В конце апреля 2015 года Минэкономразвития опубликовало проект «Основных направлений деятельности правительства (ОНДП) до 2018 года». Документ важен тем, что содержит перечень необходимых для страны структурных реформ. В том числе и экономических.
«Моду» диктуем не мы
Среди прочих вызовов для экономики (ухудшение геополитической ситуации, снижение глобального спроса на традиционные сырьевые товары и так далее) авторы документа отдельно отмечают тот факт, что Россия продолжает заметно отставать от развитых стран, активно формирующих новую технологическую базу экономического роста. Поэтому одним из ключевых направлений ОНДП в Минэкономразвития назвали «резкое усиление инновационной составляющей экономического развития». Наряду с прочими структурными преобразованиями, новая индустриализация должна к 2020 году помочь достигнуть темпов роста российской экономики, как минимум, на уровне мировых.
В частности же, ОНДП призваны к 2020 году добиться увеличения доли несырьевого экспорта в общем объеме экспорта до 45% (в 2014 году – 30,2%); увеличения доли инвестиционного импорта в объеме импорта до 32-35% (2014 год – 25,2%) с одновременным снижением импорта розничных товаров за счет программ импортозамещения; вхождения не менее трех российских вузов в ТОП-100 и не менее 10 вузов в ТОП-200 мировых университетов к 2018 году.
Если говорить более конкретно о импортозамещении в отдельных отраслях, то целевые ориентиры Минпромторга по мероприятиям этой программы в промышленности (к 2020 году) озвучил в конце февраля 2015 года первый замминистра Глеб Никитин. «В частности, намечено сократить долю импортной продукции в авиапроме с 92% до 71%, в станкоинструментальной промышленности – с 88,4% до 58%, в радиоэлектронике – с 82% до 44%, в нефтегазовом машиностроении – с 60% до 43%», – отметил чиновник.
Великая деиндустриализация
Эти наполеоновские планы озвучиваются на фоне зафиксированного впервые за последние восемь кварталов падения объемов промышленного производства в стране. По данным Росстата, в первом квартале 2015 года по сравнению с аналогичным периодом 2014 года промышленное производство снизилось на 0,4%. В марте 2015 года по сравнению с мартом 2014 года снижение составило 0,6%, в феврале 2015 года – минус 1,6% к февралю 2014 года.
Цифра 225 станков в месяц вызывает у Якова Миркина горькую усмешку
По отдельным же товарным группам ситуация, по мнению экспертов, выглядит просто угрожающе. «В феврале 2015 года в великой России, Третьем Риме, в которой живут 140 с лишним миллионов человек, произведено: 225 штук металлорежущих станков, 216 штук кузнечнопрессовых машин, 371 штук деревообрабатывающих станков. Не тысяч штук, а просто штук. В 1970-х годах станки делали по двадцать с лишним тысяч штук в месяц. Великая Деиндустриализация. Сначала испортить хорошую вещь, а потом пытаться ее починить. В список приоритетных отраслей – по части импортозамещения и финансовой накачки – внесено станкостроение. Это вызывает горькую усмешку», – приводит статистику Яков Миркин, завотделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН, председатель совета директоров инвесткомпании «Еврофинансы».
Еще более показательна статистика, учитывающая ситуацию в динамике. Так, в период с 2000 по 2014 год (включительно) импорт в стране в физическом выражении вырос в шесть раз, потребление домашних хозяйств более чем в три раза, при том, что объемы промышленного производства увеличились всего лишь на 73%. Одновременно, износ основных фондов достиг в 2013 году 48,2% против 39,3% в 2000 году. Не будем лишний раз поминать недобрым словом «нефтяную иглу».
По мнению некоторых экономистов, уже к апрелю 2015 года некоторые отрасли промышленности достигли «потолка» своих производственных мощностей. «Потенциал импортозамещения в отраслях, которые смогли воспользоваться падением курса рубля, введением санкций и благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой в конце 2014 года, на данный момент практически исчерпан. Дальнейший прирост производства и импортозамещение потребуют изменений в структуре производства и качестве производимой продукции, то есть повышения ее конкурентоспособности», – отмечается в очередном (за апрель 2015 года) мониторинге экономической ситуации, опубликованном Институтом Гайдара.
Новый контракт: с Западом или с Востоком?
«Чтобы вернуть массовое «производство средств производства», нужен импорт технологий, лучше всего с Запада, а не Востока. А даже если и Востока, то только из тех краев, где делают лучшее. В условиях «технологического бойкота», в которых мы живем, это – невозможно. Сталинская модернизация 1930-х была запущена в ход массовыми поставками из США и Германии – заводов, технологий, оборудования. Модернизация XIX века – французские, бельгийские и германские капиталы. Непредвзятый советчик сказал бы: – «Вам нужен новый контракт с Западом», – считает Яков Миркин.
Пока же мы видим прямо противоположную картину. Статистика по импорту машиностроительной продукции из дальнего зарубежья (те самые западные технологии и модернизация) гласит, что его объем в январе 2015 года составил лишь 55,4% (к аналогичному периоду 2014 года); февраль – 66,5%; март – 63,3%; апрель – 53,5%.
При этом очевидно, что новая индустриализация в варианте «опираясь на собственные усилия», пусть и потенциально реализуема, но займет значительно больше времени, чем при возможности экспорта технологий. Связано это с тем, что мир вступил в новую эру умных технологий и продуктов. С одной стороны, это создает мощный потенциал для роста возможностей для организаций, взявших на вооружение умные производственные системы операционного совершенства или бережливого инновационного производства. В то же время эта, по сути, научно-техническая революция, бросает серьезный вызов для наших предприятий и организаций, поскольку меняется структура отраслей мировой экономики, предприятия начинают играть новые роли.
«Кардинально меняются и основы конкуренции: передвигаются границы отраслей и возникают новые сектора, кластеры. Разрушаются традиционные цепочки создания ценностей для клиентов, в результате наши предприятия должны адекватно переосмысливать все, что они делают, и преобразовывать свое производство. Произвести механические и электрические части изделия – это лишь часть задачи, главное сегодня это интеллектуальная составляющая продукта/ оборудования («авионика» или внутренний компьютер), что делает нашу машину умной, плюс коннективность (антенны, порты, протоколы). И на этом поле – основная конкуренция. Поэтому совместное решение этой проблемы позволит ускорить процесс реиндустриализации», – говорит, профессор, доктор экономических наук, руководитель программы «Производственный и операционный менеджмент» Московской международной высшей школы МИРБИС Сергей Ильдеменов.
Куда будем продавать?
Помимо признаваемого даже властями страны серьезного отставания России в технологическом развитии – необходимого условия для новой индустриализации – существует и другая проблема. А именно – потенциальные рынки сбыта. Приводимое выше сравнение Якова Миркина нынешнего производства станков в России и СССР, хотя и не отменяет факта удручающего состояния дел в промышленности, все же не учитывает того, насколько глобальными были внешнеэкономические связи Союза. Начиная от союзных республик и заканчивая странами социалистического блока.
Сегодня эти связи, мягко говоря, нарушены. Так, например, по итогам первого квартала 2015 года падение товарооборота с Украиной составило 58% (к первому кварталу 2014 года). Аналогичное падение торговли с Белоруссией – 37%, Казахстан потерял 29%. Товарооборот со странами Евросоюза сократился на 36%. То есть, даже реализовав глобальную программу реиндустриализации, мы окажемся перед необходимостью вновь отвоевывать рынки сбыта.
В период «войны санкций» можно забыть о требованиях ВТО, полагает Василий Колташев
«В России обсуждается несырьевая экспортоориентированная реиндустриализация. Это аналог того, что более-менее успешно делают США. Однако места заняты. За рынки нужно воевать, а Россия сдала Украину ЕС и США. Естественно, чуда не случится: отдавая свой рынок и возможные рынки-партнеры конкурентам, страна не может провернуть возрождение индустрии за счет внешних поставок. Сперва нужно отказаться соблюдать правила ВТО по причине «войны санкций», но это уже слишком радикально для нашего либерального кабинета. Что уж говорить о реально радикальных решениях в антикризисной политике? Пока министабилизация кризиса (второй волны) сделала Россию привлекательной для спекулянтов ценными бумагами и прочих любителей короткой и объемной прибыли. Они помогли создать видимость оживления на рынках, они их и обрушат, когда поймут, что пора забирать улов и уходить», – уверен Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений.
Тем не менее, сокращать существующее отставание в высокотехнологических отраслях необходимо (если оставить за скобками оборонно-промышленный комплекс). «В части выбора отраслей, в качестве основных – это прежде всего те, которые позволят нарастить «умность» нашей продукции – IT + биотехнологии, новые «умные» материалы, не умаляя роли электротехнической и электронной промышленности. На этом поле очень важна работа по широкому развертыванию во всех отраслях модели «Умной организации производства» во всех сферах экономики и социальной сфере, которая включает в себя и систему бережливого инновационного проектирования, и обновленные цепочки поставки ценности для потребителей», – считает Сергей Ильдеменов.
Но ставки на конкурентоспособность отечественных производителей в инновационных отраслях, по понятным причинам, не могут сработать без определенного протекционизма со стороны государства. Так, в одной из предыдущих публикаций наши эксперты уже обращали внимание на необходимость активного участия государства в процессе подготовки требуемых для промышленности кадров. Ведь справедливо критикуемое «перепроизводство» экономистов и юристов в стране произошло в ответ на запросы бизнеса при отсутствии внятной программы научно-технического и социально-экономического развития.
Конечно, речь не идет о возврате к командно-плановой экономике, однако только государство сегодня в состоянии поддержать связи между бизнесом и системой образования, наукой, отталкиваясь от индикативного планирования при реализации внятной и продуманной промышленной политики. Задача, которая не может быть решена «с наскока» – в краткосрочном периоде. На который, собственно, и рассчитаны обсуждаемые сегодня ОНДП.
Иллюстрация: Александр Дейнека, «На просторах подмосковных строек», 1949 год, Deineka.ru
Валерий Иванович,
я, вообще-то, пишу на русском языке. И пишу об одном и том же – в России больше 20 лет нет длинных денег. Значит, в России невозможно финансирование проектов по модернизации.
Да, деньги – это инструмент. Но, если кому нужно рыть силосную яму, а бульдозера нет – много ли он нароет голыми руками? А нет силосных ям – нет корма для коров зимой. Нет коров – нет молока. Нет молока – нет прибыли у сельхозпредприятия. …
О какой модернизации можно говорить при отсутствии такого «инструмента», как длинные деньги?
Еще раз, кстати.
Профинансирована олимпиада в Сочи. Профинансировано строительство моста на Дальнем Востоке. Резко увеличены расходы на оборону. Это инфраструктурные проекты. На них ушли не просто длинные, а очень длинные деньги. И откуда они взяты? Догадаться нетрудно по проблемам, которые появились в экономике России в 2013-м году.
Так что, вопрос остался открытым – откуда берутся у государства длинные деньги?