Российский менеджер и советский инженер: оба вышли из гоголевской «Шинели»

В России, когда девушка спрашивает молодого человека, кем он работает, тот, как правило, потупившись и рассматривая носок ботинка, неуверенно блеет: «Ме-е-не-е-дже-е-ром». Казалось бы, он должен быть преисполнен гордостью: ведь, во всем мире менеджеры – это люди управляющие людьми и ресурсами. Но в российских условиях из всех ресурсов под командой «менеджера» зачастую находятся лишь степлер и анти-степлер. Совсем не редкость, когда принадлежность к данному профессиональному сообществу других чувств, кроме стыда и смущения, у его участников не вызывает. Да, и сам размер профессиональной группы – у нас сейчас в возрасте 18-25 лет 60 процентов молодых людей являются студентами или выпускниками вузов и, соответственно, по умолчанию кандидатами в менеджеры (а куда им идти с дипломом – не к станку же? Впрочем, и где тот станок?) – не является внятным основанием для формирования чувства собственной исключительности. Все в социальных сетях – и я в социальных сетях, все ходят со смартфонами с плодовоовощной символикой – и я хожу, все манагеры – и я манагер.

Боттом-менеджеры или управленческая пьеса «На дне»

Наверное, нигде в мире не произошло такой девальвации понятия «менеджер», как в России. У нас слово«менеджеры», по сути, является эвфемизмом для обозначения младшего персонала, не занимающегося физическим трудом. Есть очень хорошее слово «клерк», которым раньше в Англии обозначали многочисленных конторских служащих, работающих «на подхвате» и находящихся на низовых позициях. К сожалению, оно, в силу пресловутой политкорректности, практически вышло из употребления заграницей. У нас же, никакой вообще корректностью, а не одной лишь политической, никогда не грешивших, слово толком так и не прижилось. Сначала в силу «буржуазного» происхождения, а затем из-за такой простой и понятной человеческой слабости, как стремление романтически позиционировать себя как нечто большое, чем мы из себя на самом деле представляем (поэтому водители у нас – драйверы, охранники – секьюрити, ну, а клерки – менеджеры).

Зато родилось совершенно бессмысленное словосочетание – «менеджер среднего звена». По простой человеческой логике, если есть звено среднее, то также должны иметься в наличии звенья высшее и низшее. С высшим звеном все в порядке – топ-менеджмент никто не отменял. А, вот, как быть с низшим? В корпоративной иерархии ниже так называемых «менеджеров среднего звена» только секретари и курьеры. Но, вот, беда – «менеджерам среднего звена» они напрямую не подчиняются!

Если уж не прижилось слово клерк, то, чтобы точно описать целевую аудиторию, можно было бы воспользоваться термином боттом-менеджеры (если в вертикали управления есть top, то, по идее, на другом ее конце должен находиться и bottom). Как и все английские слова, слово bottom многозначно. Он может означать и низ, и дно, и задницу. Поэтому каждый сам должен для себя определиться со своими социальными и пространственными координатами.

Погреться в офисе: от барахолки к «пост-индустриальности»

Массовый запрос на «менеджеров», занимающихся «офисной работой», сформировался у нас во второй половине 1990-х. К тому времени в результате деиндустриализации и деинтеллектуализации большая часть бывшей советской промышленности и науки остановилась, а значительная часть молодых людей с дипломами о высшем образовании успела себя попробовать себя в таких высоких проявлениях рыночной экономики, известных с шумеро-аккадских времен, как челночная трансграничная торговля с последующей реализацией привезенного на горбу товара в коммерческих киосках и на барахолках.

В отличие от стран Междуречья, в России довольно холодно. Поэтому визитной карточкой рядовых коммерсантов того времени был синий хлюпающий нос и фирменное притоптывание с целью наладить кровообращение в стынущих нижних конечностях. Объявления о «работе в офисе» виделись им, прежде всего, в свете возможности посидеть подольше в тепле и избавиться от необходимости надевать ватные штаны и подштанники в три слоя в качестве делового костюма. Работодателям же того времени, перешагнувшим этап погрузки и разгрузки клетчатых баулов, в качестве сотрудников требовались, по сути, операторы ПК, способные составить ту или иную бумагу на этом все активнее входящем в постсоветскую жизнь апгрейде пишущей машинки (но до компьютера нужно было еще дорасти – подмастерья тренировались с дыроколами и скоросшивателями).

Так родились российские менеджеры – одни хотели погреться, другие давали им такую возможность, установив оргтехнику в полуподвалы с белеными стенами и назвав это «офисом». Самое интересное, что деиндустриализация подавалась под соусом «постиндустриальности». Теоретиками реформ 1990-х подводились глубокомысленные теоретические обоснования, что в современном мире промышленность, де, больше не нужна, и что никакой другой работы, кроме офисной, все равно уже не предвидится.

Отогревание способствовало быстрому, но непродолжительному росту самооценки новоиспеченных адептов «постиндустриальной экономики» - и в помещении сидим, и зарплату худо-бедно платят, и принтер так бодро жужжит. Ну, кто десять лет назад не отплясывал лихо на корпоративах под песню Шнура «Менеджер среднего звена»?

Осознание пришло где-то ближе к середине «нулевых», когда окончательно завершилась вертикальная мобильность а-ля 1990-е – из пункта А«Грязи» в пункт Б «Князи». В офисе по-прежнему топили, зарплата на карточку падала, компьютеры-«ящики» заменили на плоские мониторы, но как-то уже больше не верилось в слова Шнура, что «тебе повезло, ты не такой, как все». Скорее, стремительно росла уверенность в обратном – что ты, как раз, рядовой многомиллионной серой армии «несвежих воротничков», и что «менеджер среднего звена» – это приговор.

Главное – не работать руками

В чем, собственно говоря, бенефиты принадлежности к профессиональной группе менеджеров? Карьера? Но абсолютное большинство проходит карьерный путь, очень напоминающий карьерный путь советского инженера: просто инженер – старший инженер – ведущий инженер (с соответствующей зарплатной вилкой в 120, 150 и 180 советских рублей – то есть, перед отправкой на пенсию человек получал зарплату всего на 50 процентов большую, чем ту стартовую, с которой он выходил на работу после окончания вуза). Сейчас для огромного числа менеджеров карьерная траектория, или вернее, карьерный тупик, измеряется основными тремя вехами: просто менеджер – старший менеджер – состарившийся старший менеджер.

Деньги? Но квалифицированные рабочие зачастую получают больше менеджеров. Например, высококвалифицированный сварщик может получать больше ста тысяч рублей, причем, не только в Москве, но и в городах-миллионниках (а сто тысяч в миллионнике - это куда больше, чем сто тысяч в Москве, особенно если брать во внимание зарплаты рядовых региональных менеджеров). Люди, занимающиеся в Москве ремонтом квартир в сегменте выше, чем сегмент под условным названием Равшан & Джамшут, могут получать 150-300 тыс. рублей в месяц (это уровень директора по маркетингу в конторе средней руки), диктовать свои условия хозяевам квартир и позволять себе исчезать с работы на месяц-другой, если им приходит в голову такая блажь. Попробуйте, исчезните из офиса на месяц, сказав потом начальнику, что «кореш, с которым в армии служили, приехал, вот, мы и забухали на месяцок» или «любовница к себе на месяц в Сочи позвала – грех было не поехать». А этих терпят, поскольку если менять одну бригаду на другую, то 90 процентов вероятности, что следующая будет в точности такая же. При этом, вам предложат за отдельную плату снести под ноль то, что наваяла первая бригада, и начать ремонт заново с нуля.

В советское время дела обстояли примерно также. Квалифицированный рабочий получал, как минимум, в два-три раза больше, чем инженер, а на отдельных оборонных предприятиях – и в пять-шесть раз. Кроме того, у рабочих был «зеленый коридор» на вступление в КПСС (совслужащих же мурыжили жесткой селекцией, дабы не переполнять раздувшуюся синекуру). Вступление в партию давало возможность быстрого прохождения очереди на квартиру, получения бесплатных или полубесплатных курортных путевок, более обильных продовольственных заказов, а также прочих материальных и нематериальных благ. В общем, незапойный квалифицированный рабочий (совсем непьющих, понятное дело, в советском рабочем классе не наблюдалось) был подлинным, а не плакатным гегемоном своего времени.

Зачем же люди тогда рвались в советские вузы и пополняли армию низкооплачиваемых инженеров и младших научных сотрудников, чья мышиная бедность становилась предметом многочисленных анекдотов? Ответ на этот вопрос я получил, когда на самом излете советской эпохи мне довелось пару лет поработать в одном из научно-исследовательских институтов Академии наук СССР в качестве младшего научного сотрудника. Когда за одним из многочисленных чаев, беспрестанное гоняние которых и составляло суть научной работы, начался традиционный нудеж, что молодым ученым так мало платят, один из моих коллег-одногодков ответил: «Зато мы не работаем руками. Умственный труд сам по себе является привилегией, независимо от того, сколько нам за это платят».

В этом состоял ответ на вопрос, зачем мамаши по всему Советскому Союзу изо всех сил пытались пристроить своих ненаглядных, но не всегда смышленых чад в вузы. «Пусть инженер на 120 рублей – зато в белом халате и за кульманом, а не в горячем цеху с бухими работягами». «Руки в масле, ж…а в мыле – мы работаем на ЗИЛе» - это точно не про нас. Советские инженеры и младшие научные сотрудники, являвшиеся советским аналогом нынешним «менеджерам», испытывали многочисленные комплексы по поводу своих более чем скромных заработков, но одновременно были преисполнены тайной гордыней, что дланей своих соприкосновением с прахом земным, как какой-нибудь шудра, они не оскверняют. Так страшненькая девушка, работающая за две копейки в библиотеке, тешит себя рационализацией, что она имеет прямое отношение к «культуре».

Укутаться в «Шинель»

Радостей у российского менеджера немного – сидеть вечерами в сетевых заведениях типа «Кружка», «Му-му» и «Грабли» и за бюджетной выпивкой-закуской в сотый раз обмывать кости алчным боссам и завистливым коллегам. Ничего интересного в их судьбе, скорее всего, уже не произойдет. Современный менеджер, по сути, мало чем отличается от рядового чиновника. И у того, и у другого основные функции, в принципе, совпадают – по возможности, не принимать на своем уровне никаких решений, делегировать ответственность и плотно прикрывать задницу. Небогато, стабильно, надежно, скучно.

Разнообразить жизнь в чиновно-менеджерском мире может не содержание, а форма. В дореволюционной России, согласно Табели о рангах, все чиновники были четко визуально дифференцированы по мундирам и верхней одежде. Достаточно вспомнить гоголевского Акакия Акакиевича и его страсти по шинели. Задумывался под конец жизни о введении формы для чиновников всех министерств и ведомств и тов. Сталин. Задумывался, но осуществить уже не успел.

Идея имела бы под собой определенный резон и в нынешние времена. Во-первых, введение формы для чиновников и менеджеров помогло бы быстро ориентироваться who is who в существующей иерархии. Сейчас все менеджеры носят в качестве профессиональной униформы деловые костюмы. В силу имеющихся доходов, костюмы по цене и качеству у всех, понятное дело, разные. Костюмчик за двести долларов от костюма за тысячу долларов, равно как и статус их обладателей, можно определить за версту. А, вот костюм за тысячу долларов от костюма за пять тысяч долларов можно различить только по подкладке и качеству швов. Сложно представить двух менеджеров, которые подобно обнюхивающимся собачкам, щупают друг у друга подкладки пиджаков и норовят пристально рассмотреть швы, дабы поточнее позиционировать своего визави. А по классу меха на воротнике форменной шинели это можно было бы сделать в два счета!

Во-вторых, форменная одежда для менеджеров заметно бы разнообразила внешний вид толпы на улицах наших городов. В северных странах, где климат похож на российский – Канаде, Финляндии, Швеции – осенью и зимой люди стремятся одеваться поярче, чтобы повышать себе и окружающим эмоциональный тонус на фоне короткого светового дня и сероватых тонов длящихся месяцами сумерек. В России же все три основные городские субкультуры – «пацаны», кавказцы и менеджеры – одеваются в черное и грязно-серое. У каждой из них свой культурный код и свое представление о прекрасном, но результат его сочетания с климатом и общей депрессивной городской колористикой – это «пятьдесят оттенков серого», в которых, в отличие от мирового бестселлера, нет ни грамма эротизма, зато много даже не возвышенной сартровской, а вполне себе физиологичной тошноты.

Впрочем, здесь у нас не передача «Модный приговор» - так что будем снисходительны к гардеробным предпочтениям соотечественников. Не то, что ярко и стильно одеваться, носовыми платками у нас в массе своей пользоваться непринято – ни прогрессивными бумажными, ни архаичными тканными. Сопля либо энергично бьется об землю, либо вытирается тыльной стороной ладони, а потом равномерно размазывается по штанине, либо украдкой собирается в горсть, а потом непринужденно складируется в кармане. Дабы не впадать в ненужный снобизм, нужно четко признать, что менеджеры – тоже люди, и ничто человеческое, включая сопли, им не чуждо.

Ах, как бы в этом серо-сопливом царстве смотрелись яркие лампасы, серебристые кокарды, сверкающие аксельбанты! Как гордо бы загибалась тулья фирменной фуражки! Всем бы было ясно - не хрен собачий по улице идет, не набивальщик на компьютере унылых шаблонов, а его превосходительство менеджер! И глаз бы радовался, и все бы вовремя делали «ку» с правильной глубины полуприседом. Душу российского боттом-менеджера сейчас мало что может согреть, а, вот, хорошо пошитая шинель – она бы точно согрела.

Комментарии участников Сообщества:

Евгений Корнев:

Советских инженеров можно обсуждать:
а) в историческом аспекте, мы( я, вы и немногие другие бывшие) их остатки - класс вымирающий;
б) обсуждать как воспользоваться опытом лучших советских инженеров.
В целом по статье, надо рассматриваться суть, а не кто как называется и, если это необходимо, что с этим делать.
Злорадства автора не разделяю!

Ирина Толмачева:

С огромным удовольствием прочитала эти стихи в прозе. Точно и грустно. Впрочем, я не согласна и с автором статьи, и с его вдохновителем Гоголем по сути - у каждого есть возможность изменить свою жизнь, даже у Акакия Акакиевича. Если человек так живет, значит, ему так комфортно. Жалеть его не с чего.

Фото: pixabay.com