Что является наиболее сильным стимулом для активного развития человека и его движения вперед? Критика? Наличие сильных конкурентов? Кризисные ситуации или инновационные образовательные технологии, позволяющие раскрыть потенциал и выйти на качественно новый уровень? Можно ли говорить об идейном родстве причин, стимулирующих развитие как личности отдельного индивида, так и целого государства?
В ходе эксклюзивного интервью Executive адресовал эти вопросы известному бизнес-тренеру, основателю и директору Таллиннской школы менеджеров, впервые запустившему в официальное обращение понятие «менеджер», партнеру Школы менеджеров «Арсенал» Владимиру Тарасову.
О ценностях менеджеров завтрашнего дня, перспективах модернизации в России и условиях востребованности в нашей стране эффективных управленцев читайте далее.
Executive: Финансовый кризис опустил с небес на землю и руководителей, и персонал, и продавцов, и покупателей, а также выявил слабые места в подготовке менеджеров всех уровней. На какие мысли и конструктивные решения натолкнул вас прошедший кризис?
Владимир Тарасов: Кризис натолкнул на размышления о судьбе цивилизации, основанной на рыночной экономике. В частности, на предположение, что присущие ей эгоистические ценности, постепенно разъедая деловую «протестантскую» мораль, приведут ее к старости и смерти в обозримом будущем. Подобно тому, как из-за разъедания коммунистической морали материальными ценностями состарилась и умерла советская цивилизация.
Executive: В таком случаем, какая мораль придет на смену «протестантской»?
В.Т.: Дело не в самой протестантской морали, она для «широких масс» не так уж плоха. Но она, как и любая религиозная мораль, не защищена от длинных технологических цепей.
Сейчас поясню.
Раньше различные мошенничества осуществлялись мошенниками, а не честными людьми. Честные люди за такие дела не брались. Теперь же в силу большой технологизации общества, появились мошеннические технологии, содержащие большое количество технологических звеньев, каждое из которых само по себе является «нормальной честной работой» различных физических и юридических лиц, а потому не преступающих закон. В этих технологиях могут участвовать и участвуют честные люди, руководствующиеся, в частности, «протестантcкой» моралью, но имеющие узкий кругозор, не понимающие, в каком мошенническом деле они участвуют. И то, что новые мошеннические технологии осуществляются честными людьми, делает их особенно эффективными. Произошло столкновение двух ценностей: замечательной религиозной морали с не менее замечательной либеральной демократической ценностью: «Что не запрещено, то разрешено!», которая эту мораль существенно потеснила.
Возникла потребность в новой морали, считающей аморальной глупость, тупость и узкий кругозор, осуждающей непонимание человеком его места в общемировых процессах. Но это – дело не очень близкого будущего.
Кстати, первый звоночек по этому поводу прозвенел гораздо раньше сегодняшнего кризиса: это был Нюрнбергский процесс, который осудил «честную и добросовестную, работу» (не противоречившую действовавшему тогда законодательству) по реализации бесчеловечных технологий. Но звоночек пока не очень услышан.
Executive: Как кризис изменил вас лично?
В.Т.: Кризис побудил меня к еще большему недоверию к существующим социальным наукам в силу их все уменьшающейся научности и все возрастающей ангажированности. Имидж «научности» шаг за шагом вытесняет саму научность. Поэтому кризис подтолкнул меня больше опираться в своей картине мира на собственный научный и методический опыт и на здравый смысл.
Executive: Ряд экспертов, анализируя причины глобального кризиса, критикуют alma mater топ-менеджмента ведущих компаний, который привел мир к этой катастрофе, - то есть к мировым бизнес-школам. Мол, не научили строить бизнес в долгосрочной перспективе и прогнозировать последствия рискованных решений. Вы считаете такую критику обоснованной?
В.Т.: Нет, не считаю. Обучение самостоятельности мышления – задача более ранних ступеней в образовании. В бизнес-школах обучать самостоятельности мышления уже поздно, у них другие задачи. В том, что «великие специалисты», топ-менеджеры, бизнесмены и политики поддались стадному эффекту, бизнес-школы не виноваты. Известно, что предупреждения о надвигающемся кризисе были, но социально-технологическая глобализация подобна диктатуре: инакомыслящий голос не может быть услышан.
Executive: Ваши собственные методики работы часто критикуют? Вы любите критику?
В.Т.: Мне трудно сказать. Я не столь известная личность, чтобы удостоиться научной или публичной критики. А так, конечно, критикуют, как критикуют каждого человека. Но эта критика не играет какой-либо значимой роли для моей работы. К критике почти равнодушен, но если повезет, и в критических замечаниях замечаю рациональное зерно, стараюсь его не упустить.
Executive: Учиться дозволено и у врага. Это изречение принадлежит Овидию. Какой самый полезный урок преподали вам ваши конкуренты?
В.Т.: Конкуренты - это конкуренты, а враги – это враги. Враги в свое время научили скромности и даже, при необходимости, умению до поры-до времени «прибедняться». А конкуренты научили не доверять «мейн-стриму», а полагаться на себя.
Executive: А почему «мейн-стриму» в сфере бизнес-образования, да и в других областях тоже, не стоит доверять?
В.Т.: В эпоху «все на продажу!» мейн-стрим может подсказать, что сейчас хорошо продается, но не то, что даст в отдаленном будущем хороший результат. Поэтому ориентация на него хороша в скоротечных вещах – в рекламе, в моде, но никак не в образовании.
Когда общество развивалось медленно и сам «мейн-стрим» в образовании десятилетиями не менялся, тогда можно было на него ориентироваться, но никак не сейчас. Я очень высоко ценю высказывание одного эстонского классика, которую уместно отнести к данной ситуации: «Эта идея теперь победила, потому что она устарела!»
Executive: В одном из интервью для нашего портала вы отметили, что менеджер – «это своего рода продукт разделения управленческого труда: руководитель ставит управленческие задачи, а менеджер – тот, кто профессионально эти задачи решает». Как вы считаете, в каком направлении будут изменяться критерии оценки профессионализма менеджера?
В.Т.: Прежде, да и сейчас, главное, за что ценился и ценится менеджер, это его способность и готовность применить в нужное время и в нужном месте стандартные управленческие технологии. Тенденция же такова, что у менеджера все более ценится умение самому разглядеть пустые места в существующих или стандартных технологиях и самому построить новую, уникальную технологию.
Executive: Ценностная шкала менеджеров завтрашнего будет сильно отличаться от того, что имеет ценность для сегодняшних менеджеров?
В.Т.: Если сегодня среднестатистический менеджер более всего ценит возможности карьерного роста, материальное благополучие и возможности для развития, то завтра на первое место выйдет незаменимость, уникальность и узнаваемость.
Executive: В 2009 году вышла ваша новая книга «Управленческая элита: как мы ее отбираем и готовим». Расскажите, пожалуйста, о критериях отбора в менеджерскую элиту. Какое значение вы придаете возрасту студентов? Что в этом плане важнее – молодость или большой жизненный опыт?
В.Т.: Боюсь, что как раз ответы на эти вопросы уже имеются в этой моей книге. Что касается возраста, то практика показала, что наиболее подходящий возраст для обучения менеджменту имеет весьма широкий диапазон: от 12 до 50 лет. Соответственно, и в «элиту» можно отбирать в этих же возрастных пределах.
Executive: Что такое, на ваш взгляд, талант менеджера? Какой процент среди ваших учеников составляют не просто способные, а именно талантливые управленцы? К ним особый подход?
В.Т.: По моей «внутренней статистике» среди того контингента, который проходит у меня обучение, а это преимущественно предприниматели, топ-менеджеры и менеджеры среднего звена в возрасте от 25 до 45 лет, обратили на себя мое внимание своим менеджерским талантом 1-2%. Никакого особого подхода к ним не практиковалось. Как правило, это люди самодостаточные, и на особый подход не претендующие.
Executive: Одним из любимейших терминов последнего времени, употребляемых по отношению к экономике России, является «модернизация». Что вы вкладываете в это понятие, и какие критерии, на ваш взгляд, определяют ее эффективность?
В.Т.: Я этот термин не употребляю, но когда его слышу, то понимаю под этим простую вещь. Материально-техническая база России, ее инфраструктура и используемые технологии, за некоторым исключением, изношены и морально устарели. Модернизация и означает попытку догнать развитые в этом отношении страны или хотя бы к ним приблизиться. Эффективность модернизации определяется ожидаемым сроком, когда это «модернизированное» тоже уже устареет. Чем это позже наступит, тем эффективнее модернизация. Но цена модернизации тоже имеет значение. Поэтому эффективность модернизации можно измерять отношением этого срока к затраченным рублям.
Но это вообще.
А для России эффективность модернизации определяется пока попроще: отношением денег, действительно затраченным на модернизацию, а не украденных под ее маркой, ко всем деньгам, затраченным на «модернизацию».
Executive: Вы верите, что в России она может быть успешной, в частности, в сфере образования? Как вы оцениваете реформу этой области?
В.Т.: Я не очень подходящий человек для того, чтобы во что-то верить. Я предпочитаю знать, а не верить. А когда знать не получается, то остается предполагать. Так вот, я предполагаю, что в России еще не сложился механизм реализации реформ. Любых реформ. Он сейчас складывается, но пока не сложился. И пока еще отрицательный опыт в реформировании перевешивает положительный. Для реформ нужна, прежде всего, политическая воля. Мне кажется, что сейчас эта воля потихонечку набирает обороты. Потихонечку, но все же знак – положительный. Последние десятилетия реформам в России не везло – то политической воли не хватало, то компетентности. При браке «по любви» между политической волей и реальной, не книжной компетентностью те дети, коими являются любые реформы, имеют шанс выжить. Реформа образования – это просто частный случай.
Executive: На прошлой неделе в интервью Executive известный политолог Александр Рар заявил, что именно сейчас у России есть шанс на создание новой экономики и нового мышления. Есть сильный кадровый пул, получивший образование на Западе, и его надо использовать. Не пришло для России время самой создавать мировые образовательные стандарты и готовить эффективных управленцев у себя дома?
В.Т.: Когда-то Петр Великий готовил «эффективных управленцев» на Западе, и это явно помогло в модернизации России. Тогда не стояло проблемы: «есть кадровый пул, подготовленный на Западе и его надо использовать», потому что на эти кадры был Заказчик – сам Петр. Сегодня проблема не в том, где готовить управленческие кадры – на Западе, в России, или «сначала там, а потом здесь», а в том, что отсутствует Заказчик на эти кадры. Заказчик – не тот, кто не прочь бы их использовать – таких «пруд пруди», а Заказчик тот, кто готов и способен оплатить Заказ. Пока тот, кто жизненно нуждается в этих кадрах и готов их использовать и тот – кто способен оплатить их отбор и подготовку, разные и несовпадающие субъекты. К сожалению, время для понимания этой проблемы еще не наступило. Но наступит.
Executive: Можно ли предположить, что волна «эффективных управленцев» нанесет удар по бюрократии? Может быть, спасение от этой напасти будет именно в них?
В.Т.: Управленцы, как эффективные, так и не очень, всегда работают на заказчика. Сами по себе они бороться с бюрократией не будут, пока им заказчик не скажет «фас!». Бюрократия создает правовую среду, на страже которой стоят правоохранительные органы. Задача управленцев - не сражаться с этой средой, а считаться с ней. Сражаться же с бюрократией – задача политиков, но не тех, кого она же и выдвинула, а кого выдвинуло самодеятельное население, ее кормящее и от нее же страдающее.
Фото: bavin.by
Можно разложить любой процесс в том числе в личности с различных научных точек зрения и все они будут верны. Процесс об этом не знает и идет своим чередом, а когда узнает, делает изумленное лицо и идет дальше.
При обсуждении чего бы то ни было, как авторы так и комментаторы оперируют западной терминологией с нескрываемым удовольствием. Оно и понятно, это ведь говорит об их высоком статусе ''гуру'' консалтинга, новой ''супер-элитной'' отрасли. Все так - чем ярче и разноцветней шарики у жанглирующего клоуна в цирке тем интересней смотреть. Но тогда, надо бы отдавать дружно отчет, что мы в цирке, а не на светском рауте со всеми вытекающими, но....
Из сего вытекает, что до появления модных слов, кривенько выговариваемых тренерами и другими супер - гурами всех мастей, никакой интеллектуальной жизни небыло и люди в этой забытой стране лазили по деревьям и не подозревали об управлении и прочих ''инновациях''?! А те из них, которые сами осуществляли подобную деятельность при ненавистном режиме отреклись от нее навсегда. И что всё действительно было так плохо? И что сейчас вокруг не порнография, как ее не назови, а красота? Зазеркалье....
Если у вас когда то были и сохранились книги об управлении и предпринимательстве 1980-1993 г издания, серьезных еще авторов (советских профессоров) а не домохозяек и манагеров как теперь, стряхните пыль откройте и попробуйте почитать. После всего этого ''бисера'', это глоток свежего воздуха для интеллекта, без всяких фокусов, песен и плясок с коверканьем западных модных слов. Даже сходите в библиотеку - не пожалеете, редко теперь можно понять где ты, поскольку всё вокруг кричит об обратном, но это как раз тот редкий шанс...
Давайте посмотрим, что сегодня у нас есть и какова объективно роль и судьба модернизационных идей в сегодняшней России.
Построена сырьевая экономика, которой нужен доволольно ограниченный ресурс, в т.ч., и менеджерский. Он делится на две группы:
Первая - управленцы, связанные с развитием добывающих и траспортных технологий и управлением бизнес-процессами в этих сферах;
Вторая - управленцы, связанные с развитием обслуживающих (сервисных) технологий и индустрий развлечения, ритейла, отдыха и т.п., потребляющих денежные ресурсы, заработанные первой группой...Простой вопрос: какой город России сегодня может сравниться по уровню жизни с Москвой? Отнюдь, на Питери не Нижний - третья столица России, а Нефтеюганск и еще пара таких же некогда (до 1954 года) медвежьх углов нашей необъятной Родины...
Доходы сырьевых компаний формируют 90% бюджета. Но главное, имеют потенциал формировать его еще очень долго, равно как и наполнять различные фонды - стабилизационный, будущих поколений и проч. А то, что именно наличие этих фондов позволило России удержаться в кризисной ситуации, никто в мире не оспаривает. Глубокий провал тех или иных отраслей (строительство, машиностроение) объясняется тем, что они являются вторичными по отношению к сырьевой отрасли. Закмечу, кстати, что обслуживающие сырьевую отрасли, такие как развлечения, отдых, ритейл и проч. просели незначительно и, скорее, поддались общей панике, занимаясь сокращениями и оптимизациями...
Т.о., объективных причин отказываться от развития такой модели экономики в России нет. Соответсвенно, нет и объективных причин для модернизации, построенной на отказе от сырьевой модели развития экономики. Политическая воля в таких условиях находится в двойственном положении.
С одной стороны, есть неиссякаемый на протяжении нескольких поколений и стабильный источник получения доходов и формирования бюджета и осознание этого факта - хочется того или не хочется - неизбежно усыпляет политическую волю.
С другой стороны - есть моральные терзания по поводу того, что сырьевая ставка в экономике ущербна, так как зависима от мировых цен (неконтролируемый для властей фактор), уязвима в какой-то перспективе, так как, идет работа во всем мире над альтернативой нефти и газу, подпитывающие эту самую волю.
Добавим к этому факт колоссальной устарелости и изношенности производственных фондов в России, которые легче снести, чем модернизировать; высокую конкуренцию на мировом рынке, стабильно снижающую условия целесообразности модернизации и развития существующих отраслей (проще и дешевле покупать на мировом рынке) и уменьшающую возможности выхода на новые рынки и технологии, которых в России до сих пор просто не было...
В общем, такое положение в народе обычно называют ''и хочется, и колется'' :)
Понятно, что в условиях такой дуалистичности по вопросу развития страны и соответственно задач модернизации Заказчик в лице государства на управленческие кадры не может быть до конца последовательным, а сама идея модернизации, привязанная не к реалиям, а к химерам, например, нанореалиям, не может не выродиться в элементарную компанейщину. Что мы и наблюдаем...:)
Думаю, всем было бы гораздо проще, если бы сырьевую отрасль перестали позиционировать как иглу, с которой надобно срочно слезть, а начали бы рассматривать как своеобразный локомотив модернизации. В этом случае деньги можно и нужно было бы направлять не в проекты типа Сколково, на территории которого даже законы РФ будут действовать не так, как для всех остальной страны, а в НИИ и ВУЗы, обслуживающие сырьевиков, которые должны обновлять технологии и готовить соответствующие кадры. Далее подтянутся инфраструктурные проекты с соответствующими требованиями к менеджерам; сервисные и т.д.
В принципе, этот процесс идет, но плохо и медленно, поскольку еще раз посторюсь: главный вектор и объект модеренизации не определен. Поэтому деньги размазываются по многим направлениям и каждое из них получает гораздо меньше ресурсов, чем необходимо для эффективного решения задачи.
Например, та же дорожная сеть в России. По нормативам дороги должны реконструироваться раз в 12 лет, а по факту покрытие не меняется по 40-50 лет. Только ямы и выбоины заливаются битумом: вот и трясемся на этих ''блинах'', экспериментируя с живучестью подвески... В год должны реконструироваться 4,5 тыс км. существующих трасс, а денег выделяется на 1,2 тыс. км. Т.о., дорожная инфраструктура не просто устаревает, она фактически исчезает... Заметим, что вышесказанное относится к существующей инфраструктуре (50 тыс. км. дорог), а ведь надо строить и новые дороги, если мы хотим, чтобы экономика развивалась... Кстати, тему воровства не затрагиваю специально, так как это отдельная проблема и она решаема при условии четкой формулировки направлений модернизации и разработки соответствующей стратегии...
Слова, слова.... раз в моем профиле значит мои, хотя они как и пафос скорее приправа, чем блюдо. Было бы наивно выделять себя из того о чем было сказано, с таким пафосом. Речь не об осуждении или восхвалении чего либо, хотя звучит все одно так. А скорее об осознанности происходящего с группой или личностью, ее месте во всем этом и реальными качествами деятельности.