Технологии для Терминатора будут те же, что у беспилотного «КАМАЗа»

Андрей Черногоров – инновационный менеджер, борец за интересы российских разработчиков и заказчиков IT-решений, генеральный директор компании Cognitive Technologies. Он рассказывает о том, как строит свою деятельность один из самых технологичных отечественных разработчиков, выпускающий IT-решения в диапазоне от документооборота до автопилотов.

Executive.ru: У вас большой опыт управления электронными торговыми площадками, причем крупными. Почему вы решили покинуть структуры Правительства Москвы, затем «Газпрома» и заняться IT?

Андрей Черногоров: Несколько факторов. За два с половиной года электронная торговая площадка «Газпромбанка», которой я руководил с момента ее создания, прошла стадию активного роста и перешла к стадии насыщения. Она окупила все инвестиции и обслуживает закупки «Газпрома» в полном объеме. При этом доля крупнейшего заказчика, «Газпрома», не превышает 20%. То есть достаточно успешная история. Теперь, в условиях стабильного развития, проекту нужны руководители другого типа.

А я все время видел свой интерес и свою задачу в прорывных проектах, где возможен кратный рост оборотов и прибылей. По ряду причин такой зоной для меня стала сфера IT – а именно Cognitive Technologies. Потому что это российская компания, у которой есть хороший потенциал. Она находится на пересечении сразу нескольких трендов:

• Импортозамещение.
• Open Source.
• Роботизация и различные применения искусственного интеллекта.
• Мобильные технологии.

Благодаря богатой научной истории развития и собственным наработкам Cognitive Technologies может вырасти на несколько порядков за короткий период времени. Поэтому для меня как для менеджера это интересный вызов и новая перспектива. Это – драйв.

Executive.ru: То есть вы фактически все наладили, и занялись новыми проектами?

А.Ч.: Ну, в общем да. Параллельно я окунулся в новый для себя формат, потому что три площадки, которые я с нуля поднимал (SETonline, ЕЭТП, ЭТП ГПБ – Executive.ru) – это были операционные бизнесы, с ежедневным циклом. Cognitive Technologies – проектный бизнес, где цикл годичный. Совершенно другой ритм. Это отдельный аспект, над которым мне тоже приходится работать, перенастраивать достаточно много привычных схем.

Executive.ru: Надо полагать, реорганизация коснулась не только вашей личной работы, но и деятельности компании в целом? Одной из первых задач, которую вы ставили, возвращаясь в Cognitive Technologies, была модернизация управления. Что уже удалось сделать, какие дальнейшие планы?

А.Ч.: Основные реформы, конечно, коснулись той зоны, которая для нас является одновременно и расходами, и инвестициями в научный потенциал – кадров. За полгода у нас изменилась, по сути, вся корпоративная система мотивации, методы привлечения, оценки и обучения сотрудников. Например, появились рабочие группы, где докторами наук руководят талантливые разработчики со средним образованием.

Cognitive Technologies выросла на базе института РАН. Это надолго определило внутренний климат в коллективе, задало соответствующие паттерны поведения. Сейчас их приходится довольно сильно менять в связи с вызовами времени. С одной стороны, важно сохранить мощный научно-технический потенциал, потому что это основа для будущих разработок и база для выращивания следующего поколения специалистов. С другой – значительно ускорить производственные циклы работ и темпы взаимодействия подразделений, словом, внести рыночный дух отношений в академическую среду. В итоге, коммерциализация процесса разработки должна привести к значительному сокращению сроков выхода новых продуктов.

Executive.ru: Другими словами, вы внедрили матричную систему управления?

А.Ч.: Верно. С этой точки зрения все довольно стандартно. Мы внедрили сильную матрицу – есть организационная и функциональная иерархия. Соответственно, каждый проект комплектуется, исходя из стандартных блоков, присущих IT-компаниям: руководители проектов, разработчики, аналитики, тестировщики и т.д. Ключевой вопрос – на каких именно ролях делать фокус. Если раньше «белой костью» в компании считались в большей степени ученые, то сейчас на первый план выходят инженерные таланты. Те, кто способен реализовать научный потенциал в виде конкретных продуктов, сервисов и площадок. В принципе, мы никого из наших ученых не потеряли, просто значительно обновили инженерный состав. Он сильно помолодел, и внутри него произошли большие перемены.

Executive.ru: А эти матрицы, роли и внутренние взаимодействия как-то автоматизированы?

А.Ч.: Мы используем нашу собственную платформу электронного документооборота и автоматизации бизнес-процессов «Е1 Евфрат». С ее помощью все процессы полностью оцифрованы. В том числе применяется так называемый динамический кейс-менеджмент, когда можно с помощью электронной системы управлять не только заданными заранее структурированными процессами, но и выполнением задач, которые формируются по ходу выполнения проекта. Это одна из важных функций, которую мы разработали для собственных нужд, а потом включили в «коробку» и предлагаем клиентам.

Executive.ru: В этом году самому старому продукту вашей компании («Евфрату») исполняется 20 лет. Что дальше? Какие планы по развитию?

А.Ч.: В 2015 году был сделан упор на мобильность. Мы движемся к тому, чтобы уйти от стационарных рабочих мест. В современном мире очень редко можно увидеть, чтобы руководитель динамичной компании смог бы позволить себе работать только с одной рабочей станции. Многих рядовых сотрудников это тоже касается. Поэтому мы, наверное, скоро совсем откажемся от десктопных элементов, и полностью «заточимся» на мобильность.

Кроме того, мы активно интегрируем в «Евфрат» роботизированные алгоритмы, которые сокращают набор доступных альтернатив до рациональных и помогают пользователям в принятии решений. Это еще одно отличие нынешнего времени. Объем информации, попадающей к руководителю на решение, согласование, исполнение уже превышает все разумные рамки рабочего времени. В итоге у него остается два выбора: либо делегировать права своим подчиненным, либо повысить эффективность собственной работы. Но при этом сам выбор – что делегировать, и в каком режиме – тоже не так прост. Поэтому автоматизация в традиционном понимании, в виде банального перевода всех бумаг в электронный вид, уже не производит особого эффекта. Мы занимаемся тем, что учим систему думать как руководитель. Точнее, как администратор, который помогает руководителю сортировать поток информации.

Executive.ru: То есть, фактически делаете систему искусственного интеллекта?

А.Ч.: Да, применяем элементы искусственного интеллекта. Можно сказать, что сейчас 15% решений система принимает автоматизированным образом.

Executive.ru: Каким образом инспектируются эти решения? Кто проверяет искусственный интеллект по ответственным решениям?

А.Ч.: Искусственный интеллект не принимает сейчас финансовых решений, он только выполняет диспетчеризацию информационных потоков. По сути, это ассистент. Но тут важно добавить, что не только руководителя – а любого сотрудника. Доступ к системе определяется рангом пользователя. Соответственно, классическая иерархия управления никуда не девается, просто она работает быстрее и эффективнее.

Если что-то пошло не так – всегда есть кнопка «Назад». Можно обработать ситуацию вручную. Причем система самообучаемая, все исправленные ошибки запоминаются.

Например, руководителю дают на подпись платежки, которые прошли набор стоп-факторов по сложной схеме фильтров. Отдельно формируется стек с платежками, которые «не прошли». Если возникнут сомнения в том, что система работает корректно – всегда можно открыть «Все» записи, уточнить и перенастроить фильтры. Приятно, что в отличие от живого ассистента, электронному достаточно указать на промах один раз, больше такое никогда не повторится.

Executive.ru: Скажите, эти интеллектуальные системы напрямую взаимосвязаны с разработкой беспилотных автомобилей, которыми вы тоже занимаетесь, или это отдельные разработки?

А.Ч.: Там применяется один и тот же математический аппарат. Например, алгоритмы, связанные с обучением, с автоматической сортировкой элементов и рубрикацией используются как в бизнес-приложениях, так и для управления транспортными средствами. Конечно, есть также специфические элементы, присущие автороботам: распознавание изображений, понимание дорожной сцены и т.д.

Executive.ru: Вы работаете с КАМАЗом над этим проектом? Речь только о грузовиках, или о гражданских машинах тоже?

А.Ч.: КАМАЗ сейчас является технологическим партнером Cognitive Technologies, и мы представили свой прототип автопилота на их базе. КАМАЗ настроен на инновации. Это предприятие, которое смотрит в будущее. У него циклы планирования соответствуют общемировым – на 10 лет вперед. Это позволяет делать серьезные, впередсмотрящие проекты.

Только ли грузовики? Нет. Любое движущееся транспортное средство. Мы пошли немного по другому пути, нежели наши коллеги, например, из Google Car или из Mercedes. Их метод заключается в том, что автомобиль как еж обвешивается максимальным количеством датчиков – лидары, радары, всевозможные спутниковые модули, блоки связи с наземной инфраструктурой. И только одной из множества таких систем является видеокамера. Здесь есть определенные ограничения и минусы. Мы не знаем, как все это будет работать, когда таких автомобилей будет на дороге много, и они начнут друг другу мешать. Также непонятно, как будет продаваться авторобот на рынке, когда набор датчиков стоит больше, чем сам автомобиль. Что будет, когда и если появятся помехи, в том числе специальные помехи для этих датчиков. В общем, много вопросов.

Так вот, мы пошли по другому пути. Мы пытаемся научить автомобиль видеть так, как человек. Ведь водитель не принимает и не посылает никаких радарных импульсов на дорогу, как дельфин, а только смотрит на дорогу. При этом он получает до 99% информации о том, куда и как ехать, анализируя видеопоток.

Наши алгоритмы имитируют мыслительные процессы человеческого мозга. На входе достаточно двух видеокамер стоимостью всего-навсего $100. Плюс блок вычислений. Объект управления может быть любым. Грузовик, лимузин, танк, все что угодно. Основная задача – научить робота видеть и распознавать сцену как человек, основываясь исключительно на визуальном потоке.

Здесь есть еще один момент, который интересует военных. Видеокамера – единственный датчик на поле боя, который ничего не излучает для получения информации. Поэтому перспективы двойного применения у этой технологии также очень широкие.

Executive.ru: Вы так и киборга можете сделать?

А.Ч.: Если задаться целью изготовить андроидо-подобного робота, который ходит и видит, нужно применять похожие технологии. Его придется обучать распознаванию игры света и тени, выделению горизонта, туннельному зрению для фокусировки и т.д. То есть технологии для условного Терминатора будут те же самые, что для КАМАЗа с автопилотом, который сейчас ездит в Набережных Челнах, только материал для анализа сцены и последующего принятия решений будет несравненно большим.

Executive.ru: А он уже ездит?

А.Ч.: Да, конечно. Совсем недавно была презентация – Рустам Минниханов, президент республики Татарстан прокатился в кабине беспилотного «КАМАЗа».

Executive.ru: Когда можно ожидать такие машины на дорогах?

А.Ч.: Задача стоит – к 2020 году. На очереди переход от прототипов к серийному производству. Благодаря поддержке Агентства стратегических инициатив на переход к серии согласовано финансирование в размере 10 млрд рублей. Потом серийные образцы должны наездить определенное количество километров для того, чтобы мы отработали все исключения, обучили систему вождению на разных типах дорожного покрытия и т.д. Параллельно нужно решить юридические аспекты. Переход от закрытых территорий к дорогам общего пользования – серьезный шаг. Мы готовимся к нему.

Executive.ru: Не буду спрашивать о том, когда появятся автоматические танки. Скажите лучше, какие технологии вы применяете для решения задачи информационной безопасности. Сталкивались ли вы с проблемой кибератак?

А.Ч.: Да, неоднократно. Это наблюдалось и когда компания участвовала в разработке блоков для «ГАС Выборы», и решений для Олимпийских игр в Сочи. Но, наверное, наиболее показателен пример «Единой электронной торговой площадки». Мы испытали воздействие такой интенсивности, которое только может придумать человек. А на площадке торгуется порядка 40% госзаказа страны. В итоге нам пришлось решать задачу по сложности вполне сравнимую с созданием операционной системы. Но главное, что кроме этого система осталась портальной, то есть открытой, доступной пользователям в режиме 24х7 как внутри России, так и из-за рубежа. Здесь также не обошлось без технологий «искусственного интеллекта», так как при фильтрации трафика мы, будучи под жестким контролем антимонопольных властей, не могли позволить себе ни одной «ошибки второго рода», то есть не могли в едином пакете со спамерами отключить ни одного добросовестного поставщика. Поэтому весь трафик просеивается своего рода армией виртуальных роботов.

Вообще, сегодня проблема обеспечения информационной безопасности для нашей страны одна из ключевых. Сейчас зависимость предприятий от IT максимальная – ни один бизнес-процесс не проходит без вовлечения IT-системы. Кроме того, на многих предприятиях уже отказались от «бумаги», то есть резервного контура уже не осталось. И ввиду международной напряженности мы увидели, что IT-системы могут быть вполне себе инструментом борьбы, инструментом войны в какой-то степени. А наши госпредприятия до последнего времени полным ходом использовали западные системы, и ни о каких угрозах не думали.

Executive.ru: Есть повод задуматься об импортозамещении?

А.Ч.: Конечно. В нашей стране, для справки, 320 тыс. государственных органов. И каждый закупает себе что-то, платит за эти лицензии какому-то вендору, чаще всего западному. Сумма таких отчислений, по нашим данным, только за 2014 год составила порядка 170 млрд руб. Кроме того, многие организации позволяют себе роскошь закупать одно и то же решение два, три или более раз подряд. Вопрос: почему это происходит, когда есть целый ряд решений, которые основаны на открытом коде и в том числе предоставляются российскими разработчиками?

Executive.ru: Вы считаете, что переход на Open Source – это тоже импортозамещение?

А.Ч.: Конечно. Что такое «открытый код»? Это значит, что закупив IT-решение один раз, вы можете его использовать в другом месте. Можете его самостоятельно дорабатывать и развивать. Видите исходный код и понимаете, что в нем нет «жучков» и «заглушек» и что в момент «Ч» никто не заблокирует вашу систему. Наконец, не сидите «на игле» того вендора, который вам его продал и требует каждый год отчислений.

Сегодня практически каждому проприетарному решению поставлено в альтернативу «опенсорсное». К сожалению, внедрение этого в сознание, особенно в госсреду, требует определенных административных рычагов. Потому что там очень большая инерция, и очень большое давление со стороны крупных западных вендоров, которые не хотят лишаться такого лакомого рынка, как Россия.

Еще не хватает нормативной базы. Например, нет понимания того, как поставить себе на баланс нечто, что не приобретали и не создавали. Хорошо, что уже есть отдельные положительные примеры, их довольно много. Но здесь нужен выход на серию, необходимо перейти от единичных случаев к доминирующему порядку.

Executive.ru: Вы говорите про российский рынок в целом. А как обстоят дела в вашей компании? Какие продукты уже на Open Source, какие планируете перевести?

А.Ч.: Практически все решения. В Cognitive Technologies сейчас «опенсорсный» весь цикл продуктов, связанных с закупочной деятельностью. Даже чуть шире – с деятельностью, связанной со снабжением. Недавно мы перевели закупки всего региона Санкт-Петербург на «опенсорсную» систему. Там более 3 тыс. заказчиков, весь город. Сейчас 100% закупок, то есть любой рубль, потраченный Санкт-Петербургом, идет через нашу систему снабжения, реализованную на Open Source.

Open Source лежит также в основе роботизированных систем. Наконец, в 2015 году переписали с Microsoft.NET на Mono наш любимый продукт – «Е1 Евфрат».

Executive.ru: Последний вопрос: как сейчас выглядит линейка продуктов Cognitive Technologies? Какие следующие продукты в разработке, что будет создаваться?

А.Ч.: Наш бизнес поделен примерно на три части:

1) Документооборот. Здесь главный приоритет – мобильные решения. Мы должны обеспечить удобный доступ к данным и отчетам из любой точки, на ходу.

2) Системы снабжения. На российском рынке результаты воодушевляющие. Поэтому мы видим потенциал для развития в рынках Вьетнама, Индонезии, Малайзии, Турции.

3) Роботы. На очереди запуск и отладка конвейерного производства, создание серийных беспилотных «КАМАЗов», а также применение технологии в оборонной промышленности, сельском хозяйстве и других отраслях экономики.