День эпитафии российской модернизации

Если кто обратил внимание, даже в середине лета москвичи не снимали георгиевские ленточки, привязанные к сумкам и автомобилям в канун 9 мая. Не думаю, что дело объясняется простой инерцией, как в случае выбрасывания новогодней елки в конце марта, когда снег сходит на нет. Более разумное объяснение, что россиянам хочется чем-то по-настоящему гордиться, а жизнь, увы, предоставляет для этого не так много возможностей.

В безумном 2008 году поводов для распирающей гордости было хоть отбавляй – выигран кубок УЕФА, заняли третье место на Чемпионате Европы по футболу, стали чемпионами мира по хоккею, победили на Евровидении и даже получили золотую корону на конкурсе Мисс-Мира 2008. Плюс, еще «маленькая победоносная война» с Грузией, по итогам которой Сергей Лавров якобы вопрошал не в меру занудничающего Миллибенда: «Who are you to f*cking lecture me?». В последнюю пару лет проиграли во всем, в чем только возможно – в экономике (само большое падение среди стран «большой двадцатки»), в футболе, в хоккее, на Зимней Олимпиаде в целом. Даже Федор Емельяненко, великий и ужасный, но, безусловно, добрый внутри чемпион мира по смешанным единоборствам умудрился продуть в своем последнем поединке, хотя считался перед ним абсолютным фаворитом. А Александр Поветкин, долгоиграющая робкая надежда российского бокса, сподобился слиться в самый последний момент перед запланированным боем с Владимиром Кличко, боем, которого поклонники Александра ждали целых три года.

Из предметов для подлинной национальной гордости остается один День Победы. Отсюда и не снимаемые георгиевские ленты. Как ни крути, Вермахт был великолепной боевой машиной, наверное, самой совершенной в военной истории человечества (автор не смешивает боевые качества немецкой армии и преступления нацистов на оккупированных территориях). Выиграть у немцев в «войну» в XX веке, это не менее сильно, чем выиграть у бразильцев в футбол или у канадцев в хоккей. Вот только счет в этом соревновании был уж больно кровавый и измерялся десятками миллионов жизней.

В празднике, который «со слезами на глазах», помимо гигантских людских потерь Советского Союза, есть и другие червоточинки. Это и сокрушительные поражения 1941-42 годов, хотя, в отличие от французов, оказавшихся в схожей ситуации нокдауна в 1940 году, не подняли лапки, доказали, что можем держать удар, и в 1944-45 ответили немцам такими же «котлами» и танковыми «клещами». И тот факт, что около миллиона советских граждан добровольно надело немецкую военную форму, правда, из них около 800 тысяч составляли «хиви»-стройбатовцы, которым, кроме кирки и лопаты, другого оружия не выдавали. И мародерство, и изнасилования на территории Германии: американцы и англичане на занятых немецких территориях не грабили и не насиловали, зато в результате операции «Воздушный террор» (тотальные бомбардировки Гамбурга и Дрездена были ее эпизодами) убили около 600 тысяч мирных немецких граждан и были очень расстроены по этому поводу, поскольку изначально планировалось убить не менее трех миллионов, дабы склонить Германию к ускоренной капитуляции.

Но червоточинки червоточинками, а победа – победой. В любом случае, победа в Великой Отечественной Войне – это одно из двух самых значимых событий XX века, которое находится в живой памяти российского народа. Вторым был полет Гагарина – событие, не менее значимое для внутреннего и внешнего пиара России. Весь мир в апреле 1961 году повторял имена «Gagarin» и «Russia». А в Москве сразу после полета люди вышли на многотысячную спонтанную демонстрацию – явление довольно уникальное для Советского Союза. Это событие сейчас празднуется в виде скромного и невнятного Дня космонавтики. А таких «профессиональных» дней, вроде дня учителя, медика, танкиста, бульдозериста, маркшейдера, айтишника, аккаунт-менеджера, в российском календаре все 365. Хотя, впрочем, и День Победы официально начался праздноваться как государственный праздник только в 1965 году. А до этого все двадцать лет после завершения войны 9 мая был обычным рабочим днем. Ну, победили, and so what?

В отличие от Дня Победы, в дне 12 апреля нет особой червоточины и размышлений типа «да, конечно, но…». А предмет для гордости он представляет совершенно не меньший, чем победные залпы салюта в сорок пятом. На первом этапе космической гонки Советскому Союзу удалось обойти США, хотя размер советской экономики составлял всего 25-30 процентов от штатовской, и объемы финансовых ресурсов, направляемых на развитие космонавтики, были в двух странах совершенно не сопоставимыми. В отличие от предшествующего атомного проекта не было и раздутой шпионской истории с кражей американских секретов. Два проекта, советский и американский, развивались параллельно на одной и той же немецкой базе. После войны США и СССР примерно в равной степени поживились немецкими наработками в области ракетной техники. Зато США удалось заполучить самого Вернера фон Брауна, «ракетного гения» нацистской Германии, получившего в возрасте 28 лет звание штурмбанфюрера СС за успехи в разработке Фау-2. Так что преимущество было все равно на их стороне.

С запуском человека в космос СССР и США шли практически «ноздря в ноздрю». СССР сыграл на козыре более низкой ценности человеческой жизни. К апрелю 1961 года система «Восток» была еще несколько сыровата, и шансы выжить у первого советского космонавта не превышали 50 процентов. Американцы в такой ситуации, наверное, не рискнули бы. Для наших же первенство в пилотируемой космонавтике было более значимо, чем риск катастрофы при запуске (на всякий случай, для ТАСС были заранее подготовлены два сообщения – с «хорошей» новостью и «плохой»). Что касается самого Гагарина, скорее всего, он реально оценивал свои шансы. Похоже, что участие в полете было для него осознанным мужеством камикадзе, нежели покорностью судьбе в стиле Белки & Стрелки.

Сергей Королев, помимо работы генеральным конструктором в области ракетостроения, мог бы еще c успехов проводить кастинги в рекламных агентствах. На роль «первого» он выбрал самого фото- и телегеничного, чья знаменитая улыбка была потом растиражирована мировыми информагентствами. Гагарин при жизни стал брендом. Но овации и фотоснимки с фирменной улыбкой во весь газетный разворот были после. В полете же «фотомодель» натерпелась совершенно нереального страха.

Сначала капсула спускаемого аппарата никак не хотела отделяться. Затем, при вхождении космического корабля в плотные слои атмосферы Гагарин столкнулся с явлением, о котором в силу его первопроходчества никто рассказать ему не мог. Микрочастицы обшивки от высоких температур, вызванных трением, начали гореть, и возник визуальный эффект, что спускаемый аппарат полностью объят пламенем. На самом деле, ничего страшного не было. Но в силу неведения у космонавта сложилось полное впечатление, что корабль сгорает в плотных слоях атмосферы, и его постигла в прямом и переносном смысле, будь она неладна, собачья судьба. Однако Гагарин держался мужественно, не паниковал и лишь время от времени выдавал дежурные фразы, что готов погибнуть «за Родину и Партию».

В следующем году исполняется 50 лет с момента этого судьбоносного полета. Наверняка, круглая дата будет как-то отмечена наверху. Вопрос, какой статус присвоят 12 апреля? Скорее всего, введут в календарь памятных дат вроде «Дня победы над милитаристской Японией», и день, по-прежнему, останется рабочим. Хотя, дата вполне тянет на государственный праздник, который мог бы называться «Днем России» вместо той нелепости, которая продолжает отмечаться 12 июня. С переносом 12 июня на 12 апреля и новых выходных бы не прибавилось, и название праздника – День России – приобрело бы смысл, поскольку тогда в апреле шестьдесят первого слово «Россия» было действительно у всех на устах во всем мире. О бесспорной победе советской науки и техники говорили тогда много и горячо.

В нынешнем же виде празднуем ли мы Декларацию о государственном суверенитете РСФСР (декларация независимости туловища от рук, ног и головы) или же день избрания Бориса Ельцина на пост Президента России (даже тех, кто не относит себя к числу ельцинофобов, повод для празднования кажется весьма сомнительным), никакой смысловой нагрузки День России как праздник не несет. От лишнего выходного никто, конечно, никогда не отказывается. Но так ли необходимо придавать какую-либо значимость событию? Это сравнимо с празднованием «Дня конституции» в советское или постсоветское (до 2005 года) время. Был выходной – отлично! Отменили его, превратив в памятную дату, – тоже никто не расстроился…

Можно, конечно, возразить, что, мол, и в других странах есть бессмысленные праздники, к которым потом привыкают и празднуют темпераментно и с большим размахом. Взять хотя бы День взятия Бастилии во Франции. Ну что такого произошло 14 июля 1789 года? Толпа ворвалась в практически не охраняемую извне тюрьму, где семеро солдат-инвалидов сторожили семерых же уличных бродяг и дебоширов. Но есть один нюанс. Великая Французская революция с ее буйствами и бесчинствами стала прологом к правлению Наполеона, культ которого во Франции чрезвычайно силен. Напрямую чествовать рьяного милитариста, из-за которого в Европе около миллиона человек погибло, как-то неудобно. А вот опосредовано – через День взятия Бастилии и рассуждения о правах и свободах человека, которые якобы даровала миру французская революция, – в самый раз. У нас же за 12 июня – будь то 1990 (Декларация о государственной независимости РСФСР) или же 1991 года (первые президентские выборы в РСФСР) – последовало десятилетие, о котором сейчас в России многим вспоминать неохота.

12 апреля никаких негативных коннотаций не имеет. Наоборот, очень даже приятно вспомнить, что когда-то и мы были рысаками. В небогатой стране была мечта, и были достижения, которые никто не брался оспаривать. На полет Гагарина американцы смогли адекватно ответить только своей лунной программой (кстати, до сих пор спорят, фэйк это был или не фэйк). Даже если взять нормативную версию, что американцы на Луне все-таки были, тут уже речь идет о разнице в весовой категории и победе подавляющей экономической и технологической мощи над гениальными самоучками, вроде Королева и Глушко, и улыбчивыми камикадзе.

Сейчас модно говорить о модернизации, и официальное празднование 12 апреля очень пригодилось бы в этом контексте. Даже если не заладится с намеченной модернизацией в будущем, то таки всегда можно сказать, что она уже была у нас в прошлом. Для держав, сошедших с круга в борьбе за лидирующие позиции, воспоминания об их ярких победах в прошлом сочетают в себе горечь ностальгии и сладость ретроспективной гордости. Для Португалии, другой небогатой страны, которую мы когда-то планировали догнать по уровню жизни к 2020 году (с учетом эффекта Ахиллеса, догоняющего черепаху, видимо, все же не догоним), все победы и свершения давно позади. Как писал о Португалии в своем сборнике эссе «Единицы условности» колумнист и эссеист Алексей Зимин, португальцы как нация по темпераменту очень грустны, и их грусть можно понять, как можно было бы понять грусть русских, если бы вдруг их государство, когда-то составляющее примерно шестую часть суши, в одночасье сократилось до размера Владимиро-Суздальского княжества.

Но португальцы помнят и гордятся тем, что они были первыми в освоении просторов мирового океана. На своих утлых каравеллах они плыли туда, куда никто из европейцев до них плыть не отважился, ибо бытовали легенды, что если плыть в Атлантике далеко на юг, то море от жары начинает кипеть, а сопредельные берега населены псиглавцами и гигантскими двухголовыми змеями-амфисбенами. А дальше уже начинаются владения антиподов, где вообще все ходят вверх ногами.

У небогатой Португалии, которая, несмотря на все свои колониальные приобретения в южных широтах, так никогда и не стала богатой, была мечта дойти до краев обитаемого мира. У небогатой России была мечта о космосе, и 1960-е годы в СССР стали последним десятилетием, когда в общественных настроениях преобладали не цинизм и вульгарный материализм, а нечто иное.

В СССР во время перестройки конца 1980-х была широко распространена иллюзия, что стоит резко сократить расходы на оборону, космос и поддержание статуса мировой державы, то уровень благосостояния в стране за одно-два десятилетия сравняется со среднеевропейским. В 1990-е эксперимент был проведен, расходы по всем вышеупомянутым статьям покоцаны, а уровень жизни вместо ожидаемого восточноевропейского стал почему-то больше походить на западноафриканский. Лишь к концу «нулевых» удалось вновь выйти на советский уровень благосостояния, что было сразу выдано за большое достижение. Мы вновь небогатая страна, где вместо полетов на другие планеты мечтают о беспроблемном устройстве детей в школу или детский сад.

Как ни назовут праздник 12 апреля – День былой славы России или День ретро-модернизации (что-то вроде дискотеки шестидесятых) – все равно это будет повод порадоваться. Можно будет повязывать георгиевские ленточки уже в начале апреля. Хотя возможно для этого праздника возникнет какая-нибудь своя индивидуальная форма культа. Например, значки с портретом Гагарина для верхней одежды и мини-постеры под лобовое стекло автомобиля.

Сублимация в виде гордости за прошлое при отсутствии бесспорных поводов для гордости за настоящее является симптоматичным знаком того, что у страны есть проблемы с будущим. Хотя для России бесконечно озабоченной интерпретацией и реинтерпретацией своей истории, наверное, не такая уж это и проблема. И если нет больше нужды устремлять свой взор к звездам и вообще к дальним горизонтам, то надрывный вопль в пабе «пацаны, да че там делать – мы там, типа, уже 50 лет назад были!» может считаться вполне адекватным современным проявлением «национальной гордости великороссов». 

Фото: pixabay.com