В чем польза от инфобизнеса? Чем проект EdTech отличается от онлайн-школы? Чему хотят учиться россияне? О проблемах рынка онлайн-образования в России Executive.ru беседует с генеральным директором edtech-акселератора Ed2 Натальей Царевской-Дякиной.
Executive.ru: Как вы оцениваете объем рынка онлайн-образования в России в 2019 году?
Наталья Царевская-Дякина: Было несколько попыток оценить рынок, правда, данные заметно разнятся. В одном из прогнозов говорилось, что сегмент рынка дополнительного школьного образования в 2021 году составит 10 млрд руб., а сегмент профессионального образования – 11 млрд руб. Однако в исследовании РБК говорится, что уже в 2018 году объем рынка составлял 30 млрд руб. Прогноз «Яндекса» на 2019 год – более 50 млрд руб. Есть исследование платформы Getcourse, на базе которой многие школы создают свои курсы, по этим данным, только онлайн-школы в 2018 году достигли показателя 7 млрд руб.
Executive.ru: В чем разница между онлайн-школами и проектами EdTech?
Н.Ц-Д.: Если у проекта отобрать техническую часть – платформу, на которую залит контент, и этот проект останется жизнеспособным, то это – онлайн-школа. Проект может переехать на другую платформу или уйти в офлайн. И, наоборот, если у проекта отобрать один контент, залить другой контент, перебрать контент и он останется – то есть в основе технология, то это – проект EdTech.
Executive.ru: В каких секторах рынок перегрет, и в каких есть места?
Н.Ц-Д.: Думаю, ниши для роста есть везде. Возможно, перегрет сектор онлайн-школ. Офлайн-образование хлынуло в онлайн за счет повсеместного проникновения интернета, возможности технических платформ работать с тяжелым контентом, видеостримингом, аудиозаписями, проверками домашнего задания, заливки pdf. Сегмент онлайн-школ растет на 300% в год, другого подобного рынка, способного расти так быстро, в российской экономике нет.
Executive.ru: Чему учат эти школы?
Н.Ц-Д.: В исследовании компании Getcourse говорится, что половину рынка составляют школы, связанные с конкретными профессиями, карьерой, профессиональными знаниями и навыками. Вторую половину – школы, которые занимаются вопросами личного развития, эзотерики, астрологии…
Executive.ru: Как вы полагаете, как долго рынок будет расти со скоростью 300%?
Н.Ц-Д.: Пока конца этому росту не видно, потому что у пользователей есть жажда узнать что-то новое. Люди, которые никогда бы не учились в офлайн-формате, выбирают онлайн-образование.
Executive.ru: Как рынок реагирует на этот спрос?
Н.Ц-Д.: Созданием новых онлайн-школ и технических платформ. Быстро развиваются Learning Management Systems (LMS), образовательный AR/VR, ИИ в образовании, новые подходы к методологии – инфраструктурные системы, объединяющие преподавателей, учеников, учебный контент, механизмы проверки домашних заданий… Создаются маркетплейсы, куда заливаются разные форматы контента, этим контентом пользуются разные пользователи, разные создатели.
Executive.ru: Какова рождаемость и смертность образовательных стартапов на российском рынке?
Н.Ц-Д.: Только в моем акселераторе за два года в базу собрано более 1 тыс. проектов, включая такие несложные форматы как образовательные марафоны. Что касается смертности – она действительно высокая. В тех секторах, где высокая рождаемость, там и высокая смертность. Если онлайн-школа не «выстрелила», она сходит с дистанции. В целом по индустрии показатель смертности составляет, как и в любом сегменте, около 80%. Столько стартапов уходит с рынка.
Executive.ru: В чем причина этой смертности?
Н.Ц-Д.: В секторе онлайн-образования не так много предпринимателей. Рынок начинался с педагогов. Были энтузиасты, которые выкладывали в интернет учебный материал для решения проблем своего класса или школы. Например, создавали одиночный курс «Русский язык. 5 класс». Затем к процессу присоединились родители, а также методологи, которые начали предлагать новые методики, новые приемы проверки знаний. Появились проекты не для одного класса, а для, скажем так, детей друзей, друзей детей…И только сейчас на рынок приходят предприниматели.
Высокая смертность на первых этапах объясняется тем, что не всем хватает предпринимательских навыков в целом и знаний по созданию образовательных продуктов в частности. Основная проблема нашей отрасли – кадровая. Не хватает людей, которые могут написать сценарий курса, объяснить преподавателю, как вести себя в кадре (преподавание у доски и в видеоформате – не одно и то же), построить курс, сформулировать домашние задания, «сшить» разные курсы в систему, выстроить финансовые модели, научиться продвигать курсы в формате B2B и B2C. Рынку не хватает продюсеров, сценаристов, методологов, маркетологов…
Еще одна проблема – отсутствие денег. В этом сегменте очень мало инвестиций и практически нет экзитов (выходов инвесторов из проектов – Executive.ru). Непонятно, кому продавать проекты. В основном применяется дивидендная модель инвестиций, а она – не самая прибыльная, но вполне устойчивая.
Executive.ru: Проведите, пожалуйста, границу между инфобизнесом и онлайн-образованием?
Н.Ц-Д.: На днях я была в «логове» инфобизнесменов и услышала потрясающую фразу: «Если нас обзывают инфобизнесменами, значит, мы будем на этом рынке компанией №1». И они правы. В моем понимании инфобизнес – это достижение результатов без напряжения, без определенных усилий.
Executive.ru: Но возможен ли образовательный результат без усилий?
Н.Ц-Д.: В инфобизнесе нет задачи довести людей до этого результата. Инфобизнес – это больше про эмоции: «Ты сможешь! Ты сделаешь! Ты – крутой! Ты – молодец!». При этом курсы в этом сегменте очень хорошо сделаны. Там все просто и эффективно. Работающие воронки продаж, продуманные и правильно построенные сценарии курсов.
Все критикуют инфобизнес, но в его защиту можно сказать, что в России никто не учит предпринимательству, и основы того, как открыть свой бизнес, как посчитать налоги, как оценить затраты на одного клиента и прочее юные предприниматели получают из курсов инфобизнесменов, потому что школы и вузы пока этому не учат.
Executive.ru: По каким метрикам оценивается удовлетворенность студента в онлайн-образовании?
Н.Ц-Д.: По тем же самым, что и в других индустриях. Core audience – доля пользователей, дошедших до конца курса. Net Promoter Score (NPS) – готовность рекомендовать курс друзьям. Customer Satisfaction index (CSI) – индекс удовлетворенности клиентов. Retention – готовность слушателя к покупке нового курса у этого провайдера. Все они имеют свой смысл, чаще всего в онлайн-продуктах в сфере образования используется NPS.
Executive.ru: Что может заставить слушателя пройти курс до конца?
Н.Ц-Д.: Осознанная необходимость немедленно применить те знания, которые он получит на курсе. Функциональный интерес. Хотя есть проекты в сфере истории искусств, где слушатели проходят курс не потому, что им жизненно важно получить эти знания, а потому что интересно.
Executive.ru: Какие предложения на рынке онлайн-образования есть для слушателей в возрасте 40+?
Н.Ц-Д.: Предложений мало, все они сосредоточены в таких секторах как менеджмент, карьерное консультирование, повышение профессиональных навыков. Курсы в этом секторе есть у Skillbox, эта компания планирует и дальше работать в сегменте 40+. У Mail.ru и «Нетологии» есть курсы по повышению профессиональной квалификации, которые могут представлять интерес для слушателей 40+. Например, курсы для программистов, которые хотят повысить свой уровень с middle до senior. Или курсы по маркетингу, которые помогут маркетологу стать директором по маркетингу.
У «Яндекса» и Агентства стратегических инициатив есть разработки по повышению компьютерной грамотности – эти продукты готовятся в связи с повышением пенсионного возраста: государство хочет приобщить людей старшего поколения к информационным технологиям, в данном случае речь идет о курсах из серии «Как научиться работать в Excel». В 2018 году Министерство труда заявило, что будет создавать серию курсов для этих целей.
Образовательных проектов для поколения X мало, потому что российская экономика не дала ответ на вопрос, а что делать этим людям на рынке труда после прохождения учебы. С другой стороны, при оценке этой ниши надо обратить внимание на платежеспособность аудитории: в отличие от подростков, взрослые люди в состоянии платить за свою учебу самостоятельно.
Executive.ru: Как часто вокруг онлайн-школ образуются сообщества?
Н.Ц-Д.: Гораздо реже, чем в университетах и бизнес-школах. Учеба в обычном формате приводит к образованию связей: одноклассники и однокурсники поддерживают контакты долгие годы после выпуска. В онлайн-проектах я не видела ни одного примера, когда образовалось бы устойчивое сообщество.
Наталья Царевская-Дякина – директор EdTech Акселератора Ed2. Окончила исторический факультет МГУ им. М.Ломоносова по специальности этнология и антропология. После этого работала в IT-секторе. В 2003 запустила конкурс инновационных проектов БИТ, который объединял тысячи предпринимателей из 13 регионов. Затем перешла в сегмент EdTech, проработав в профильном венчурном фонде и компании «Севергрупп ТТ». Открыла акселератор Ed2 при поддержке фонда «Иннопрактика».
Отлично написано!
На мой взгляд, нужно различать виды дистанционного образования.
1) Есть образование, реализуемое в формате "лекции + практические занятия в маалых группах с преподавателем".
Обучение включает лекции в режиме реального времени, когда в одно и то же время на вебинар подключается лектор и обучающиеся. Лектор читает лекцию, обучющиеся слушают, могут задавать вопросы, отвечать на вопросы лектора. Это получается обычная лекция, такая же, как в очном формате, только все участники физически находятся не в одной аудитории, а в разных уголках земли.
Кроме лекций обучение включает регулярные практические занятия, когда одновременно в скайп подключается малая группа из 3 человек и преподаватель. Вся эта группа с преподавателем отрабатывает какие-то практические навыки, решает ситуаационные задачи и т.д. Опять же, получается то же самое, что и в очном формате, просто физически люди не сидят в одной аудитории.
Такое образование, на мой взгляд, идентично очному. Потому что программа одна, лекции одни и те же, практические занятия одни и те же. Различие только в физическом расстоянии между обучающимися во время занятия.
2) Есть образование, реализуемое в международных корпорациях в формате электронного обучения.
Это означает, что, согласно стандартным операционным процедурам, каждый сотрудник компании должен с определенной периодичностью проходить тренинги. Среди них есть тренинги по специальности (например, тренинг по стандартам качества для отдела качества, тренинг по безопасному вождению для полевых представителей и т.д.) и тренинги общие для всех отделов (например, тренинг по информационной безопасности, тренинг по эргономике рабочего места и т.д.)
Обучение происходит следующим образом. По каждому тренингу делается материал: pdf документ либо видеозапись. Этот файл загружается в корпоративную систему электронного обучения. Каждому сотруднику направляются ссылки на тренинги, которые он должен пройти, и дедлайны. Сотрудник должен до наступления дедлайна зайти в систему электронного обучения, открыть pdf-файл или видеозапись. После этого в системе отобразится, что он прошел тренинг.
От такого обучения, на мой взгляд, пользы немного, потому что количество тренингов чрезмерно большое, у сотрудников не так много свободного времени, и начинается формализм. Сотрудник открывает файл тренинга, чтобы в системе тренинг отобразился как пройденный: но при этом сотрудник не читает содержимое файла.
Очень правильно сказано!
В общем понимании, Эксперт – опытный специалист, лицо, обладающее специальными знаниями высого уровня (в области науки, техники, искусства или ремесла).
А могут ли быть экспертами в сфере образования главы крупнейших мировых корпораций (Apple, IBM, Facebook, Microsoft и других) Билл Гейтс, Илон Маск, Тим Кук, Джинни Рометти, Ларри Пейдж, Алан Дехейз, Марк Цукерберг, Шерил Сэндберг, Марисса Майер? А наш Герман Греф?
И чье экспертное мнение будет ценнее: перечисленных выше гуру или ректоров университетов, деканов, директоров школ... и даже министра образования?
Какое образование сегодня нужно? На кого и где учиться?
Нужны, как теория, так и практики.
И те, и другие могут быть экспертами своего дела.
Практика без фундаментально науки двигаться не может, это тупиковый путь.
Только представьте, кто-то записался на приём к врачу, и у врача спрашивает, а вы сами болели гонореей? Как нет, так вы теоретик? Так вы значит ничего в этом не понимаете! Нет, мне нужен практик, который всеми венерическими болезнями переболел, и вылечился сам! Вот к нему я пойду!
СкАжите бред?
Но именно так, носители подобных болезней, но только в бизнесе, так себя и ведут. Им нужны практики!
Вот 2 два ярких примера.
Теоретик.
Доктор Уильям Эдвардс Деминг профессор Нью- Йоркского университета, в 1950 году в Японии ему помогли организовать семинар, на который пригласили владельцев и руководителей японских компаний.
Эдвардс Деминг рассказал японским предпринимателям, что если они внедрят статистические методы в бизнес, то выйдут на мировые рынки.
Японские бизнесмены поняли, что те концепции, которые на лекции озвучил Деминг, давно и с успехом используют компании США.
В США над его концепцией смеялись.
Деминга вспомнили через 20 лет, когда заговорили о «японском экономическом чуде» и начали изучать его истоки. И после этого Деминг стал востребован, а его теория обрела «железные» доказательства.
Доктора Уильям Эдвардс Деминг из США, позже назовут «отцом японского экономического чуда».
Практик.
Томас Эдисон является наибольшим неудачником в списке успешных людей. Изобретатель, предприниматель – с хорошим внутренним чутьем.
Метод «тыка» привёл к успеху. Но, таких упёртых, ещё надо поискать.
В попытке создать лампочку он перепробовал 6000 всевозможных углеродосодержащих материалов, вплоть до собственной бороды.
«Я не терпел поражений. Я просто нашел 10000 способов, которые не работают». Томас Эдисон.
Ну, что ж, выбор за вами! По-моему, нужны практики, с хорошей теоретической базой.
Мы только начали осваивать 3D-технологии в медицине, строительстве и в других сферах, а уже появились 4D-принтеры. Какая школа, какой университет может научить новой технологии, если она рождается, развивается непосредственно в определенной компании. В зарубежных странах университеты тесно связапны с производством. Там клиники создаются при университетах. А американский MIT - это непосредственно научное производство, где теория неотделима от практики.
Так называемая 4D-печать — не новость максимум с 2013 года! Но нас на Урале больше политические новости волнуют. Слышали, например, недавно, что в столицах в 1917-м какая-то заварушка произошла…
А нам-то зачем? У нас и так, что ни университет, то клиника. Как минимум, геронтологии…
Ну, наши «гении образования» и здесь отличились! Это же надо было суметь взять ГОТОВУЮ модель ФабЛаб и ухитриться ДВАЖДЫ подряд одним и тем же способом её профанировать — сначала в виде ЦМИТ, а затем — «Кванториумов».
Впрочем, садиково-ясельный возраст остался 3D-печатью неохваченным, так что не исключаю скорой третьей и четвёртой волн распи… инновационного внедрения!
А там уж воспитатели-нянечки процесс на местах организуют как надо, ага.