Загадочный Иван

Анна Сущевская, Никита Бутомо

Soles occidere et redire possunt
Nobis cum semel occidit brevis lux
Nox est perpetua una dormienda

Солнца могут умирать и возрождаться
Когда же для нас однажды погаснет свет
Должно будет спать одну вечную ночь
Катулл

Sleep, sleep, sleep little bears
«Зеленая карета», английская колыбельная

Предисловие

- Давайте поговорим о загадочной русской душе!
- А что загадочного вы в ней нашли?
- Ну, как же, все время слышим: «загадочная русская душа»
- А, может быть, просто ленивая русская душа?
- Ну, как вам не стыдно!
- А что вы предлагаете? И почему загадочность? Вот английская душа может быть загадочной из-за постоянного тумана на Альбионе и в мозгах его жителей. В ней, действительно, черт ногу сломит! А в нашей откуда загадочность?
- Ну, вообще непонятно… Мы так непоследовательны и противоречивы, что за всем этим чудится какой-то смысл. Не можем же мы быть просто дураками!
- Да, действительно… Это было бы неинтересно…
- Ну, вот! Так откуда тогда загадочность? И если это не загадочность, то что?

Действительно, что?

Ответ, оказывается, лежит на поверхности. Его не хотят видеть именно потому, что он слишком невероятен. Мы как зашоренные выстраиваем себе аксиомы, потом получается, что белое – это черное, а черное – белое. Просто исходя из логических умозаключений, логику вроде никто не отменял?

Давайте отбросим невозможное и то, что останется, придется считать правдой. Посмотрим, куда она нас заведет.

Замечено: когда человек молод, он позитивно смотрит на свои перспективы в жизни. Он любит себя и верит, что сможет. С годами эта уверенность поутихает, человек более пристально всматривается в себя, что-то в себе выискивает и прикидывает. Его интерес к себе и, конечно, любовь с годами становится все больше, пока вдруг все заканчивается апатией и опусканием рук. Что может послужить этому причиной, трудно сказать, важно лишь то, что с этой минуты жизнь человека катится под откос и так же под откос катится интерес к себе. Человек от себя устает.

Так вот и мы – устали от себя.

Теперь обратимся к русской живописи, в которой мы, как в зеркале, увидим свой портрет. Что мы можем наблюдать? Бесконечные русские пейзажи, мужики и бабы, бурлаки на Волге, крестные ходы, нищие и бездомные и над всем этим – стаи черных грачей. Что еще открывается нашему взору? Мы видим даже не отчаяние и не крик, а отупелость и всепрощение тем, кто загубил твою жизнь. Почему? Потому что раньше ты загубил ее сам – в своих мыслях.

Но не слишком ли много негатива? Может быть, мы просто чего-то не замечаем, и упорное лежание на печи имеет какой-то высший смысл, а всепрощение есть сила, дарованная свыше?

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим некоторые особенности теории систем. Допустим, мы наблюдем последовательное развитие «системы А» как системы идей или команд. Сначала система развивается строго по заданному кем-то руслу. Возьмем в качестве сложной системы, с одной стороны, европейскую цивилизацию и с другой - такую сложную систему верований как буддизм. Буддизм начинался как движение хинаяны – «малой колесницы» - движение монахов и отшельников. Для них было все понятно, все зримо: монастырские правила, обеты, аскезы. Как ни крути, монашеская жизнь по сравнению с мирской проста. Монах сознательно ограждает себя от части мира, то есть упрощает себе задачу, сокращает количество и качество вызовов от внешней среды и, значит, делает свою реакцию, а, следовательно, и жизнь, проще. Речь, конечно, не идет о его духовной жизни!

В развитии европейской цивилизации вначале мы видим диктат грубой силы. Всего две тенденции боролись насмерть: все разрушить в Европе (гунны) и не все разрушить в Европе, а часть взять себе (готы, вандалы, франки). Победили «гуманисты». Одним словом: в обоих случаях система развивается по пути «наименьшего сопротивления», принимая прямые, простые, быстрые и очевидные решения.

По мере развития системы и усложнения ее внутренней структуры она все более склоняется к осознанию причин своих решений. Внешние проявления решений становятся более разнообразными. Так, буддизм по мере своего развития перерос в «буддизм махаяны», или «большой колесницы». В «большой колеснице» было место и роли для всех: монахов и отшельников, мирян и воинов. Вводился сложный феномен перевоплощения душ, «колеса сансары». Затейливее становились ритуалы, сложнее и извилистей Путь. Теперь его надо было проходить в цепи воплощений, постепенно, а не сразу в «дамки»! Сразу в «состояние Будды» не получалось въехать даже на 600-м слоне! В Европе же множились сословия, и каждое выбирало себе путь: отдельно крестьяне, они становились (именно так, а не наоборот) крепостными, прикреплялись к земле, которую через несколько поколений могли получить в собственность; отдельно ремесленники, которые объединялись в гильдии и боролись за свои права с сеньорами; отдельно духовенство; отдельно господа.

Такова система в середине своего пути: она сложна, но не изысканна, она многогранна, но многогранность эта – лишь множество одинаковых, по сути, элементов. Она сложна конструктивно, но не математически. Математически она проста.

Развитие системы можно представить себе как решение математического уравнения. Сначала предлагается простое «лобовое» решение уравнения. Но оно слишком грубое и систему не устраивает. Тогда изыскивается более подходящее приближенное решение - громоздкое, но эффективное. И лишь потом система находит (или не находит) точное решение.

Это решение для системы европейской цивилизации – мы, русские!

Пауза.

Это решение – точное, то есть оно вбирает в себя все смыслы и все локальные решения цивилизации, но делает это в разы эффективнее. Оно создает прототип человека: сидящего на своей земле, свободного, вольного, миролюбивого и совершенно уверенного в своей правоте. Развивается цивилизация мощная, справедливая, умеющая справляться и с потаенным подсознанием и его «монстрами» и с явной агрессией и жестокостью.

При этом интересно, что система не отрицает приближенных решений, найдя точное. Его она оставляет «на сладкое», но не чуждается и «селедки», когда нет подходящих людских ресурсов. Поэтому все остальные этносы не «слились в экстазе» с русскими, а играли в свои волынки. Явно же лобовые решения, типа римлян, просто исчезают.

Почему так происходит в природе? Мы не знаем. Человек, например, явно есть точное решение, но ведь продолжают существовать животные, растения, грибы, рыбы и насекомые! Динозавры же, как лобовое решение, исчезают.

Для буддизма было найдено решение в виде так называемой ваджраяны - «гремящей колесницы». Точное решение не отменяет приближенного, оно не для всех. Он для всех слишком сложное. Сложное, понятно математически, а не словесно. Словесно идея ваджраяны выражается словами: сансара и есть нирвана. То есть: нет никакого пути, и мы уже пришли! Наш несовершенный мир – это и есть окончание пути, цепи воплощений. В нем сосредоточены все силы и возможности. Надо просто осознать это, не сходя с места.

Вот русский мужик и не сходил! Илья просидел тридцать лет и три года. Зачем? Да не зачем! Смотрел на родную землю. Она же и в единой травинке тоже!

Для нас, русских, тоже нет и не было никакого пути. Мы всегда знали, что мы уже пришли.

«Вышел, чтоб идти к Началу Начал
Но выпил и упал – вот и весь сказ!»
Почему вышел? Потому что все шли.
Почему упал? Потому что пришел!

В любой системе есть лазейка, точное решение, и если ему следовать, оно приведет тебя в нужное состояние (души) без излишних перемещений с места на место, без убийства себе подобных и пожирания огромного количества еды. Просто и эффективно, нужен лишь ум! Но откуда у русского человека ум? Откуда ему взяться, если наша цивилизация столь молода, то даже арийцы не считают нас ровней по нашей молодости лет? А откуда вообще взялась наша «молодость»?

В седьмом веке до Р.Х. в Грецию пришли дорийцы и завоевали ее железными мечами, которых у местного населения не было. Дорийцы пришли с северо-востока. На северо-восток от Греции находятся причерноморские степи, богатые железом. Для ковки железа нужнее еще и уголь, иначе нужной температуры не добиться. Уголь можно было найти в Донецком угольном бассейне, что неподалеку. Таким образом, в нижнем течении Волги и к югу от Уральских гор, богатых рудами, естественным образом находятся условия для выплавки железной руды. Железо есть, конечно, и в Швеции, и в Канаде. Но нигде рядом близко к поверхности уголь не найдешь!

Железные вещи – это торговля. Торговля – это города. Города – это Гардарика, так и называли тогда Русь. Когда? В девятом веке до Новой эры? Или много раньше?

Находят скифские железные наконечники для стрел. Невозможно поверить, что их выплавили «в чистом поле»! Во-первых, они слабо ржавеют. Применяли легирующие добавки? Тогда это уже сталь, а не железо! Во-вторых, их называют, и не зря, «самым совершенным оружием убийства древнего мира». Длиной около семи-восьми сантиметров, они представляют собой настоящий прибор для убийства. Их невозможно вынуть, загнутые назад крючки похожи на зубы акулы. Внутри каждого наконечника по два кровостока, чтобы легко раненый враг истек кровью и умер. Как додумались в своих степях до такого? Кругом ведь одна трава! А, может, все-таки есть кто-то, у кого можно всему этому научиться? Например, стрелять, держа лук вдоль тела, а не перед собой, как персы и египтяне…

Надо понимать, что железные вещи просто так не делаются. Невозможно просто сесть и начать выплавлять железо. Надо, чтобы сначала были деревянные, медные, бронзовые вещи. Если, конечно, мы не пришельцы из Космоса. Если не пришельцы, то подчиняемся обычным законам цивилизации. Согласно этим законам, до выплавления железа должно пройти не менее одной тысячи лет развития цивилизации, которая еще не выплавляет железо.

Так когда же началась наша история?

Персы, как известно, огнепоклонники. Их бог – Ахурамазда, а пророк и учитель – Зороастр. Он, как сами персы сообщают, жил к северу от Персии, то есть в приволжских степях. Что же там было, в приволжских степях, до начала Персидской цивилизации, то есть до первого тысячелетия до Р.Х.? Почему персы послушали не вавилонянина, который рядом, не египтянина, которых знает весь мир, не индийца, признанного мудреца, а никому не известного духовного учителя? И почему греки позже нам ничего не сообщили о нем? Может быть, потому, что к четвертому веку до Р.Х. этой цивилизации уже не было? В самом деле, согласно логике, если дорийцы откуда-то притащили железные мечи в девятом веке до Р.Х., то они же или другие должны были притащить в пятом веке паровую машину, а в первом веке – самолет, поскольку цивилизация, которая выковала им мечи, явно не стояла на месте. Если она еще жила!

Мы знаем, что на русском Севере во множестве находят камни с руническими письменами. Доказана связь наших сказаний и кельтских мифов. К примеру, согласно исследованиям Платова, такая связь существовала еще в 18 веке. Няня Пушкина рассказывала мальчику о царе Гвидоне, а он ирландский сказочный герой!

Говорят, что русский Север хранит тайны древней цивилизации. Но, может быть, такие камни стояли везде, и только на Севере сохранились?

Откуда у нас такая уверенность? Уверенности нет. Но очевидно одно: наша русская душа остается непонятой и никогда не будет понятой, если не предположить, что мы живем уже так долго, что от всего устали, и наша цивилизация настолько древняя, что наше поведение – это поведение умирающего. Только древний человек так относится к земле и к себе, как мы. Только те, чей генетический код полностью выработан, может смотреть, как его культуру втаптывают в грязь, да еще и принимать в этом живое участие! Ему уже все равно. Он уже давно пришел туда, куда хотел. Ему бы отдохнуть.

Итак, предположим, что наш этнос развился в то время, когда были в зените шумеро-вавилонская, египетская и крито-микенская культуры, то есть третьего тысячелетия до Р.Х. до второго тысячелетия до Р.Х. Тогда в европейскую культуру мы вошли уже зрелыми, наравне с древними германцами мы были опытными, почти уже старыми. Естественно, мы знали все то, к чему европейцы пришли бы намного позже, мы знали, что не надо никуда идти и метаться, надо просто обратиться к себе, понимать себя, считать, что белый свет – это и есть рай, что надо любить свою землю и свой народ, своих богов и все дела.

Естественно, к 20 веку Нашей Эры это все нам уже было «до фонаря» - таково развитие этноса. А, может, и кое-кто постарался! Монголы, например. Получается, что Иго было концом Руси, а не началом. Может, наш дух был просто подорван, но не сломлен окончательно, и мы как бы спим, готовые проснуться в любой момент?

Почему это может быть возможно? Потому что мы были и остались очень закрытой культурой. Мы не завоевывали чужих земель, и история не знает империи, которую мы могли построить на пике своего могущества, в древности. Наверное, наши пределы ограничивались Уральскими горами, Черным морем, Белым морем и Балтийским морем. Вполне достаточно для народа, который никуда не идет, а уже пришел.

К чему все эти рассуждения? А вот к чему: возможно, все это и не так, как здесь написано, но мы ничего не потеряем, если поиграем в это и поверим. Представим, что мы спим и есть возможность нас разбудить. Не зря символ Руси – медведь!

Итак, мы спим, но не как юный народ, а как народ искушенный. Загляните в себя, может, вы увидите там череду прожитых жизней, бесценный опыт?

Если он у вас есть – значит, есть все: знание, понимание и умение. Не надо читать никаких книг, просто просыпайтесь и живите! Если, конечно, сумеете себя заставить это сделать.

Заключение

Как видно, мы не подбирали аргументов, не пытались воззвать к вашему разуму. Вместо этого наше послание и наши доводы целиком эмоциональные. Усилим их еще одним: рассмотрением вопроса «как нас не любят». А что, нас любят?

Смесь страха и восхищения – вот какие чувства мы, как народ, вызываем в мире. Когда иностранец знакомится с русским, обычно сразу возникает острый интерес. Затем восхищение и зависть. Но потом на смену им приходит страх и неприязнь, зачастую доходящая до ненависти. Чего боятся?

Силы, господа, силы. Даже в самом слабом русском, в пьянице и моральном уроде есть наша кровь, а в ней – наши гены. Вот их-то и боятся!

Особенно отчетливо это было видно в периоды войн. Почитайте заметки французских, английских, немецких, турецких солдат и военачальников и вы увидите то же самое: ужас, восхищение и отвращение одновременно. Ну, восхищение. Ну, ужас – ладно. Но откуда отвращение? Разве мы такие ужасные? Нет, мы одни из самых красивых наций на свете! Так откуда отвращение?

Наверное, вот почему: когда иностранец начинает узнавать русского поближе, ему начинает казаться невесть что: что русский человек не весь и не совсем здесь, что он начинается перед ним и не заканчивается нигде, тогда как его, иностранца, собратья – все здесь как на ладони.

В этом для иностранца есть что-то дьявольское: он не знает, куда ведет эта лестница, и поэтому боится ее. Может быть, и нет никакой лестницы, но чувство страха точно есть!

Когда-то греческие Боги боролись с Гигантами. На Пергамском алтаре эта битва, которая называется Гигантомахия, изображена с величайшей точностью. Выражения лиц переданы тщательно: ведь именно в них отражены внутренний мир Богов и внутренний мир Гигантов, и становится ясно, почему Гиганты не должны существовать! Вот Боги: собраны, сосредоточены, бесстрастны. Они режут Гигантов, как мясники скот. Гиганты плачут, стонут, борются. На их лицах ужас, страдание, ненависть – слишком много всего для античного грека. В этой несдержанности чувств, эмоций и поступков античный грек видел ни много ни мало – Падение, сродни падению Адама и Евы. Это было для него неприемлемо, отвратительно.

Так вот, господа: это были мы, русские – Гиганты! Плохие это или хорошие, но это были мы. Религии, как известно, бывают монотеистические и политеистические. В качестве монотеистической обычно называют иудаизм. Но есть еще одна – та, которую проповедовал Зороастр, и исповедовали мы. В ней нет единого бога, но есть двое – близнецы-братья, АхураМазда и АнгроМанью, свет и тьма. Никто не более велик, ничья победа не предрешена. АхураМазда и АнгроМанью борются, сражаются, пока стоит свет и попеременно то один, то другой одерживает победу. Идет бесконечная битва света и тьмы.

Вот в это верили наши далекие предки, и, конечно, это было абсолютно неприемлемо для европейца, который верил в добро, а делал зло. Русские же люди его воззрения считали неискренними и не соответствующими истине, предпочитали смотреть правде в глаза и не надевать розовые очки. В этом проявилась их зрелость как более древнего народа. Русскому человеку было неинтересно бессмертие, купленное Богом для него или добро и зло, заранее обреченные одно на победу, а другое на поражение. Представитель зрелой цивилизации, он предпочитал борьбу, в которой он мог встать на любую из сторон, и где его вклад в борьбу был существенен. Религия огнепоклонников - наша религия – настраивала его именно на этот боевой и позитивный лад.

Европеец метался, грешил, каялся, потом снова грешил, еще более ужасно. Нас тоже обучали этой пляске смерти! Но когда мы были сильны, мы верили в то, что добро определенно победило в нашем собственном доме, в поле и, конечно же, на сеновале, а за околицей – кто знает? Поэтому сидели и не ходили никуда. «За море едут не за нужным, а за лишним», - говорит народная пословица. Отчетливо лишним становился весь огромный мир, потому что собственная душа была просторна и глубока, как море. Этого не понимал и сейчас не понимает мир. Русскому человеку в нем нет места, русскому человеку есть место только дома. Передавая это внутреннее ощущение отдельности, ненужности и тоски по своей нужности, приведем слова из одной хорошей песни:

Я покинул тебя, голубка,
Обещая вернуться вскоре.
Перепутал я небо с водою,
Я уплыл за своей бедою.
Не найти тех широт на картах,
Где пропал я с верной командой.
Где мне взять имя ветра, который
Возвращает странников к дому?
Я поставил бы светлый парус,
Я примчался б домой на рассвете,
Отвязал бы луну от причала,
Чтобы тоже домой возвращалась.
Только стоит ли, право, вернуться,
Только нужно ли мне воскреснуть?
Если вместо меня живет Дьявол,
Мои песни поет тебе Дьявол?

И все-таки хочется закончить не на этой ноте. Поэтому нашим «гипиграфом» будет следующая строфа:

И когда наступит День Серебра и кристалл хрусталя будет чист,
И тот, кто бежал, найдет, наконец, покой,
Ты встанешь из недр Земли освеженный,
Не зная, кто ты такой,
Я хочу быть рядом, когда
Всадник протянет тебе еще
Нетронутый лист