Какие ключевые ценности должны предлагать своим слушателям программы MBA? Чему и как должны учить бизнес-школы сегодня и, тем более, завтра? Какие задачи ставит перед ними корпоративная практика? Эти вопросы были в центре внимания дискуссий, которые прошли в январе 2016 года на Гайдаровском форуме, в седьмой раз организованном Российской академией народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС). Руководители международных образовательных организаций, школ и корпораций из разных стран нарисовали в своих докладах образ бизнес-образования будущего. Чтобы попасть в это будущее, школы должны решить семь главных задач.
1. «Очеловечивание» программ
Еще 20-30 лет назад бизнес-школы уделяли основное внимание функциональным навыкам: менеджменту, маркетингу, финансам. Но сегодня на первое место вышли навыки общения: лидерские качества, умение управлять собой, эмоциональный интеллект, работа в команде, работа со СМИ, с органами власти, этика бизнеса. Очень важными становятся гуманитарные дисциплины: изучение иностранных языков, традиций и психологии разных народов. Ведь в управленческие и производственные команды все чаще будут входить люди разных культур.
«Лидеры и сотрудники будущего будут отличаться от нынешних, – прогнозирует Пол Джадж, президент Международной ассоциации MBA (AMBA International). – Появится новый тип лидера, который работает вне иерархии. Его главной компетенцией станет работа по привлечению и объединению людей. Это очень важно уже в силу того, что люди эпохи знаний будут менее лояльны организациям. От лидера потребуется умение лично притягивать таланты».
2. Нацеленность на инновации и предпринимательство
Другая тенденция, меняющая классический образ бизнес-школы, – стремительное повышение скоростей, с которыми происходят изменения в технологиях и в экономике. Школы обязаны быстрее реагировать на все эти изменения. Это означает, с одной стороны, ускоренное обновление программ. С другой стороны – смещение фокуса на предпринимательство и внедрение в бизнес-практику инноваций. Каким образом это сделать? Могут ли школы стать катализаторами перемен?
«Могут. Из центров обучения бизнес-школы превращаются интеллектуальные центры», – уверен ректор Московской школы управления «Сколково» Андрей Шаронов.
«Центром инноваций должны быть не бизнес-школы, а наши выпускники, – акцентирует проректор американского Bentley University Майкл Пейдж. – При этом мы не должны делать из них инноваторов. Мы должны их учить общаться с инноваторами. Они должны уметь находить необходимые человеческие ресурсы в разных странах мира и понимать, как эти «кусочки» соединить, чтобы сделать что-то новое. Они должны уметь интегрировать менеджмент и инновации в структуру своей организации и применять их на новых рынках».
«В стремлении к качеству образования важно не упустить эксперимент. Нужно выйти за рамки стандартных программ обучения. Один из путей – дать возможность студентам знакомиться с опытом всего мира», – считает первый вице-президент Международной ассоциации по развитию университетских бизнес-школ (AACSB International) Тимоти Мескон.
«В бизнес-школах много говорят о том, что нужно учить интерпринеров и лидеров. Но это предпринимательство, это не теория, это создание на базе бизнес-школ кластеров инноваций, венчурного капитализма. Такие примеры мы уже видим в Британии и США», – полагает Виталий Подольский, в прошлом слушатель Chicago Business School, а ныне управляющий партнер ФМФ «Капитал» и член совета директоров Группы «Черкизово».
3. Укрепление связей с корпоративной практикой
Серьезная претензия к программам MBA – отставание от требований корпораций. Даже в лучших международных школах преподаватели предлагают слушателям устаревшие кейсы. В итоге, в реальный бизнес возвращаются выпускники, обогащенные теорией, но часто слабо представляющие, как применить эти знания в конкретной компании.
«Бизнес-школы недостаточно активны в том, чтобы повернуть бизнес лицом к себе, – считает Виталий Подольский. – Но если они сумеют это сделать, то откроют гигантские возможности, в том числе в кризис. Сегодня у российских корпораций все меньше ресурсов, чтобы инвестировать в образование. И при этом у них все выше потребность в таких инвестициях».
Проблема в том, что бизнес-школы не всегда могут предложить корпорациям тот продукт, который им нужен. Есть ли хоть одна бизнес-школа в России, которая обобщила бы международный опыт и дала бы ориентиры, как вести бизнес в условиях экономического эмбарго? Предлагает ли кто-нибудь курс, рассказывающий о том, как работать в условиях обесценивающейся валюты? Такие курсы разработали некоторые школы Бразилии и Турции, в России их пока нет. Нет в линейке российских программ MBA курсов, адаптированных для специалистов розничного банковского бизнеса или для специалистов по управлению большими данными… Это лишь несколько случаев неудовлетворенного спроса, которые прозвучали в ходе дискуссий на Гайдаровском форуме.
В итоге компании не спешат обращаться в российские бизнес-школы за решением своих текущих проблем. А самые крупные из них создают корпоративные университеты и посылают своих топ-менеджеров за рубеж. Пример – Сбербанк, сотрудничающий с пятью иностранными школами, и ни с одной из российских. Какой должна стать бизнес-школа, чтобы быть интересной корпорации?
«Среди ее преподавателей должны быть лидеры бизнес-мысли XXI века, рассказывающие о том, что будет завтра, а не о том, что было вчера, – описывает требования ректор Корпоративного университета Сбербанка Валерий Катькало. – Мы ищем знания, которые позволяют банку становиться более конкурентоспособным. Поэтому нам нужны в России школы-партнеры, которые находились бы в состоянии постоянных изменений и не боялись конкурировать с зарубежными школами».
4. Конкуренция с корпоративными университетами
Задача корпоративных университетов – повышение квалификации менеджеров среднего звена. Они появились в последние десять-двадцать лет и все чаще заменяют собой подобные курсы, на которых зарабатывают бизнес-школы. Неизбежна ли конкуренция между ними?
«Это устаревший взгляд. Корпоративные университеты – не «домашние» бизнес-школы. Это инструменты реализации стратегии компании и удовлетворения ее текущих потребностей. А бизнес-школы могут предлагать компаниям специальные программы для руководителей старшего звена», – утверждает Валерий Катькало.
«Я работаю в крупных американских корпорациях двадцать лет. И у всех из них есть корпоративные университеты, где обучается средний менеджмент. А высший менеджмент они посылают на программы EMBA, – рассказывает Борис Щербаков, генеральный директор компании Dell в России. – Корпоративные университеты сегодня в России выполняют функции множества отсутствующих образовательных инструментов. Поэтому, определяя инструмент, важно избежать синдрома «все или ничего». У компаний должна быть возможность выбора. Иначе ни о какой эффективности системы образования говорить не придется».
«Если в компании работают преподаватели бизнес-школы – это хорошая синергия. Это дает обеим сторонам новую точку зрения на проблемы и задачи», – полагает Майкл Пейдж.
«Кроме того, бизнес-школы могут и должны играть большую роль в исследованиях для компаний, создании интеллектуальной собственности, – дополняет Виталий Подольский. – У бизнеса потребность в этом огромная. И синергия будет идти в обе стороны. Особенно на фоне неразвитости институтов аналитики в России. То есть школы могут занять то место, которое различные исследовательские центры занимают в Европе».
5. Повышение качества нетворкинга
«Бизнес-школа – это коммьюнити, которое должно быть сильнее, чем Facebook и Linkedin», – афористично формулирует сверхзадачу в этом направлении Виталий Подольский. Среди ценностей, которые предлагает MBA, возможность завязать полезные связи – в одном ряду со знаниями и навыками, необходимыми для карьерного роста. Но когда Chicago Business School спросила выпускников одной из своих программ, готовы ли они рекомендовать ее своим друзьям, 8% среди отказавшихся это сделать сослались на то, что школа не помогла им построить обещанную деловую сеть. И при этом ни один выпускник не высказал разочарования в качестве образования.
Причина проблемы в неоднородности учебных групп, в которые во всех школах мира попадают люди с разным профессиональным и жизненным опытом. Они далеко не всегда интересны друг другу, и после окончания обучения их пути часто расходятся. Как сделать сообщества слушателей более устойчивыми? Ответы на этот вопрос еще предстоит найти. Возможно, один из вариантов ответа – практика школы «Сколково», вовлекающей своих студентов в общение за пределами учебных аудиторий. В «Сколково» создано несколько сообществ, объединенных интересом к редким видам спорта. Есть триатлон-клуб, есть команда навигаторов, участвующая в гонках на яхтах. В результате появляется новая основа для нетворкинга, появляются новые лидеры и завязываются новые связи.
6. Освоение интерактивных и дистанционных технологий
Blended Programs (смешанные программы) – еще один тренд в MBA на ближайшее десятилетие. Они должны объединить лучшее, что накопило традиционное образование и современные технологии. По данным Международной ассоциации развития менеджмента (CEEMAN), объединяющей бизнес-школы Центральной и Восточной Европы, около 70% ее членов уже сегодня используют в обучении компьютерные инструменты: виртуальные симуляторы, онлайн-экзамены и опросы, системы дистанционного обучения. Чаще всего технологические новинки внедряются на магистерских программах, реже на программах Executive MBA и DBA.
Пока обучение посредством общения с компьютером используется как вспомогательный инструмент. В чистом виде e-learning практикует небольшое количество бизнес-школ. Например, среди тех, что имеют аккредитацию AMBA, таких всего 2%. Разработка платформ дистанционного обучения стоит дорого. А в глазах амбициозной бизнес-аудитории, которая стремится получить уникальные знания, ценность e-learning недостаточно велика. Оно не заменяет живое общение с профессурой, неспособно подарить те же яркие эмоции, которые дарит коллективное открытие знаний. Но взрывное развитие современных технологий может изменить ситуацию уже в недалеком будущем.
Новые платформы дадут онлайн-образованию многие преимущества классических школ, вплоть до передачи ощущений, которые возникают у человека, когда он лично присутствует на лекции или научной конференции. Студенты, находящиеся в разных концах мира, смогут учиться и работать как в синхронном, так и в асинхронном режиме. А такие ресурсы, как агрегаторы онлайн-программ edХ, Open University, и даже Linkedin, могут стать крупными ритейлерами бизнес-образования нового поколения, сделав его доступнее и дешевле. Очевидно, если бизнес-школы останутся в стороне от этого процесса, они потеряют многих своих клиентов.
7. Индивидуализация программ
Если корпорации мечтают об индивидуальном подходе, то отдельные слушатели – тем более. Благодаря e-learning первые шаги в этом направлении уже сделаны. В будущем настраивать программы под потребности и возможности студентов позволят технологии обработки больших данных и нейротехнологии.
Уже сегодня как за рубежом, так и в России разработаны устройства, фиксирующие сигналы, которые подает мозг, и позволяющие оценить, насколько глубоко усвоена информация. Если во время лекции раздать это устройство студентам, преподаватель сможет со статистической точностью понять, как сильно привлекли внимание те или иные из показанных слайдов. Дальше повышение интереса к курсу зависит уже только от преподавательского мастерства: все ориентиры для этого есть. А по мере совершенствования нейротехнологий появится возможность оценивать освоение учебного материала по множеству различных параметров. Результатом станет создание индивидуальных курсов, учитывающих уровень знаний и психологические особенности каждого студента.
«На смену интернету придет нейронет, передающий на расстояние не только информацию, но и мысли, образы, какие-то состояния человека, – уверен Евгений Плужник, первый проректор Московского технологического института, ведущего исследования в области нейрообразования.
Но чтобы это будущее стало реальностью, бизнес-школам во всем мире предстоит пройти через те же процессы трансформации, проводить которые обучают их преподаватели: вырабатывать видение, формулировать стратегию, строить бизнес-планы и привлекать инвестиции. По свидетельству ректора Школы управления «Сколково» Андрея Шаронова стартапы в области обучения уже привлекли $1 млрд в мире. Бизнес-школы традиционного формата могут только мечтать о таком финансировании. И это еще одна глобальная задача, которую им предстоит решить, чтобы ответить на вызовы времени.
Источник фото: 24.kz
не поможет :)
Рассказывают, что в институте (теперь университете ) Дружбы народов на экзамене по истории КПСС студенту из Африки на любой билет было достаточно сказать, что Советский Союз друг всех африканских стран, и получить заслуженную пятёрку :)
извините, да )
впрочем образование как институциональный индикатор стратегий общества, занятная тема, общество, образование - они все "оно"
Уважаемый Александр,
Почему Вы опять возлагаете функцию поиска на меня? Возложите ее на Google.))
Возможно, Вы получите в поисковой выдаче ссылки на статьи Петра Татищева, недавно опубликованные на Ехе
Вы не видите разницу между студентом первого высшего образования и слушателем бизнес-школы, и не в состоянии понять, кто в 2013 году получал 60 тыс. руб.? Действительно не видите? И Вы действительно не понимаете, о ком рассказывает В.Годин в этом абзаце? Вы не осознаете, что называемая зарплата - это зарплата мальчишки, тогда как зрелый специалист стоит "дико дорого" (с)? Цитирую:
В.Г.: Удержались. Есть и SAP, и Oracle, и IBM, и интеграторы, но мы для них – «побочный продукт». В первую очередь их интересуют студенты первого высшего образования: им нужны штыки, а не командиры. Поэтому вендоры присутствуют прежде всего в университете и только потом – в бизнес-школе.На рынке средний «сапер» или «ораклист» стоит дико дорого, а в ГУУ компании наблюдают за студентами и, начиная с третьего курса, приглашают их для участия в проектах. К концу учебы студент уже прошел несколько проектов, он реально знает модули SAP или Oracle и после окончания университета уходит сначала в одну компанию сразу на 60 тыс. рублей, потом его перекупает вторая, затем третья… Этот сегмент рынка труда – поточный, программа уровня MBI готовит штучных специалистов.
Там была паства из топ менеджеров, некоторые потом открыли свои предприятия, им как раз нужен был практический опыт - что работало и почему а что нет.
Но если разбирать чем методологически отличается академическая магистратура от школы, то ничем это просто типология комплектации занятий, отнесенная на стандартизацию, по сути все со времен античной Греции и Рима вызывает к жизни несколько принципов, которые конфликтуют и являются антиподами - академия же была рощицей, в которой занимались и ее принцип был - поддержка учеников в дальнейшей жизни, парадокс академичности в настоящее время это "фундаментальные знания" и научность отвлеченная от жизни с "давайдосвидания" ученика с дипломом в конце и такие опытные практики специальных школ как обмен опытом и навыками и видимо тоже "давайдосвидания", освободите столик на нем будут пить кофий следующие посетители.
Такая модульная и оборачиваемая (иногда ритуальная) услуга, которую школы и академии стараются оказывать с прибылью для владельцев. Минобр так же написал именно про это дорожную карту.
Но центром цивилизации всегда были университеты, которые занимались инкорпорированием, а не раздачей услуг. Это другой принцип взаимодействия с людьми и знаниями.
Впрочем образовательная услуга - замечательный бизнес, если было бы не так то, уважаемые лидеры деятельной экономики, которые организовывали большие розничные рыночные комплексы вроде Черкизона не стали бы инвестировать в оказание образовательных улуг, а комплектация услуги отнесенная на возрастной запрос это не принципиальное различие, ЦА бизнес школ старше и их меньше, потребности не стандартизованы, могут квалифицировать образовательную услугу, школы начинают зависеть от менеджеров модулей, значит бизнес школы должны тренировать менеджмент модулей, замечательно это делает Сколково.
Мелко розничная образовательная услуга более массовая, ЦА не может квалифицировать образовательную услугу (да и в деятельности может не сталкиваться потом с той сферой в которой получает образование). Больше стандартизации, активный маркетинг (некоторые используют МЛМ или его компоненты), менеджмент модулей проще, персонал оказания услуги контролируется легче.
Все это круто, но зачем учим? Просто работаем в бизнесе услуг как персонал оказывающий услуги?
Извините, эту тему обсуждаете Вы, а не я. Вам каким-то мистическим образом известно не только о падении общего уровня (уровень знаний, полагаю, измерить можно), но и о будущем падении мотивации. Поскольку мне такое трансцендентное вИдение будущего, в отличие от Вас, не дано, я воздержусь от обсуждения )))
Уважаемый Михаил,
Я им сочувствую ))
Если серьезно, то отрасль бизнес-образования в РФ находится в динамике. За 20 первых лет истории отрасли пройден очень большой путь. Бизнес-школы в РФ почти на век моложе бизнес-школ Европы и США, и значение российского бизнес- образования в мире будет зависеть от того, какое место в мировой экономике занимает экономика РФ. Пока мы видим в российских бизнес-школах студентов из Казахстана, Армении и Белоруссии, других стран СНГ. Один из деканов говорил мне, что в его школе есть студенты из Индии. Одна из бизнес-школ (Ехе сообщал об этом) открыла филиал в ОАЭ. На этом международное значение, пожалуй, исчерпывается.
Владимир Николаевич,
Можно было бы посчитать эту цитату метафорой (повесть читал в свое время, спасибо за совет. Интересно, но это -- не моя литература ))), если бы не одно но: отношения преподаватель-ученик в средней школе (тем более в китайской школе) и в бизнес-школе различны.
В первом случае они описываются моделью PC (Parents - Child)
Во втором - моделью АА (Adult-Adult)
Я имею в виду концепцию Э.Бернса.
Поэтому независимо от того, где были герои в первой строчке цитаты, в следующих строчках мы видим бунт С против P. В бизнес-школе нет институтов Parents-Childs. То, о чем рассказывает В.Годин, -- это не борьба архетипов P и C, это соотношение спроса и предложения: группа осознает, что ей преподают НЕ ТО, и она шлет сигналы в деканат. Деканат оказывается в состоянии отрефлексировать и принять правильное решение: найти преподавателя, обладающего именно той экспертизой, в которой нуждается группа.
Мне представляется, если стали приводить аргументы, надо излагать их полностью. Я и раньше интересовался этой темой, и находил оценку для успешных стартапов от 2 % до 0, 2% и менее.
1. Про стартапы говорит в интервью Владимир Годин, а не я.
2. А кто обещал, что будет легко? :))
3.Петр Татищев в своих статьях на Ехе приводит другую статистику.