Одна неделя из жизни Дональда Трампа

Дональд Трамп. Искусство заключать сделки. – М.: Альпина Бизнес Букс , 2005

Купить книгу в интернет-магазине

Книга одного из самых успешных застройщиков Нью-Йорка миллиардера Дональда Трампа открывает мир большого бизнеса, в котором заключаются крупные сделки, осуществляется строительство небоскребов и казино, преодолеваются бюрократические препоны. Трамп рассказывает о масштабных проектах, которые наложили заметный отпечаток на облик Нью-Йорка и Атлантик-Сити, и на этом фоне дает живые ироничные зарисовки из собственной жизни.

Мы предлагаем вашему вниманию первую главу из этой книги, в которой Дональд Трамп весьма эмоционально и занимательно повествует об одной неделе из своей жизни бизнесмена и человека.

Глава 1. Как я веду бизнес: неделя из жизни

Понедельник

9:00 утра. Мой первый звонок — Алану (Эйсу) Гринбергу в торговый зал Bear Stearns, ведущего инвестиционного банка Уолл-стрит. Алан — президент банка и в течение последних пяти лет мой бессменный ин­вестиционный банкир. И он — лучший из лучших. Две недели назад мы начали скупать акции компании Holiday Inns, они тогда продавались по цене около 50 долларов. Этим утром Алан сообщил, что у меня уже около миллиона акций — чуть больше 4% всего пакета. В прошлую пят­ницу при закрытии биржи цена акций поднялась до 65 долларов. Воз­можно, из-за просочившихся слухов, что я скупаю их и даже намерен захватить контрольный пакет.

На самом деле я пока ничего не решил. Можно и впрямь получить контрольный пакет акций этой компании, которую, по моему мнению, несколько недооценивают. При нынешней цене на акции я смогу до­биться этого менее чем за 2 млрд долларов. Примерно столько стоят три казино-отеля «Холидей», а, кроме того, у компании еще есть отели на 300 тыс. номеров.

Я могу прибегнуть и к другому варианту. Если цена на акции будет про­должать расти, то, продав свою долю, я получу неплохую прибыль. Сде­лав это сегодня, я заработаю около 7 млн долларов. Третья возможность: Holiday Inns вдруг загорится желанием выкупить свои акции и предложит более высокую цену просто для того, чтобы отвязаться от меня. Если цена эта будет приемлемой, я немедленно продам свой пакет.

В любом случае, я с интересом наблюдаю, сколь далеко заведет ком­панию ее руководство в попытках сохранить то, что они гордо именуют независимостью. На самом-то деле это не больше чем попытка удержать за собой свои посты.

9:30 утра. Мне звонит Эйбрахам Хиршфельд, ему нужен совет. Эйб - процветающий застройщик, но он мечтает заняться политикой. К несчас­тью для Эйба, застройщик из него гораздо лучший, нежели политик.

Этой осенью он баллотировался на пост вице-губернатора штата. Его соперником выступил ставленник нынешнего губернатора Куомо Стен Ландайн. Губернатор возбудил дело об исключении Хиршфельда из списков претендентов по формальным основаниям, и суд действительно снял его с дистанции в самый разгар избирательной кампании. Эйб знает о моих дружеских отношениях с губернатором и хочет посоветоваться, следует ли ему поддерживать партию Куомо или переметнуться в стан его оппонентов. Я отвечаю, что тут и говорить не о чем: следует держаться победившей стороны и тамошних хороших парней. Мы договариваемся встретиться в четверг.

10:00 утра. Спешу поблагодарить сотрудника WNBC Дона Аймаса, ве­дущего одного из самых популярных радиошоу в Америке. Дон помогал собирать средства в фонд поддержки Аннабелы Хилл.

Нельзя не подивиться тому, как быстро это частное дело преврати­лось в новостное событие. А началось все на прошлой неделе, когда в на­циональных телевизионных новостях прошел репортаж Тома Брокоу об Аннабеле Хилл, очаровательной маленькой пожилой леди из Джорджии, которая пыталась бороться с банком, из-за просрочки отказавшим ее се­мье в праве выкупа закладной на семейную ферму. Несколькими неделя­ми раньше ее 67-летний муж покончил с собой в надежде, что средства, полученные по страховке, помогут спасти ферму. Но этих денег оказалось недостаточно. Я был тронут отчаянными попытками этой семьи выиг­рать безнадежную партию. Людям, которые всю жизнь честно трудились, предстояло увидеть, как гибнет дело всей их жизни. Я решил, что это не­справедливо.

Через NBC я связался с одним замечательным парнем из Джорджии, Фрэнком Аргенбрайтом, который проявил большое участие к беде мис­сис Хилл. Он дал мне координаты банка, державшего закладную на ферму семьи Хилл. На следующее утро я позвонил в этот банк и добился, чтобы меня соединили с одним из вице-президентов. Я представился бизнесме­ном из Нью-Йорка и сказал, что хотел бы помочь миссис Хилл. Он отве­тил, что очень сожалеет, но время уже упущено и сделать ничего нельзя. Ферма будет продана с аукциона и «ничто и никто уже не сможет воспре­пятствовать этому».

Его категоричность разозлила меня. Я сказал: «Слушай меня, парень. Если банк действительно пустит ферму с молотка, я лично подам в суд на тебя и этот твой банк за доведение до самоубийства мужа миссис Хилл». «Вице-парень» явно занервничал и предложил связаться со мной чуть позже.

Да, иногда и впрямь не мешает слегка показать когти. Банкир перезво­нил через час и сказал уже другим тоном: «Не беспокойтесь, мы посмот­рим, что можно сделать, мистер Трамп».

Миссис Хилл и Фрэнк Аргенбрайт обратились в средства массовой информации, и вскоре я узнал, что эта история получила самое широкое освещение на NBC. К концу той же недели нам удалось собрать 40 тыс. долларов. Один лишь Аймас своими обращениями к радиослушателям умудрился при­влечь 20 тыс. долларов.

Мы решили сделать миссис Хилл и ее семье рождественский подарок и назначили на канун Рождества торжественную церемонию сожжения закладной на ферму. Это событие должно было проходить в атриуме «Трамп Тауэр» (одно из высотных зданий, построенных Дональдом Трампом в престижном районе Манхэттена. - Прим. пер.). К тому моменту я уже был уверен, что нам удастся собрать деньги, необходимые для выкупа закладной. Я пообещал миссис Хилл, что, если денег будет недостаточно, я добавлю нужную сумму.

Я сказал Дону Аймасу, что он самый лучший парень на свете, и пригла­сил его на будущей неделе сходить со мной на теннисный матч кубка U.S. Open. У меня собственная ложа, и я стараюсь не пропускать самые интерес­ные соревнования. Однако свободного времени бывает мало, поэтому я в основном направляю на корт своих друзей.

11:15 утра. Звонит уполномоченный представитель Футбольной лиги Соединенных Штатов (USFL) Гарри Ашер. В прошлом месяце мы возбу­дили судебный иск по обвинению Национальной футбольной лиги (NFL) в нарушении антимонопольного законодательства. И, хотя суд признал, что NFL является монополией, он присудил нам лишь символическое возмещение убытков в размере одного доллара. Я уже разрешил лучшим игрокам моей команды New Jersey Generals подписать контракт с NFL, од­нако продолжаю считать решение суда оскорбительным для нас.

Мы немного попрепирались с Гарри, какой линии нам лучше придер­живаться в дальнейшем. Я бы, например, предпочел более наступатель­ный подход. «Меня беспокоит то, — сказал я Гарри, - что в этом деле никто по-настоящему не пытается добиться апелляции».

12:00 пополудни. Позвонил Гэрри Шенфельд, глава компании Shubert Organization, владеющей несколькими бродвейскими театрами, и пореко­мендовал мне свою знакомую на должность администратора офиса. Он уверял, что она желает работать только со мной, Дональдом Трампом. Я в шутку предположил, что она, наверное, сумасшедшая, но мне будет очень любопытно встретиться с ней.

Мы немного поболтали о театральном бизнесе, и я сказал Гэрри, что со­бираюсь во второй раз повести своих детей на мюзикл «Кошки». Он спросил, не обращался ли я в его офис за билетами, на что я ответил, что не люблю подобного блата. «Не будь глупеньким, — отвечал Гэрри, - у нас есть спе­циальная сотрудница, в чьи обязанности входит обеспечение театральными билетами моих друзей. Запиши ее телефон, она будет рада помочь тебе».

Вот такой славный жест славного человека.

1:15 пополудни. Заглянул Энтони Глидмен, чтобы обсудить кое-что по проекту «Уоллмен Ринк». В те времена, когда мэром Нью-Йорка был Эд Кох, Глидмен состоял членом городской комиссии по жилищному стро­ительству. Хотя в свое время мы с ним немного конфликтовали и я даже выиграл у него дело в суде, я всегда уважал Тони. Он классный специа­лист. Никогда не держу зла на тех, кто выступал против меня, и всегда стараюсь привлечь к делу талантливых людей.

Тони помогает координировать перестройку катка «Уоллмен Ринк» в Центральном парке Нью-Йорка - проект, который в течение семи лет успешно «проваливали» городские власти. В июне я предложил свои ус­луги по его реализации, и сейчас мы идем с опережением графика. Тони сказал, что в четверг он устраивает пресс-конференцию в связи с началом последнего этапа строительства - заливки бетона.

Мне, тем не менее, показалось, что этого маловато для новости. Я по­интересовался, кто из прессы будет присутствовать на этом мероприятии. Тони сообщил, что уже не менее дюжины информационных компаний подтвердили намерение прислать корреспондентов. Слишком много, по моему мнению.

2:00 пополудни. Должен дать письменные показания по судебному делу, возбужденному нами против подрядчика, занимавшегося строительством моего небоскреба «Трамп Тауэр». В разгар работы нам пришлось отка­заться от услуг этой компании из-за ее полной некомпетентности, а потом и обратиться в суд, чтобы добиться возмещения ущерба.

Ненавижу судебные тяжбы, всякие там показания и прочее. Но, если ты прав, нужно отстаивать свою позицию, иначе тебя попросту съедят. В любом случае мне, похоже, и в дальнейшем никак не избежать дел с су­дом, даже если я сам никогда не буду подавать судебных исков. Если тебя зовут Дональд Трамп, всякий захочет посудиться с тобой.

3:00 пополудни. Прошу своего личного помощника и референта Нор­му Фердерер принести мне ланч. Норма — незаменимый человек, она вносит порядок в мою деловую жизнь. Сейчас она несет мне баночку томатного сока. Я редко выхожу поесть, по большей части это пустая трата времени.

3:15 пополудни. Звоню Чарльзу Голдштейну. Его нет, и я оставляю ему сообщение на автоответчике. Голдштейн — удачливый юрист, специа­лизирующийся в области недвижимости, правда, он не вызывает у меня симпатии.

Я почти уверен, что он родом из Бронкса, но этот малый такой наду­тый и важный, держится как августейшая особа, поэтому я называю его «сэром Чарльзом». В прошлый уикенд я узнал, что Ли Якокка нанял Голдштейна представлять его интересы в одном деле в Палм-Бич (штат Фло­рида), где мы с Ли договорились быть партнерами. Подозреваю, что Ли еще не слышал о моем печальном опыте общения с сэром Чарльзом.

Дело в том, что не так давно я подготовил сделку с одним парнем, который в то время как раз нуждался в услугах юриста. Я порекомендо­вал ему Голдштейна. И вдруг я узнаю, что сэр Чарльз советует своему клиенту не заключать этой сделки со мной. Я просто не поверил своим ушам!

Это дело в районе Палм-Бич касалось покупки в совместную собствен­ность двух башен-небоскребов. У меня есть собственный дом в Палм-Бич, в великолепном местечке Мар-а-Лаго. Как-то раз прошлой зимой, прово­дя там уикенд, я обедал с друзьями. По дороге в ресторан мое внимание привлекли две белоснежные башни-красавицы. Сделав пару звонков, я узнал, что на их строительство ушло 120 млн долларов и что совсем не­давно один крупный нью-йоркский банк отказал застройщикам в праве выкупа закладной на них. У меня родилась мысль: а не попробовать ли перекупить этот проект за 40 млн долларов?

Один наш общий друг, Уильям Фугаци, первым подал идею провер­нуть эту сделку с недвижимостью совместно с Ли. Я считаю Ли выдаю­щимся бизнесменом, который буквально совершил чудеса, возрождая компанию Chrysler. Кроме того, я хорошо знаком с ним лично. И вот мы уже обсуждаем возможность этой сделки, связанной со значительными вложениями капитала. Я пока не совсем уверен в том, что Ли твердо ре­шил принять в ней участие. Если это так, то, сдается мне, он сделал не­сколько странный ход, пригласив в качестве юриста сэра Чарльза, которо­го я так недолюбливаю. И именно это я собираюсь сказать сэру Чарльзу, когда он перезвонит.

3:30 пополудни. Звоню своей сестре, Мэриан Бэрри, чтобы обсудить с ней недавнее решение суда по делу в Атлантик-Сити. Мэриан — судья фе­дерального суда в Нью-Джерси, а ее муж Джон — одареннейший адвокат, услугами которого я часто пользуюсь.

«Нет, ну ты можешь поверить, что они вынесли решение не в нашу пользу?» — спрашиваю я сестру. Мэриан — прекрасный специалист в сво­ей области. Она знает о законодательстве гораздо больше, чем я, и она удив­лена не менее меня. Я сообщаю ей, что распоряжусь немедленно направить все материалы по этому делу Джону, чтобы он подготовил апелляцию.

4:00 пополудни. Иду в конференц-зал, чтобы посмотреть слайды с про­ектом рождественского оформления атриума в «Трамп Тауэр». Этот атри­ум высотой в шесть этажей, отделанный розовым мрамором, с красивым 80-футовым фонтаном, стал одной из туристических достопримечатель­ностей Нью-Йорка. Каждую неделю более 100 тыс. туристов из разных стран мира посещают «Трамп Тауэр», чтобы посмотреть на него и сделать покупки. Этот атриум превратился в символ моей компании - Trump Organization. Поэтому я уделяю столько внимания таким, казалось бы, не слишком важным деталям, как рождественские декорации.

Предлагаемый проект оформления мне не понравился. Единственное, что привлекло внимание, так это изумительная золотая гирлянда, пред­назначенная для украшения главного входа. Решили использовать только ее. Получилось по старому правилу: чем меньше, тем лучше.

4:30 пополудни. Звонок от Николаса Рибиса. Это мой поверенный в Нью-Джерси, который успешно занимался получением лицензии на два моих казино в Атлантик-Сити. Он сообщает, что отправляется в Сидней, в Австралию, по делу, в котором я заинтересован. Рибис сетует, что пере­лет в Сидней длится целые сутки, а я, честно говоря, радуюсь, что он летит туда вместо меня.

Но эта сделка может стоить такого дальнего путешествия. Правитель­ство штата Новый Южный Уэльс вот-вот примет решение о выборе ком­пании, которой передаст подряд на строительство и управление казино. Оно, по мысли основателей проекта, должно стать крупнейшим в мире. В этой гонке все преимущества на нашей стороне, поэтому Ник едет в Сидней, чтобы встретиться с чиновниками и дожать это дело. Он обещает позвонить, как только у него появятся какие-нибудь новости.

5:15 пополудни. Звоню Генри Канегсбергу, исполнительному директору NBC, ответственному за выбор нового места для штаб-квартиры компании. Уже более года мы обхаживаем членов правления NBC, стараясь убедить их перенести офисы в здание, которое я намерен построить в Вестсайде.

Этот участок площадью 78 акров на берегу Гудзона я купил около года назад и уже объявил о своих планах выстроить там самый высокий небо­скреб в мире. Я знаю, что Генри уже видел наши последние планы застройки, и про­должаю убеждать его. Я сказал ему, что торговая сеть Bloomingdale сгорает от желания стать ведущим магазином нашего шопинг-центра в этом райо­не. Я также не преминул сообщить ему, что власти города также проявили немало энтузиазма в связи с нашими планами. Потом я заметил, что все необходимые бумаги будут получены в течение ближайших месяцев.

Я почувствовал, что сумел заразить Генри своей уверенностью. Пре­жде чем закончить разговор, я еще раз привлек его внимание к тому, что офисы NBC будут размещаться в самом высоком здании в мире. «Поду­май, как это будет символично!» - сказал я напоследок.

5:45 вечера. Позвонил мой 9-летний сын Донни, чтобы спросить, когда я буду дома. Чем бы я ни занимался, я всегда отвечаю на звонки своих детей. У меня их трое, есть еще шестилетняя дочь Иванка и трехлетний Эрик. Вообще-то, чем взрослее они становятся, тем лучше мне удается роль отца. Я просто обожаю своих детей, но не очень-то умею играть с ними в куклы и машинки, поэтому сейчас, когда Донни подрос и стал ин­тересоваться недвижимостью и спортом, мне стало легче находить с ним общий язык.

Говорю, что приеду, как только смогу, но Донни настаивает на точном ответе. Наверное, он унаследовал мои гены, неопределенный ответ его никак не удовлетворяет.

6:30 вечера. Позвонив еще в ряд мест, я на лифте поднимаюсь в жилую часть «Трамп Тауэр». Дома я, конечно, сделаю еще несколько звонков.

Вторник

9:00 утра. Мой первый звонок — Айвену Боски. Мне известно, что он и его жена владеют контрольным пакетом акций отеля «Беверли-Хиллс» и, как я слышал, намереваются продать его. Тогда я еще не знал, что всего две недели спустя Айвен признает себя виновным в незаконных опера­циях с ценными бумагами. Именно по этой причине он так стремился побыстрее сбыть отель с рук. Ему очень нужны были наличные.

Я решил, что неплохо бы привлечь к управлению отелем Стива Рубелла и Йена Шрагера. Эти ребята были создателями супермодных клубов «Студио 54» и «Палладиум». Стив — непревзойденный промоутер, уж он-то непременно вновь сделает отель «Беверли-Хиллс» горячим местечком. Итак, я дозвонился до Боски и выразил заинтересованность в покупке. Он ответил, что этой сделкой занимается адвокатская контора Morgan Stanley and Company и что их представитель скоро свяжется со мной.

Я вообще очень люблю Лос-Анджелес. В 70-е многие уикенды я про­водил там и всегда останавливался в «Беверли-Хиллс». Но в бизнесе я не позволяю своим личным вкусам брать верх над здравым смыслом. Как бы я ни любил этот отель, какие бы приятные воспоминания ни связывали меня с ним, я решусь на его покупку только в том случае, если это удастся сделать за гораздо меньшую цену, чем изначально запрашиваемая.

9:30 утра. Звонок от Алана Гринберга. Мы стали владельцами еще 100 тысяч акций Holiday Inns. Цена на них поднялась еще на полтора пункта. На бирже вокруг них отмечается большое оживление. Говорю Алану, что, по слухам, боссы Holiday Inns в панике, постоянно проводят экстренные заседания, решают, какие ответные меры в ответ на мое наступление им предпринять. Он предполагает, что для отражения моей попытки враж­дебного поглощения компании они применят «отравленные таблетки».

Вот за что люблю Алана, так это за краткость — он не привык терять времени попусту: наш разговор длится не более двух минут.

10:00 утра. Встреча с подрядчиками, которые строят парковку на 2,7 тыс. мест на Бродвок в Атлантик-Сити, напротив «Трамп Плаза». Они должны отчитаться о ходе выполнения этого 30-миллионного проекта. Пока мы укладываемся в сроки и не превышаем пределов бюджета.

Эта многоэтажная австоянка будет готова как раз к 30 мая 1987 г., Дню поминовения - самому большому празднику в городе, и это обеспечит нам огромные прибыли. Сейчас дела идут неплохо и без всякой парковки. Наша строительная площадка размещается как раз в конце главной ули­цы, упирающейся в Бродвок, она связана пешеходной улицей с нашим казино. Так что практически всякий, кто поставит машину на новой пар­ковке, неизбежно попадает к нам в руки.

11:00 утра. Принимаю у себя в офисе одного из ведущих банкиров Нью-Йорка. Он пришел узнать, не надо ли мне денег для новых проектов, мы поговорили на общие деловые темы. Вот какая интересная штука: сейчас банкиры сами приходят ко мне и спрашивают, не заинтересован ли я в банковском кредите. Уж они-то знают, кому стоит доверить свои деньги.

12:15 пополудни. Норма зашла сообщить, что пресс-конференцию на «Уоллмен Ринк» придется перенести с четверга на среду. Представитель Парковой комиссии Нью-Йорка Генри Штерн в четверг должен присутс­твовать на торжественном открытии нового развлекательного комплекса в Центральном парке со стороны Верхнего Вестсайда. Приглашение под­писано известной певицей Дайаной Росс.

Проблема же заключается в том, что мы никак не сможем перенести срок начала заливки бетона. Это обусловлено целым рядом технических требований. Но какого черта?! Я все же его перенесу, не хочу доставлять Генри лишних трудностей. На прошлой неделе он и так пострадал — служ­ба безопасности не пустила его на стройплощадку катка, требуя моего письменного согласия. Секьюрити, конечно, молодцы, но тут они зашли слишком далеко. Можно себе представить, как это «понравилось» Генри.

12:45 пополудни. Звонит мой бухгалтер Джек Митник. Он хочет обсудить налоговые последствия одной из текущих сделок. Спрашиваю, насколько, по его мнению, нам может быть невыгоден новый федеральный налого­вый закон в части, касающейся недвижимости. Ведь он отменяет целый ряд ныне существующих налоговых льгот.

К моему удивлению, он говорит, что в целом новый закон благопри­ятен для меня, поскольку предусматривает снижение верхнего предела налоговой ставки на доходы, полученные от игорного бизнеса и совмест­ного владения недвижимостью, с 50 до 32%. Однако я все равно считаю, что законодательство, которое лишает бизнес стимулов к инвестициям и строительству, погубит страну. Особенно пострадают наименее привлекательные районы - без льгот и стимулов строить там никто не будет.

1:30 пополудни. Попросил Норму соединить меня с сенатором-респуб­ликанцем от штата Миссури Джоном Дэнфортом. Я не знаком с ним лич­но, но знаю, что он один из немногих в сенате яростно боролся против но­вого налогового законопроекта. Сейчас уже, вероятно, поздно, но я хочу все-таки выразить восхищение его мужеством, с которым он отстаивал свои убеждения, хотя это могло стоить ему политической карьеры.

Дэнфорт отсутствует, но его секретарь говорит, что он перезвонит, как только вернется.

1:45 пополудни. Пользуясь перерывом в потоке звонков, заходит Норма, чтобы узнать, какие из полученных приглашений я приму. Дэйв Уинфилд, игрок задней линии команды New York Yankee, просит меня председатель­ствовать на благотворительном обеде в пользу его фонда по борьбе с ток­сикоманией. В этом месяце я уже принял два приглашения стать председа­телем на подобных обедах: в пользу Организации по поддержке больных церебральным параличом и Легкоатлетической лиги полицейских.

Я не обольщаюсь но поводу такого числа приглашений: это вовсе не потому, что я такой уж замечательный общественный деятель. Просто всем известно, что у меня есть множество состоятельных друзей, и те, кто занимается благотворительностью, рассчитывают, что я смогу затащить их на эти мероприятия. Я принимаю правила этой игры, хотя и не люблю ее. Но все же за этот месяц я уже дважды зазывал своих друзей на благо­творительные обеды. А как вы думаете, можно ли более двух раз кряду просить их заказывать обеденный столик за 10 тыс. долларов? Нет. Я про­шу Норму с извинениями отклонить предложение Уинфилда.

Еще поступило приглашение выступить с речью на обеде, который устраивает Организация молодых президентов. Она объединяет бизнес­менов в возрасте до 40 лет, занимающих пост президента компании. Два месяца назад мне уже перевалило за 40, поэтому думаю, что для них я превратился в старшего товарища.

Кроме того, как сказала Норма, было еще около полудюжины приглаше­ний на разные вечеринки. Две из них я согласился посетить. Одну дает Элис Мэйсон, брокер по недвижимости, сумевшая занять важное место в обще­стве умением заманивать на свои вечеринки самых модных персон сезона. Я также согласился присутствовать на вечере, который дают два удивитель­ных человека: Барбара Уолтере из ABC и глава Lorimar-Telepictures Мерв Эдельсон. Несколько месяцев назад они поженились в Калифорнии.

Честно говоря, я не большой поклонник всяких банкетов с их дурац­кими светскими разговорами. Но, к несчастью, это часть моего бизнеса, так что приходится посещать их чаще, чем мне хотелось бы. Однако я всегда стараюсь пораньше смыться. Правда, надо признать, что некото­рые встречи доставляют мне удовольствие. Но гораздо чаще бывает так, что я принимаю приглашение на вечеринку, утешая себя тем, что она бу­дет еще не скоро. Но, в конце концов, этот злосчастный день наступает, и я ругаю себя за то, что не отказался сразу. Однако делать нечего, отступать уже поздно. Приходится идти.

2:00 пополудни. Кое-что пришло в голову, и я снова связываюсь с Ала­ном Гринбергом. Ведь если я продолжу курс на поглощение компании Holiday, мне придется получать разрешение как оператору игорного биз­неса в штате Невада, где расположены два принадлежащих ей казино.

- Слушай, - говорю я Алану, — а может быть, прямо сейчас продать все акции Holiday, получить свой куш, а затем вернуться к этому делу после того, как я получу необходимые разрешения?

Но Алан настаивает, что мы должны держаться за то, что уже имеем. Ну что ж, я пока соглашаюсь. Люблю оставлять себе свободу для маневра.

2:15 пополудни. Джон Дэнфорт возвращает мой звонок. Мы мило бесе­дуем, и я желаю ему и дальше так держать.

2:30 пополудни. Перезваниваю одному из владельцев «Дьюнс Отель» в Лас-Вегасе. У них есть прекрасный незастроенный кусок земли на Лас-Ве­гас Стрип, лучшего и желать не надо. Я был бы не прочь приобрести его. Разумеется, по приемлемой цене.

Я люблю игорный бизнес. Меня привлекают его огромные масштабы, мне нравится его чарующая завораживающая атмосфера, а больше всего меня интересуют деньги, которые он приносит. Если вы знакомы с этим бизнесом и ведете его хорошо, можно получать неплохую прибыль. А уж если вы ведете его очень хорошо, можно заработать целые горы денег.

2:45 пополудни. Ко мне заглядывают мой брат Роберт и Харви Фримены — исполнительные вице-президенты моей компании. Роберт на два года моложе меня, он мягкий, учтивый, спокойный, но при этом очень талантливый и настойчивый человек. Думаю, что не легко иметь такого брата, как я, но Роберт никогда не ропщет, и мы очень близ­ки с ним. Наверное, это единственный в моей жизни человек, которого я называю «голубчиком».

Роберт умеет найти общий язык практически с любым человеком, и это очень выгодно для меня, так как мне самому нередко приходится быть «плохим парнем». Харви совсем другой: он предельно рационален, обла­дает блестящим аналитическим умом, сух, мало склонен к сантиментам.

Роберт и Харви пришли рассказать о том, как у них сегодня прошла встреча с Коном Эдисоном и руководством NBC в связи с проектом за­стройки в Вестсайде. В хозяйстве Кона, как раз на южной оконечности на­шего земельного участка, имеется большая дымовая труба. На сегодняш­ней встрече как раз обсуждалось, не нарушит ли соседство столь высокого здания циркуляцию воздуха в ней.

Я был рад узнать, что люди Эда уверяли боссов NBC, что небоскреб никак не повлияет на эффективность рассеивания дыма из трубы. К со­жалению, последнее слово в этом вопросе не за Эдом. Нам еще придется получать заключение независимой экологической экспертизы.

3:15 пополудни. Моим следующим телефонным абонентом должен стать Герберт Штурц из Комиссии городского планирования, первой муниципальной инстанции, которой предстоит одобрить или отклонить наш план застройки участка в Вестсайде. В пятницу Штурц и его люди приглашены для знакомства с нашим проектом.

Штурц отсутствует. Через секретаря передаю, что надеюсь увидеть его в пятницу утром.

3:20 пополудни. Звонок от Джеральда Шрагера. Джерри — главный юрисконсульт одной из лучших в стране компаний по торговле недвижи­мостью. Он ведет почти все мои основные сделки начиная с 1974 г., когда я купил отель «Коммодор». Джерри больше, чем просто юрист, это хорошо отлаженная машина для ведения бизнеса. Он мгновенно схватывает суть любой сделки с недвижимостью, он лучший из всех, кого я знаю.

Мы обсудили ситуацию, сложившуюся с Holiday Inns, и несколько других сделок. Как и Алан, он немногословен и не любит терять времени даром. Не прошло и десяти минут, а мы уже обсудили с полдюжины вопросов.

3:30 пополудни. Зашла попрощаться моя жена Ивана. Она отправляется на вертолете в Атлантик-Сити. Мне нравится подтрунивать над тем, что она работает больше, чем я. В прошлом году, купив свое второе казино у Hilton Corporation и переименовав его в «Трамп Касл», я решил назначить Ивану его управляющим. Ивана всегда отлично справляется со всем, за что берется, она прирожденный руководитель.

Ивана родилась и выросла в Чехословакии. Она была единственным ребенком в семье. Ее отец был инженером-электриком и хорошим спортс­меном-легкоатлетом. Именно он с ранних лет научил дочь кататься на лыжах. В возрасте шести лет Ивана уже выигрывала соревнования и за­воевывала свои первые медали. В 1972 г. она была запасной в лыжной сборной Чехословакии на Зимних Олимпийских играх в Саппоро. Годом позже, окончив Карлов университет в Праге, она переехала в Монреаль и очень скоро стала одной из ведущих топ-моделей Канады.

Мы познакомились с Иваной на Летних Олимпийских играх в Мон­реале в августе 1976 г. До этого я встречался со многими женщинами, но ни одна из них всерьез не зацепила меня. Ивана же была не из тех деву­шек, которые готовы удовлетвориться легкой связью. Десятью месяцами позже, в апреле 1977 года, мы поженились. И почти сразу же я возложил на нее ответственность за внутреннее оформление строящихся зданий почти по всем проектам, которые были у меня в работе. Ивана хорошо справилась. Молодец.

Наверное, Ивана — самый организованный человек из всех, кого я знаю. Помимо того, что она воспитывает троих детей, она еще управляет тремя нашими домами — апартаментами в «Трамп Тауэр», летним домом в Мар-а-Лаго и домом в Гринвиче, штат Коннектикут. А, кроме того, сейчас она управ­ляет и отелем-казино «Трамп Касл», где одних работников 4 тыс. человек.

Дела там идут хорошо, но я все еще пеняю Иване, что «Трамп Касл» пока не стал самым лучшим, самым первым в Атлантик-Сити. «Если у тебя, — говорю я ей, — самое крупное заведение в городе, то оно обяза­тельно должно быть и самым прибыльным». Иване столь же присущ дух соревнования, сколь и мне. Она настаивает на том, что находится в невыгодном положении. В «Трамп Касл» должно быть больше номеров. Ее не волнует, что их строительство обойдется в 40 млн долларов. Все, что она знает, - это то, что их нехватка серьезно затрудняет ее бизнес и не дает ей вырваться в лидеры. Да, никому бы я не советовал спорить с ней.

3:45 пополудни. Мне опять звонят: на проводе вице-президент по марке­тингу Cadillac Motors Division, дочерней компании General Motors. Обратить­ся ко мне ему посоветовал его босс, Джон Гретенбергер. Мы с ним знакомы по Палм-Бич. Выясняется, что Cadillac намеревается выпустить новую серию супер длинных лимузинов и желает назвать ее The Trump Golden Series — «Зо­лотая серия Трампа». Что ж, идея неплохая, мне нравится. Мы договорились встретиться через две недели, чтобы спокойно обсудить детали.

4:00 пополудни. Меня посетил Дэниэл Ли, аналитик в области игорного бизнеса из компании Drexel Burnham Lambert. Он пришел со своими кол­легами. Все они хотят предложить свои услуги в качестве инвестицион­ных банкиров в сделке по покупке у компании гостиничного комплекса.

В последние несколько лет меня настойчиво осаждает по телефону Майкл Милкен — тот самый, который придумал для Drexel трюк с фи­нансированием за счет выпуска «бросовых» облигаций. Он все время пытается переманить мой бизнес в Drexel. Я еще не знал, что Drexel вскоре впутается в скандал с незаконными операциями с цен­ными бумагами, связанный с недобросовестным использованием инсай­дерской информации. Скандал этот потрясет Уолл-стрит. Но я в любом случае считаю Майка отличным парнем. Однако и Алан Гринберг исклю­чительно незаурядный знаток своего дела, а я всегда сохраняю верность тем, кто хорошо работает на меня.

Я внимательно слушаю Ли и его коллег, но их идеи не очень-то вдох­новляют. Решили, что я позвоню им сам, когда приму решение.

5:00 вечера. Звонит бывший футболист команды Miami Dolphins Лэр­ри Сконка с идеей поддержать Футбольную лигу Соединенных Штатов путем объединения с Канадской футбольной лигой. Лэрри очень умный и милый парень, он полон энтузиазма и веры в успех этого предприятия, но он не может убедить меня. Если уж USFL не смогла добиться успеха с такими спортивными звездами, как Хершел Уокер и Джим Келли, то чем ей может помочь канадский футбол, большинство игроков которого ни­кому не известны? Нет, сначала надо выиграть дело у Национальной фут­больной лиги и разрушить ее монополию.

5:30 вечера. Приятная необходимость: звоню поздравить дизайнера Калвина Кляйна. Когда «Трамп Тауэр» только открывался, Калвин арен­довал целый этаж под свою новую линию парфюма Obsession. Дела пош­ли так хорошо, что всего через год он снял еще один этаж. А сейчас дела идут еще лучше, и он надумал взять в аренду третий этаж.

Я восхищаюсь им и открыто говорю об этом. Калвин — очень талант­ливый дизайнер, но вместе с тем он прекрасный бизнесмен и торговец, и это великолепное сочетание принесло ему успех.

6:00 вечера. Составляю черновой вариант письма Полу Голдбергеру, обозревателю по вопросам архитектуры и строительства в New York Times. Неделю назад он посвятил свой раздел в воскресном номере обзору архи­тектурных решений строящегося комплекса «Бэттери-парк Сити» в ниж­нем Манхэттене. Он отметил в нем, что этот проект «сногсшибательно контрастирует» с нашим проектом «Телевижн Сити» в Вестсайде. Иными словами, он «убил» наш проект.

Есть одно только маленькое «но»: поскольку наш проект еще не за­вершен и мы разрабатываем новые архитектурные концепции, никто, и в том числе Пол, еще не видел готового плана застройки. Так что он крушит проект, которого в глаза не видел!

«Уважаемый Пол, - пишу я. - Как следует из вашей недавней ста­тьи, вы явно готовите почву для негативного отзыва о строительстве «Телевижн Сити», независимо от того, каковы его реальные достоинс­тва. Подумать только, если вы собираетесь столь рьяно критиковать наш проект (а я уверен, что очень даже собираетесь), то могли бы даже уговорить администрацию NBC перебраться из Нью-Йорка в Нью-Джерси».

Мои сотрудники постоянно просят меня не писать подобных писем журналистам. Я же считаю, что если они присвоили себе право свободно критиковать то, что я делаю, то почему бы мне не покритиковать столь же открыто то, что они пишут?

Среда

9:00 утра. Вместе с Иваной едем взглянуть на частную школу, в которой предстоит учиться моей дочери. Если бы еще пять лет назад кто-нибудь сказал мне, что я буду по утрам так внимательно обозревать учебные клас­сы в детских учреждениях, я бы просто рассмеялся ему в лицо.

11:00 утра. Мы проводим пресс-конференцию на строительной пло­щадке катка «Уоллмен Ринк» в Центральном парке. Приехав туда, я обна­руживаю: вокруг бродят не менее 20 репортеров и фотографов.

Представитель Парковой комиссии Генри Штерн первым подходит к микрофону. Он выражает мне благодарность. «Если бы городские власти сами взялись за этот проект, — говорит он, — то сейчас мы бы еще ждали заключения Счетной комиссии по всему тому, что уже успел построить Дональд Трамп».

Затем он передает слово мне. Я рассказываю, что мы уже уложили 22 мили подземных коммуникаций и провели их проверку на предмет воз­можных утечек. Можно гарантировать, что их нет и быть не может. Еще я говорю о том, что мы двигаемся примерно с месячным опережением за­планированных сроков и экономией бюджетных средств на 400 тыс. дол­ларов. Я также объявляю о дате официального открытия катка «Уоллмен Ринк» — оно состоится 13 ноября. Мы планируем провести грандиозное ледовое шоу с участием мировых звезд фигурного катания.

Потом репортеры осаждают меня с многочисленными вопросами. Наконец мы с Генри приступаем к заключительной части этого спек­такля. Мы спускаемся на площадку. Если уж невозможно по-настоя­щему провести операцию по заливке бетона, то мы хотя бы проведем символическую церемонию. Двое рабочих выкатывают тележку с гото­вой бетонной смесью. Мы с Генри вооружаемся совковыми лопатами и начинаем бросать бетон на переплетение труб. Фотографы щелкают затворами камер.

Сколько раз я участвовал в подобных мероприятиях, но до сих пор нахожу их довольно нелепыми. Только представьте себе: двое парней в элегантных полосатых костюмах бросают совковыми лопатами бетон. Но я должен соответствовать образу. Я буду бросать бетон до тех пор, пока кто-то желает снимать это на пленку.

12:45 пополудни. Вернувшись в офис, я опять берусь за телефон. Мне надо успеть сделать как можно больше звонков, так как сегодня я дол­жен рано уехать в Трентон на торжественный обед, посвященный уходу в отставку члена Комиссии по контролю за игорным бизнесом штата Нью-Джерси.

Первый, кому я звоню, — Артур Бэррон, президент группы компаний развлекательного бизнеса Galf & Western, в которую входит киностудия Paramount Pictures. Председатель правления G&W — мой друг Мартин Дэвис. Бэррон знает, что мы с Марти давние друзья, и звонил он явно в связи с письмом, которое я послал Марти две недели назад. В нем я рассказывал ему, что недавно приобрел фантастически удачно расположенный участок под застройку и теперь разрабатываю проект высотного комплек­са, на нижних этажах которого предусмотрено разместить целых восемь кинотеатров. Я спрашивал Марти, не захочет ли он поучаствовать в этом проекте.

«Как тебе известно, - писал я, - ни с кем бы я так не хотел де6лать бизнес, как с Марти Дэвисом». И это правда. Марти действительно очень талантливый человек, с ним приятно работать. Но вместе с тем, есть мно­жество других компаний, которые не погнушались бы даже убийством, лишь бы получить восемь кинотеатров в таком выгодном месте. Иными словами, если я не смогу совершить эту сделку с Марти, у меня будет не­мало альтернативных вариантов.

Как я и ожидал, Артур предложил назначить встречу, чтобы обсудить этот проект. Мы договорились увидеться на будущей неделе.

1:30 пополудни. Теперь надо перезвонить Артуру Зонненблику, одно­му из ведущих нью-йоркских брокеров. Около трех недель назад он свя­зался со мной и сообщил, что его иностранные клиенты заинтересованы в покупке моего участка в Вестсайде. Тогда он так и не назвал мне их имен, но уверял, что это весьма серьезные люди, готовые предложить за этот кусок земли внушительную сумму. Гораздо больше тех 100 млн долларов, за которые я купил его год назад.

Тогда эта идея меня не вдохновила. Напротив, я сказал Артуру: «Пред­ложенная ими цена не слишком-то высока. Я бы заинтересовался, если бы ты сумел поднять ее повыше». Сейчас Артур хочет сообщить мне, о чем ему удалось договориться со своими «серьезными» клиентами.

На самом деле я не продал бы этот участок ни за какие деньги. По мне, эти сто акров земли вдоль берега Гудзона - самый лучший в мире участок для застройки. С другой стороны, мне не хотелось упускать ни единой возможности. Артур говорит, что его клиенты до сих пор про­являют заинтересованность и даже готовы несколько увеличить перво­начальную сумму. Правда, он не уверен, что они намерены предложить существенно больше. «Продолжай давить», — говорю я Артуру напо­следок.

2:00 пополудни. Теперь на линии подрядчик, которому поручено стро­ительство бассейна в моей резиденции в Мар-а-Лаго. Несмотря на заня­тость, я отвечаю на этот звонок. Мы прилагаем огромные усилия, чтобы бассейн вписался в архитектурный стиль, в котором выдержан дом, поэ­тому я уделяю внимание практически каждой мелочи.

В свое время покупка Мар-а-Лаго была классной сделкой, хотя я поку­пал его исключительно для личного пользования, а отнюдь не в качестве инвестиции в недвижимость. Особняк был построен в начале 1920-х гг. наследницей зерновой империи Поста Марджори Мерриуэзер Пост, в те времена миссис Эдвард Ф. Хаттон. Этот дом из 118 комнат, расположен­ный на участке земли, выходящем одной стороной на берег Атлантичес­кого океана, а другой — на озеро Уорт, строился четыре года. Для укладки наружных стен из Италии было привезено три баржи камня, для внутренней и внешней отделки было использовано 36 тыс. испанских изразцов, произведенных еще в XV веке.

По завещанию миссис Пост после ее смерти дом был передан феде­ральному правительству под пансион для престарелых государственных деятелей высшего ранга. Однако правительство вернуло дом Post Founda­tion, который вскоре выставил его на продажу за 25 млн долларов. Я впер­вые увидел это чудо в 1982 г., когда проводил отпуск в Палм-Бич. Я не­медленно предложил купить этот замечательный дом за 15 млн долларов и так же незамедлительно получил отказ. В последующие несколько лет Фонд периодически подписывал договор продажи дома по более высокой цене с другими компаниями. Но сделки срывались из-за закрытия компа­ний-покупателей. И всякий раз я делал новое предложение о покупке, и всякий же раз — по цене уже более низкой, чем предлагал раньше.

И вот, наконец, в конце 1985 г. я предложил купить Мар-а-Лаго за 5 млн долларов наличными плюс еще 3 млн долларов за обстановку. Думаю, что Фонд устал от череды неизменно срывающихся сделок и принял мое предложение. Месяцем позже сделка была оформлена. В тот день, когда о ней было объявлено, местная газета Daily News поместила передовицу под огромным заголовком «Цена сделки с Мар-а-Лаго потрясла местное сообщество».

Но уже в скором времени куда более скромные участки земли с дома­ми на порядок меньше Мар-а-Лаго продавались не дешевле 18 млн дол­ларов. Мне даже говорили, что реальная цена, за которую мне уступили обстановку, гораздо больше той, что я заплатил за весь дом. Это только доказывает, как много значит действовать быстро и решительно, и при­том в правильно выбранный момент. Конечно, содержание Мар-а-Лаго обходится недешево, за эти деньги можно купить прекрасный дом прак­тически в любой части США.

Впрочем, все эти длинные объяснения призваны показать, почему я все же ответил на звонок подрядчика. У него был небольшой вопрос о том, подходит ли дорический мрамор, который используется для отделки бассейна. Зная, что, когда речь идет о Мар-а-Лаго, я вникаю в каждую де­таль, он потрудился уточнить это у меня. Мы не проговорили и двух ми­нут, как вопрос был решен. И это, возможно, сэкономит два дня работы, поскольку теперь уже точно не придется ничего переделывать.

2:30 пополудни. Звонит один известный бизнесмен, который активно сотрудничает с Советским Союзом. Он сообщает мне последние новости о строительном проекте, который я бы хотел осуществить в Москве. Эта идея родилась после делового обеда, который давал великий бизнесмен Леонард Лаудер, сын блистательной Эсти Лаудер. Моим соседом за сто­лом был посол СССР в Америке Юрий Дубинин. Оказалось, что его дочь читала и много знает о «Трамп Тауэр». Слово за слово возникла идея де­лового сотрудничества. И вот теперь я веду переговоры о строительстве огромного роскошного отеля в центре Москвы, прямо напротив Кремля, при поддержке советского правительства. Они приглашают меня при­ехать в Москву в июле.

3:00 пополудни. Заходит Роберт обсудить несколько вопросов, касаю­щихся NBC и нашего земельного участка в Вестсайде.

3:30 пополудни. Мой приятель из Техаса хочет обсудить со мной сдел­ку, которую сейчас готовит. Ему посчастливилось родиться славным ма­лым, он хорош собой, прекрасно одевается. Он обладает той притягатель­ной чисто техасской медлительностью речи, которая неизменно вызывает симпатию. Он зовет меня Донни, и, хотя я ненавижу этот дериват своего имени, он умудряется так славно произносить его, что почти примиряет меня с этим.

Два года назад он звонил мне по поводу другой сделки: собирал коман­ду богатых ребят, чтобы захватить небольшую нефтяную компанию. «Дон­ни, — пропел он в тот раз, — я предлагаю тебе вложить в это дело 50 мил­лионов. Это беспроигрышный вариант. За какие-нибудь несколько месяцев твой капитал удвоится, если не утроится». Он сообщил мне все детали проек­та, и, поскольку все это выглядело очень убедительно, я с радостью согласил­ся участвовать. Дела шли полным ходом, все документы были подготовлены, но в одно прекрасное утро я проснулся с ощущением, что что-то не так.

Я позвонил своему другу и сказал: «Слушай, в этом проекте есть что-то, что беспокоит меня. Может быть, то, что нефть эта под землей и я не могу увидеть ее, а может быть, то, что у меня нет никаких конструктивных идей по поводу этой нефти. Неважно. Главное, что я просто не хочу участвовать в этом деле». А он ответил: «О'кей, Донни, но знай, что ты упускаешь блес­тящую возможность». Эта история имела плачевный конец. Всего через несколько месяцев нефть ко всем чертям кончилась, компания обанкроти­лась, а инвесторы потеряли вложенные деньги — все до единого цента.

Этот случай научил меня нескольким важным вещам. Первое: следу­ет всегда доверять своему чутью, независимо от того, насколько привле­кательным проект выглядит на бумаге. Второе: всегда лучше заниматься тем, в чем ты разбираешься. А третье состоит в том, что иногда самой выгодной бывает та инвестиция, которую ты не сделал.

Вовремя отказавшись от участия в этом проекте, я сохранил и 50 млн долларов, и друга. По этой причине сейчас я не хочу сразу отказывать ему. Напротив, я предлагаю ему прислать мне все материалы по новой сделке, хотя в сущности испытываю мало желания ввязываться в нее.

4:00 пополудни. Звоню писательнице Джудит Кранц. Она пыталась связаться со мной, когда меня не было. Надо узнать, что она хотела. Следует отдать Джуди должное: не всякий автор способен написать подряд три бестселлера, побивших все рекорды популярности. И вообще, она славная женщина. В ее последнем романе одним из мест действия явля­ется «Трамп Тауэр», а я выведен в качестве одного из героев. По просьбе Джуди я даже играю самого себя в мини-сериале по ее книге, который снимается у нас в «Трамп Тауэр».

На этот раз Джуди хотела сообщить, что отснятый эпизод со мной и Валери Бертинелли получился хорошо. Рад слышать это, хотя и не согла­сился бы прервать свои дела ради пересъемки. Все-таки я считаю, что это неплохой способ рекламы для «Трамп Тауэр». Мини-сериал будет идти по национальному телевидению на протяжении целой недели. Это непре­менно обеспечит ему высокие рейтинги по всей стране.

4:30 пополудни. Наконец, мой последний звонок сегодня в офис Пола Холлингби, одного из партнеров компании Bear Stearns, которая в 1985 г. успешно руководила эмиссией облигаций на 550 млн долларов с целью привлечения средств для двух моих казино в Атлантик-Сити.

Сейчас речь идет об основании так называемого Фонда Трампа, на средства которого мы будем скупать, преимущественно на юго-запа­де страны, заложенное недвижимое имущество, подлежащее продаже в пользу залогодержателей, или с просроченным сроком выкупа закладной по сниженным ценам.

По словам Холлингби, он заканчивает составление проспекта публич­ного выпуска акций и уверен, что нам легко удастся привлечь 500 млн долларов. В этом проекте мне больше всего нравится то, что при любой покупке у меня будет крупный пакет акций, и притом никакого личного риска, если сделка будет неудачной. А вот что мне не нравится, так это ве­роятность конкуренции с самим собой. Например, что будет, если я лич­но захочу приобрести некую недвижимость, покупка которой будет также выгодна и моему Фонду?

Ну, как бы то ни было, я обязательно просмотрю проспект.

5:00 вечера. Еду на вертолетную станцию на 60-й улице, чтобы попасть в Трентон к 5:30 и успеть к подаче закусок.

Четверг

9:00 утра. Встречаюсь с Эйбом Хиршфельдом. Он очень уязвлен тем, что губернатор Куомо лично возбудил дело об исключении Эйба из списка претендентов на пост вице-губернатора. Я говорю Эйбу, что сочувствую ему, но замечаю, что выглядело бы смешно, если бы он, демократ, вдруг стал поддерживать республиканцев. Тем более, что на следующих выборах Куомо несомненно одержит победу. Так не лучше ли остаться в стане победителя, нежели поддерживать заведомого неудачника? Эйб — страш­ный упрямец, но в конце концов соглашается с доводами разума и го­ворит: «Послушай, почему бы тебе не попросить губернатора позвонить мне?» Отвечаю, что сделаю все возможное. Многие считают Хиршфельда тяжелым человеком, но я очень люблю Эйба и его семью.

10:15 утра. Звонит Алан. Рынок лихорадит - менее чем через час пос­ле открытия биржи цены упали на 25 пунктов. Все продают, почти все акции пошли вниз, однако Holiday Inns пока держится крепко. Не знаю, радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, хочется, чтобы цена на акции Holiday упала, тогда мы сможем скупать их на более выгодных условиях. С другой стороны, неплохо бы им пойти вверх, это будет означать, что прирост цены на каждый пункт приносит мне шальную прибыль.

10:30 утра. Пришел Харви Майерсон, адвокат, ведущий наше анти­трестовское дело по Футбольной лиге Соединенных Штатов. Харви — потрясающий юрист, лучший из тех, кто когда-либо вел дела в суде первой инстанции. Он единственный взялся за это дело. Все остальные отказывались, а он сумел выиграть его, выдвинув против Национальной футбольной лиги обвинение в нарушении антимонопольного законода­тельства.

С первых слушаний я все думаю, не вызывал ли Харви неприязни у не­которых присяжных своими идеальными, с иголочки костюмами с непре­менным уголком белоснежного платка в нагрудном кармане. Всякий раз, когда он появлялся в зале суда, я начинал опасаться, не проиграем ли мы. А в общем, я считаю, что он хорошо справился с делом, именно на него я возлагаю все свои надежды на успех апелляции. Больше всего мне нравится энтузиазм Харви. Он абсолютно уверен в том, что апелляция принесет нам успех.

11:30 утра. На проводе Стивен Хайд. Сразу после того, как я выкупил у компании Holiday Inns пакет акций отеля и казино «Трамп Плаза» в Ат­лантик-Сити и в июне вступил во владение ими, я пригласил Стива на должность управляющего. До этого он работал вице-президентом в ком­пании Golden Nuggety Стивена А. Уинна. Считаю, что Уинн — один из лучших в игорном бизнесе, а я привык всегда нанимать тех, кто работал у лучших из лучших. После долгих переговоров я предложил Стиву более высокий пост и более солидное вознаграждение. Он согласился. Думаю, его привлекла сама идея работать со мной, и он без всяких сожалений ос­тавил Уинна.

Вообще-то Уинн приятный и мягкий человек, но при этом доволь­но странный. Как-то раз, недели две назад, он позвонил мне и сказал: «Дональд, я просто хотел известить тебя, что мы с женой разводимся». На что я, конечно, ответил: «О, как грустно слышать это, Стив». И тут он говорит: «Да не переживай за меня, все прекрасно, мы все еще очень лю­бим друг друга, просто больше не хотим состоять в браке. Вообще-то она здесь, со мной, хочешь поздороваться?». Я вежливо отказался.

Хайд звонит, чтобы сообщить мне о результатах деятельности «Трамп Плаза» за август. Валовая прибыль от основной деятельности превыси­ла 9 038 000 долларов по сравнению с 3 438 000 долларов за аналогичный период прошлого года, когда Holiday Inns еще была моим партнером и заведением управляли ее люди.

«Что ж, не так уж плохо, — отвечаю я Стиву, — с учетом того, что у нас там нет парковки». И, как всегда, не могу удержаться и подкалываю Сти­ва: «Теперь дело за немногим — надо, чтобы отель сверкал чистотой, как новенький». Я — большой приверженец чистоты, но, когда был в «Трамп Плаза» в последний раз, остался не очень доволен тем, как там убирают.

«Мы работаем над этим, Дональд, — добродушно отвечает Стив. — Уже стало гораздо лучше».

12:00, полдень. Решил прогуляться в сторону «Уоллмен Ринк», посмот­реть, как идет заливка бетона. Этим утром отчеты о нашей вчерашней пресс-конференции появились во всех газетах.

Подхожу к строительной площадке. Полно машин-бетономешалок, выстроившихся ровненько, как на военном смотре. Да, строительная ком­пания-подрядчик фантастически поработала, сдвинув это дело с мертвой точки. Но сейчас зрелище, открывшееся моему взору, превосходит по грандиозности все сделанное ими ранее. Машина за машиной сливают в огромный котлован тонны бетона. Как будто расторопные кулинары на­полняют джемом самый большой в мире пирог.

Хотя пресс-конференция была вчера, замечаю фотографов и съемоч­ные бригады. Все хотят запечатлеть это долгожданное событие.

1:30 пополудни. Беседа с журналистом из Fortune. Он готовит статью, посвященную недвижимости и новым налоговым законам, моя фото­графия будет помещена на обложке журнала. Я не люблю беседовать с представителями прессы, хотя многие не верят этому. А что хорошего в том, что тебе миллион раз задают одни и те же вопросы? К тому же мне не нравится особенно распространяться о своей частной жизни. Тем не ме­нее, я понимаю, что общение с прессой может принести большую пользу моему бизнесу, и я не против поговорить о своих сделках. Я только ста­раюсь проявлять избирательность и далеко не всегда соглашаюсь давать интервью. Каждую неделю Норме приходится отклонять до двадцати подобных предложений, поступающих изо всех стран мира. Кроме того, беседуя с журналистами, я стараюсь быть кратким - в общей сложности на разговор с парнем из Fortune я потратил не более 20 минут. Ведь, если себя не ограничивать, не останется времени на дело — оно будет уходить только на разговоры с прессой.

2:45 пополудни. Звонит мой приятель, очень успешный художник. Он приглашает меня на открытие своей выставки. Я нахожу большое удо­вольствие в общении с этим парнем. В отличие от многих других деяте­лей искусства, он совершенно чужд тщеславия. Как-то раз, несколько месяцев назад, он пригласил меня в свою сту­дию. Мы стояли и беседовали в окружении холстов и красок, как вдруг он говорит: «Хочешь посмотреть, как я заработаю 25 тысяч долларов прямо сейчас, до ланча?» «А как же», — ответил я, слабо представляя себе, что он имеет в виду. И тут он берет открытое ведерко с краской и выплески­вает некоторое ее количество на расстеленный на полу холст. Затем берет ведерко с другой краской и снова выплескивает немного на холст. И так четыре раза подряд. На все это у него ушло не более двух минут. Затем, повернувшись ко мне, он говорит: «Ну вот, теперь хватит, готово, можно и обедать!»

Он улыбался, но при этом сохранял полную серьезность. Он объяснил мне, что многие любители живописи не способны уловить разницу меж­ду такими минутными поделками и настоящими картинами, которые он пишет всерьез. Они заинтересованы в том, чтобы просто приобрести для своей коллекции холст, на котором красуется его имя.

В глубине души я всегда подозревал, что современное искусство — это большое надувательство. Многие из самых популярных художников за­частую проявляют больше таланта в области продаж и саморекламы, не­жели в области живописи или скульптуры. Иногда я задумываюсь, а что будет, если коллекционеры узнают, как на самом деле изготовляются не­которые шедевры, чему я был свидетелем тем утром. И самое смешное, что мир искусства настолько парадоксален, что это могло бы сделать кар­тины моего друга еще более дорогостоящими! Однако не думаю, что он рискнет проверить мое предположение.

4:00 пополудни. Проводим в конференц-зале рабочую встречу, посвя­щенную обсуждению проекта застройки участка в Вестсайде. Назавтра мы должны представить его на одобрение Комиссии по городскому планиро­ванию. Хотя выяснилось, что сам Герб Штурц присутствовать не сможет, там будут ребята из его команды.

В совещании принимают участие человек пятнадцать, в том числе Ро­берт и Харви Фримены, а также Александер Купер и его бригада. Алекс — архитектор-проектировщик городской застройки, которого я пригласил около двух месяцев назад, после того как стало ясно, что проект, предло­женный предыдущим проектировщиком, Хельмутом Яном, не соответс­твует архитектурному стилю города и не получит одобрения муниципальных властей. Не знаю, в чем причина этого несоответствия, может, проект Яна был слишком уж по-немецки аккуратным, а может, свою роль сыгра­ло то, что Хельмут работает в основном в Чикаго и не смог уловить дух Нью-Йорка. А возможно, он был просто слишком банален. Ясно только одно — его проект никогда не понравится членам Комиссии по городскому планированию, поскольку он так и не сумел найти с ними общий язык.

В отличие от него, Алекс — сам бывший архитектор-проектировщик. В конторе, где он работал, о его мастерстве ходили легенды. Именно он в свое время был проектировщиком района Бэттери-парк, о котором столь­ко писали в прессе. Алекс — лучший выбор, чем Хельмут Ян, и с полити­ческой точки зрения, а я, как известно, парень очень практичный.

На подобных совещаниях, которые проходят каждую неделю вот уже в течение двух месяцев, мы обсуждаем общий план застройки, уточня­ем, где будут размещены жилые здания, парки, торговый центр, в каком направлении пройдут улицы. Сегодня Алекс принес предварительные эс­кизы проекта, который мы утвердили в прошлый раз. На южной оконеч­ности участка будут стоять студии NBC, как раз по соседству с самым вы­соким небоскребом в мире. Севернее, вдоль бульвара, разместится жилой массив, а с западной стороны будет большой торговый центр, состоящий из восьми зданий, расположенных вдоль Гудзона. Мы позаботились о том, чтобы из каждой квартиры открывался прекрасный вид. Мне всегда казалось, что это очень важно.

Я доволен новой планировкой. Заметно, что и Алексу проект тоже нравится. Я совершенно уверен, что именно высотные здания придают индивидуальность и привлекательность нашему замыслу, однако я не строю иллюзий насчет зонирования. В конце концов, нам придется пой­ти на некоторые уступки городским властям. Но, с другой стороны, если они отклонят то, что, по моему убеждению, экономически оправдано, я просто подожду смены администрации, а затем снова попытаю счастья. Со временем ценность этого участка только возрастет.

6:00 вечера. Прошу прощения, я ухожу. Сегодня я должен быть на раннем обеде, а это не то мероприятие, на которое можно позволить себе опоздать. Дело в том, что мы с Иваной приглашены на обед к Его Прео­священству Джону, кардиналу О'Коннору в Собор Святого Патрика.

7:00 вечера. Сколько бы разных людей ты ни встречал за свою жизнь, все же есть что-то потрясающее в том, чтобы присутствовать на обеде с кардиналом, полудюжиной епископов и других служителей церкви, да еще в его личной трапезной в Соборе Святого Патрика! Поневоле испы­тываешь некоторое благоговение.

Мы беседовали о политике, о городе и его нуждах, о недвижимости и многом другом, словом, мы провели прекрасный вечер. По дороге домой говорю Иване, что кардинал О'Коннор произвел на меня сильное впечат­ление. Это не только человек большой доброты и обаяния, чувствуется, что он еще и бизнесмен, наделенный способностью мыслить в истинно государственном масштабе.

Пятница

6:30 утра. Пролистывая New York Times, на первой странице второй час­ти наткнулся на огромную фотографию, запечатлевшую момент заливки бетона на «Уоллмен Ринк». Да, эта история продолжает привлекать вни­мание публики.

9:15 утра. Присутствуем на заседании Комиссии по городскому пла­нированию, где рассматривается предварительный проект застройки участка в Вестсайде. Здесь собрались почти все те, кто был вчера на нашем совещании, а также четверо членов комиссии, в том числе Ребекка Робин­сон и Кон Хоув, которые и будут давать оценку проекту.

Алекс представляет проект. Он держится непринужденно, говорит очень убедительно. Особо подчеркивает те моменты, которые должны понравиться представителям городских властей: обилие общественных парков, открытый доступ к береговой линии реки, организацию движения транспортных пото­ков. Напряженный момент возникает единственный раз, когда речь заходит о высоте проектируемых зданий. Но и здесь умница Алекс не теряется — он говорит, что этот вопрос пока в процессе разработки. В целом мы считаем, что все прошло очень удачно.

10:30 утра. Возвращаюсь в офис, у меня назначено совещание по ходу работ в «Трамп Парк» — кондоминиуме, который я строю на стальном каркасе, оставшемся от бывшего отеля «Барбизон Плаза», в южной части Центрального парка. Место замечательное, и здание, которое мы возво­дим, несомненно принесет хорошие деньги.

На совещании присутствуют архитектор проекта Фрэнк Уильяме, ме­неджер проекта Эндрю Вейс и исполнительный вице-президент по про­дажам Бланш Спрэг. Фрэнк — человек очень мягкий, скромный, говорит тихим голосом, но он прекрасный архитектор. Бланшетт — так я называю Бланш — полная его противоположность. Это классический тип напо­ристого торгового агента, ее рот никогда не закрывается, наверное, поэто­му она так успешна на своем посту. Я люблю пошутить, что с Бланшетт, наверное, очень нелегко живется. На самом деле я получаю большое удо­вольствие от общения с ней.

Мы начали с обсуждения цвета краски, которой будут выкрашены оконные рамы. Такие, казалось бы, мелочи играют очень важную роль — именно они создают впечатление от здания. После почти получасового спора мы решили остановить свой выбор на светло-бежевом оттенке, ко­торый очень подходит по цвету к строительному камню. Вообще я всегда отдаю предпочтение теплым «почвенным» тонам, они смотрятся элегант­нее, чем резкие цвета основной гаммы спектра.

11:00 утра. Фрэнк Уильяме уезжает, и мы переходим к обсуждению хода работ по демонтажу старого здания в «Трамп Парк». По словам Энди, работы еще не закончены, подрядчик только что выставил счет еще на 175 тыс. долларов дополнительных расходов. Дополнительные расхо­ды — это то, что старается содрать с тебя подрядчик сверх основной сум­мы контракта всякий раз, когда ты пытаешься внести малейшие измене­ния в первоначальный проект. Поэтому со строительными подрядчиками следует держаться как можно жестче и требовательнее, иначе они снимут с тебя последнюю рубаху.

Я беру телефон и набираю номер парня, ответственного за демонтаж в «Трамп Парк». «Слушай, Стив, — говорю я, когда он подходит к телефо­ну. — Это Дональд Трамп. Потрудись-ка пошевелить задницей и, наконец, закончить работу, а то ты здорово отстаешь по срокам. Я хочу, чтобы ты лично занялся этим». Тут он пускается в объяснения, но я резко обрываю его: «Я не желаю слушать никаких отговорок. Я только хочу, чтобы работа была выполнена. И еще, Стив, мне надоели эти твои 'дополнительные расходы'. Не желаю больше тратить время на их обсуждение с Энди. По этому поводу обращайся ко мне лично. Если ты и дальше намерен давить на меня, то имей в виду, другого шанса я тебе не дам, ты больше никогда не получишь у меня ни единого подряда».

Второе, что меня беспокоит, - это межэтажные перекрытия. Спрашиваю у Энди номер телефона компании, занимающейся этим делом. «О'кей, — го­ворю я вроде бы в шутку. — Я собираюсь взять все в свои руки». Эти бетон­щики очень грубые ребята. Меня соединяют с боссом номер два компании, «Послушай,— обращаюсь я к нему, — твой босс бился за этот подряд как лев. Я мог бы отдать его и другим, но он уверял меня, что классно сделает работу. Вчера я был на стройке и заметил, между прочим, что вы очень небрежно выравниваете бетонное покрытие. В некоторых местах ваши латки чуть ли не на четверть дюйма поднимаются над общим уровнем».

Он молчит, и я продолжаю: «Никто не сможет дать вам более круп­ный заказ, чем Трамп. Я намерен строить и дальше, и я буду строить даже тогда, когда все другие разорятся к чертям. Поэтому сделай одолжение, выполни эту работу как следует».

На этот раз он, наконец, открывает рот: «Что вы, мистер Трамп, не беспокойтесь, каждый у нас здесь профи. Мы дали вам наших лучших людей, мистер Трамп».

«Ну хорошо, позвони мне позже, расскажешь, как идут дела».

12:00 полдень. А вот и звонок от Алана, он сообщает, что осажденная Holiday предпринимает ответные действия. Как мы и предполагали, они используют «отравленные таблетки» — спешно отягощают компанию крупными обязательствами, что делает ее значительно менее привлека­тельной в качестве объекта захвата. Но я не беспокоюсь. Никакие отрав­ленные пилюли и прочие штучки не остановят меня, если уж я решу при­брать к рукам Holiday Inns.

Обвал рынка продолжается. Вчера отмечалось падение основных по­казателей на 80 пунктов, сегодня утром — еще на 25. Но акции Holiday упали всего на один пункт. Алан сообщает, что сейчас у нас в руках уже около 5% всех акций компании.

12:15 пополудни. После ухода Энди за меня принимается Бланшетт, она показывает мне шесть разных вариантов печатной рекламы для «Трамп Парк». Все шесть мне не нравятся. Бланшетт в ярости.

Она предлагает поместить в проспектах чертежный набросок в виде контуров строящегося здания «Трамп Парк» на фоне панорамы Цент­рального парка. «В целом идея чертежного исполнения мне нравится,— говорю я, — но мне не нравится то, что нарисовано. Тут очень много пар­ка и очень мало самого здания. Парк чудесный, но, в конце концов, я ведь продаю не парк, а здание с его апартаментами».

12:30 пополудни. Норма приносит целую кипу официальных форм: это пакет документов для получения лицензии на ведение игорного бизнеса в штате Невада. Пока я ставлю на них свою подпись, она спрашивает, кого бы я хотел назвать в качестве поручителей. С минуту подумав, я диктую ей имена генерала Пита Докинса, великого армейского футбольного героя, от­личного парня и моего друга, работающего в инвестиционном банке Shear-son, Бенжамена Холауэя, председателя правления и президента Equitable Real Estate Group, и Конрада Стефенсона из Chase Manhattan Bank. Чуть-чуть помедлив, я прошу Норму вписать и кардинала Джона О'Коннора.

12:45 пополудни. Звонит Ивана, она у меня в офисе и хочет, чтобы я пое­хал с ней в очередную частную школу, куда мы следующей осенью опреде­лим свою дочь. «Ну же, Дональд, тебе никак не отвертеться», — настаивает она. Иногда я думаю, что она действительно убеждена в этом на все сто.

«Видишь ли, дорогая, сейчас я немножко занят», — мягко отвечаю я, но это, как всегда, не срабатывает. Три минуты спустя она уже в кабинете и теребит меня за рукав. Я заканчиваю подписывать документы и сдаюсь. Мы едем.

2:30 пополудни. Звонит Билл Фугаци. Мне нравится называть его Душ­ный Вилли (от англ. fug — «душный, спертый воздух». — Прим. пер.), но, по-моему, он не склонен оценить мой юмор. Его бизнес — лимузины, но на самом деле ему бы лучше быть посредником. Этот парень знает всех и вся, он один из близких друзей Ли Якокка, и именно он порекомендовал кардиналу О'Коннору встретиться со мной и обсудить проблемы недви­жимости. Он спрашивает, как прошел вчерашний обед в Соборе Святого Патри­ка. Прежде чем отсоединиться, мы назначаем в этот уикенд встречу в гольф-клубе.

2:45 пополудни. Приходит Джон Д'Алессио, руководитель строитель­ных работ в моей трехэтажной квартире в «Трамп Тауэр». Он докладыва­ет об их ходе, показывает эскизы. За исключением третьего этажа, пред­назначенного для моих детей, и крыши, где я в один прекрасный момент непременно построю еще 68 этажей, я перестроил практически всю квар­тиру. По правде говоря, я зашел несколько дальше, чем хотел. Для начала я почти вдвое увеличил площадь, прихватив соседние апартаменты. Все делалось по индивидуальным проектам. Так, мы заказали лучшим масте­рам Италии 27 резных монолитных мраморных колонн для гостиной. Их привезли только вчера, и они восхитительны. Я могу позволить себе на­нимать лучших мастеров, а уж если речь идет о моем собственном жилье, то стоит ли экономить? Я хочу все самое лучшее и не постою за расхода­ми, чтобы получить это.

Вместе с Джоном мы рассматриваем эскизы, и я вношу несколько из­менений. Я спрашиваю его, как идут дела. «Неплохо, — отвечает он, — справляемся». «Хорошо, Джон, приналяг, — прошу я, — как следует приналяг».

3:30 пополудни. У меня на линии крупный греческий судовладелец. «Ну, как обстоят дела с морскими перевозками?» — спрашиваю я. Но он не поддерживает легкого тона, а только сообщает, что хотел бы обсудить со мной одно дело. Он не говорит, о чем пойдет речь. Есть люди, которым не следует задавать лишних вопросов. Если бы сделка не была крупной, он не стал бы тратить ни мое, ни свое время. Договариваемся о встрече.

4:00 пополудни. Звонит один парень, который занимается продажей и лизингом самолетов корпоративным клиентам. Я подумываю о покупке G-4, модели реактивного самолета, которую использует большинство кор­пораций. Говорю ему, что этот вопрос все еще интересует меня, но пусть он лучше поищет то, что я реально хотел бы получить, — «Боинг-727».

4:30 пополудни. Из Австралии звонит Ник Рибис. Оказывается, наши дела на переговорах идут очень хорошо. Скорее всего, наша компания по­лучит подряд на строительство крупнейшего в мире казино, управление которым также будет передано нам. Ник сообщает мне некоторые детали и говорит, что дальнейшее мы узнаем в следующий понедельник. «Звучит многообещающе. Позвони мне, прежде чем вылетишь назад», — прошу я.

4:45 пополудни. Норма говорит, что внизу в атриуме находится веду­щий популярного ток-шоу Дэвид Леттерман. Он снимает сюжет о том, как туристы из другого города проводят один день в Нью-Йорке. Дэвид спрашивает, не могли бы они зайти ко мне поздороваться.

По вечерам я почти никогда не засиживаюсь допоздна и не застаю ток-шоу Леттермана, которое идет по телевизору почти ночью, но знаю, что сейчас его передача в моде. Соглашаюсь. Спустя пять минут он уже входит в мой кабинет в сопровождении оператора, пары ассистентов и очень славной супружеской пары из Луисвилла. Мы немного поболтали. Я сказал, что Луисвилл — прекрасный город и было бы славно, если бы мы в один прекрасный день вместе затеяли там какое-нибудь дело. Тут Леттерман спрашивает, сколько стоит квартира в «Трамп Тауэр», и я от­вечаю, что всего лишь за миллион он мог бы арендовать здесь спальный апартамент на одного.

«Скажи правду, Дональд, — говорит Леттерман через пару минут под­шучиваний и подтруниваний. — Вот сейчас пятница, разгар дня, мы сва­ливаемся тебе как снег на голову, и ты тут же приглашаешь нас прийти. Тебе что, больше нечего делать?»

«Ага, — отвечаю я. — Твоя правда, Дэвид, совершенно нечем заняться».

Фото: bykvu.com