того, что в современной России называется «кидаловом». Недовольных убивали, чиновников подкупали. Но – к власти в 1922 году пришли суровые фашиствующие молодчики. Они ввели в Уголовный Кодекс Италии термин «преступное сообщество» и назначили своего комиссара в Палермо. Тот объявил всем заинтересованным лицам, что отныне «самый крутой мафиозо на Сицилии – он сам», и начал сажать всех подряд в тюрьмы, причем с конфискацией имущества и скота, роняя тем самым авторитет уважаемых людей. В 1943 году мафиози поквитались с фашистами, оказав большую помощь высадившимся именно на Сицилии американцам.

Фашисты вообще не склонны терпеть вокруг себя альтернативные структуры, практикующие насилие. Пиночет, к примеру, извел на корню сравнительно безобидных чилийских мафиози, в основном обеспечивавших не слишком образованных колумбийцев и боливийцев химическими реагентами и приборами для синтеза кокаина. Нацисты в Германии за неимением в стране мафии всячески отправляли за колючую проволоку концлагерей обычных уголовников. Исключением из правил становились лишь азиаты.

Взлет и падение дракона

Самая любопытная и в этом регионе, и, наверное, во всем мире организованная криминальная структура – это, безусловно, японская якудза. До рокового для идиллических отношений между якудзой и обществом 1990 года – когда крах рынка недвижимости, перегретого этой самой якудзой утащил в тяжелейший кризис всю страну, – структура доходов японской мафии выглядела приблизительно так: наркобизнес – 35%, азартные игры – 23,5%, рэкет и силовые акции на рынке недвижимости – 7%, порнография и проституция – примерно столько же, ростовщичество – 3%. Остальное (почти четверть всех доходов) приносил легальный бизнес (финансы, строительство, шоу-бизнес, сопровождение банкротств). Воровством, грабежами и т.д. якудза практически не занималась, более того, боролась с уличным хулиганством, особенно с участием немногочисленных иностранцев.

Столь точные цифры, как ни смешно, принадлежат японскому налоговому ведомству, ибо, будучи горячими патриотами своей родины, якудза исправно платили налоги со своих доходов (официально $10-15 млрд в год, неофициальные вычисления криминологов давали 22 млрд). Легальные бизнесмены, по мнению японской полиции, утаивали намного больше. И хотя в Японии 1980-х была одна из наименее коррумпированных полиций в мире (на взятках якудза существенно экономила), больших репрессий против мощных группировок не было. Почему? Причин несколько.

Во-первых, с момента своего взлета после Второй мировой (до войны якудза мало отличались от своих зарубежных собратьев и по роду деятельности и по влиянию) японские мафиози объявили себя своего рода солдатами на передовой в войне с иностранцами (в Японии в 1945 находилось не менее двух млн озлобленных многолетними издевательствами корейцев и китайцев) и доморощенными коммунистами. И действовали в этом плане куда эффективней, чем деморализованные полицейские. Во-вторых, между верхушкой Якудза и верхушкой японского делового мира наладилось своего рода взаимопонимание – когда за счет менее влиятельных посредников именно якудза оказывали концернам с мировыми именами услуги по погрузочно-разгрузочным работам в портах (для ориентированной на экспорт экономики Японии это было и есть крайне важно), поддерживали угодный руководству фирмы порядок на акционерных собраниях, «регулировали» с помощью бейсбольных бит и самурайских мечей чересчур благосклонный к арендаторам рынок недвижимости.

То есть и крупный бизнес, и политики были вполне согласны с тем, что якудза плотно встроена в структуру власти страны. Силовики же, видимо, не разделяя этой точки зрения, в Японии значили не так много, и вынуждены были мириться, борясь только с самыми возмутительными проявлениями деятельности якудза. Но все изменил кризис 1990 года, когда недвижимость – любимое приложение легальных средств якудза – упала в цене вдвое. Увы, безразличие японских мафиози к воровству вовсе не означало их миролюбия – и якудза начали «отжимать» свои кровные любой ценой. Успех в этом деле оказался для якудза во многом «пирровой победой». Государство, вынужденное вбухивать в гибнущие во многом по вине якудзы ипотечные банки чуть ли не триллион долларов с 1990 по 2000, объявило в 1992 году организованную преступность вне закона. А, главное, каждый японец узнал о том, что игры якудза вокруг недвижимости затормозили, а может и остановили совсем движение их страны к мировому экономическому доминированию. Как результат, численность якудза за 10 кризисных лет упала вдвое, а авторитет в обществе снизился совсем. Появился спрос на услуги по сведению татуировок, которыми щеголяли все члены якудза, и даже на силиконовые пальцы, отсутствие которых было еще более весомым признаком японского организованного преступника. Преступность страны приобретает этнически пестрый характер (об этом неплохо рассказал Джеки Чан в своем фильме «Инцидент в Шиндзюку»), и все меньше отличается от общемировой. Фильмы же о благородных гангстерах, «самураях нашего времени», в которых в 1970-е охотно снимались самые популярные артисты, совершенно вышли из моды.

Фото в анонсе: Unsplash