«БО»: Андрей Борисович, как вы оцениваете уровень конкуренции в банковской отрасли по сравнению с другими отраслями?
Андрей Кашеваров: Рынки продолжают оставаться высококонцентрированными. Столь высокая концентрация обусловлена исторически сложившимися реалиями, поскольку есть один крупный игрок – Сбербанк, и его доля в регионах предопределяет высокую региональную концентрацию, зачастую превышая 30%. Ситуация за прошедшее время изменилась незначительно: свои позиции Сбербанк не утратил, если говорить о критериях по индексу Герфиндаля-Хиршмана, или CR3 (коэффициент рыночной концентрации – прим. «БО»). На страховом рынке ситуация близка к банковскому – там есть Росгосстрах, – но этот рынок менее концентрирован, нежели банковский.
«БО»: Вы выказывали обеспокоенность по поводу размера доли Сбербанка на рынке. Как служба относится к слияниям и поглощениям со стороны государственных и частных крупных банков?
А.К.: При наличии одного крупного игрока и сотни мелких рынок будет более концентрирован. Если брать в качестве измерения индекс CR3, то считается сумма долей первых трех игроков на рынке. Допустим, в каком-то регионе Сбербанк занимает 50%, а у следующих двух игроков – по 1%. Соответственно, по индексу Герфиндаля-Хиршмана, рассчитываемому как сумма квадратов долей всех участников рынка, это уже высококонцентрированный рынок, потому что достаточно велика сумма коэффициента – свыше 2500. Максимальное значение в случае чистой монополии – 10 тыс. В случае, если 50% рынка будет приходиться на трех игроков в равных долях, мы получим умеренно концентрированный рынок.
Если сейчас появятся конкуренты Сбербанка с относительно высокими долями, которые будут еще и отнимать долю у него, это усилит конкуренцию и уменьшит концентрацию. Исходя из этой логики, мы давали согласие на приобретение банком ВТБ Банка Москвы и Транскредитбанка. Мы надеялись, что ВТБ вместе с группой ВТБ24 начнет потихоньку отнимать у Сбербанка часть его доли на рынке.
«БО»: А вас не смущает, что ВТБ – тоже госбанк?
А.К.: Нет. ВТБ и Сбербанк, будучи госбанками, не принадлежат одной группе лиц. Самое страшное, что могло бы случиться, – это объединение ВТБ и Сбербанка.
«БО»: Как ФАС относится к проблеме разной стоимости ресурсов для государственных и частных банков? Очевидно, что госбанки, получающие дешевые деньги от государства, имеют на рынке преимущество перед другими банками.
А.К.: Когда в 2008 году случились известные события и госресурсы были направлены в банковскую систему, мы возражали против того, чтобы они шли прямо в госбанки, поскольку это действительно делало продукт дороже для всех остальных и не позволяло конкурировать. Для тех, кто получает господдержку напрямую, стоимость этих средств очищена. Эти же пассивы для других кредитных организаций дорожают, поскольку госбанки включают в нее свою маржу. Если сравнить господдержку, которая досталась только крупнейшим банкам, с беззалоговым аукционом Центробанка, которым смогло воспользоваться около 200 банков, становится очевидно, что второй был намного эффективнее. Это было поддержание ликвидности, а не фондирование, но, тем не менее, этот способ с точки зрения конкуренции предпочтителен.
«БО»: Что вы думаете о сокращении участия государства в банковском секторе?
А.К.: Это основной тренд, он находит свое отражение в реализации разных концепций, в том числе и в стратегии развития банковского сектора до 2015 года. На мой взгляд, абсолютно нормальное явление, и по этому пути надо двигаться, но делать это надо постепенно. Нельзя одномоментно приватизировать крупных игроков: у остальных просто может не хватить денег на их покупку. А продавать единовременно – это просто расстаться с активом задешево. Я думаю, этот процесс будет достаточно длительным. Полагаю, торопиться не надо – нам нужно получить рыночную цену.
«БО»: Дмитрий Ананьев в интервью «БО» высказывал мнение, что первым шагом на пути развития антимонопольного регулирования могло бы стать введение ограничения максимально возможной рыночной доли государственных и квазигосударственных банков. Как вы оцениваете это предложение?
А.К.: Эта идея была изначально высказана Юлией Бондаревой, начальником управления контроля финансовых рынков ФАС на одном из совещаний. В свое время был такой ограничитель для доли иностранного капитала в уставных капиталах банков. По этой аналогии мы и предложили зафиксировать максимальный процент госкапитала в уставных капиталах. Если она уже стала обсуждаться, значит, когда-нибудь она реализуется. В этом смысле поддержка Дмитрия Ананьева, председателя комитета по финансовым рынкам Совета Федерации, весомая. Мы не можем этому не радоваться.
«БО»: Как служба оценивает принятый депутатами закон о росте минимального размера собственных средств банков с 2012 года, с точки зрения конкуренции в отрасли?
А.К.: Мы всегда выступали против такого повышения и говорили в связи с этим следующее: если банк эффективно работает, если он прибыльный и не нарушает законы, он не может удаляться с рынка лишь на основании того, что он маленький. Эффективности в этой мере мы абсолютно не видим. Эти требования могут быть объективны для входа на рынок новых игроков, но удалять старых и успешно работающих нет никакого смысла. Если они могли начать ведение банковского бизнеса на таких позициях и развились, оснований для прекращения этого бизнеса насильно нет. Бессмысленно останавливать работу тех, кто смог запуститься даже при таких минимальных размерах. Пока никто не объяснил, почему это надо делать. Звучат аргументы, что нам не нужны банки-однодневки, но успешно работающие банки этих бед в себе не несут. Рушиться в том виде, в котором сейчас существуют, чтобы войти с более высоким порогом, для них бесполезно. Этот порог делает бессмысленным банкротство и тем самым снимает все риски.
Поэтому АРБ и Ассоциация «Россия» предлагали повысить планку только для вновь создаваемых банков. По статистике ЦБ, рост активов идет по тем значениям, которые указаны в стратегии. Если он идет естественным путем, зачем же тогда повышать? И так все сложится. Тем более, такая концентрация капитала в отдельно взятых банках не коррелирует на 100% с капитализацией банковской системы в целом. Какие-то банки выживут, привлекут дополнительный капитал, а какие-то – либо умрут, либо будут поглощены другими. Но если никто не купит банки, которые не смогут увеличить капитал, капитализация системы упадет. Мы проанализируем, как будет происходить реализация второго этапа по повышению планки капитала. Если наши опасения подтвердятся, мы будем еще раз выступать с предложениями, чтобы дальше она не росла.
«БО»: Как вы относитесь к предложению депутатов не отзывать лицензию за недостаточность собственных средств, а трансформировать кредитные организации в малые банки, которые могли бы работать в рамках установленных для них ограничений?
А.К.: Эта дискуссия вечна. Компромиссные варианты, рассчитанные на то, чтобы оставить на инвалидности, но живыми. Здесь не должно быть паллиативных решений. Либо тогда надо изначально вносить изменения в закон, четче маркирующие, кто банк, а кто – НКО.
Наша позиция выражается в том, что те, кто не нарушает закон, должны продолжать работать независимо от размеров капитала. У Lehman Brothers был немаленький капитал – и что с ним случилось? Может, теперь надо подозревать всех, кто имеет рейтинг Triple-A? Маленький банк упадет незаметно, а когда рушится большой, он под своими обломками хоронит чуть ли не всех.
Требования по повышению порогов ухудшают конкурентную среду. Если в результате этого возникнут какие-то крупные банки, которые смогут конкурировать со Сбербанком, это будет единственным позитивом. После повышения планки мы пересчитаем концентрацию на рынке банковских услуг и посмотрим, благотворно ли эта мера отразилась на нем с точки зрения конкуренции. ФАС готов еще раз заявить о своей позиции, если последствия будут негативными. Как бы то ни было, убивать кого-то даже ради высоких целей – это не способ развития.
«БО»: Какова доля расследований ФАС в отношении банков, которые запускаются по жалобам физлиц, а какова – по инициативе самой ФАС?
А.К.: Подавляющее большинство случаев – по обращениям граждан и юрлиц.
«БО»: В каких сферах своей деятельности банки допускают наибольшее количество нарушений?
А.К.: Первое место, скорее всего, занимают нарушения, связанные с согласованными действиями. Как правило, это соглашения банков и страховщиков, хотя данная тема, по идее, должна была давно быть исчерпана, но такие случаи по-прежнему возникают. В меньшей степени – недобросовестная конкуренция и злоупотребление доминирующим положением.
«БО»: Исправляют ли банки нарушения? Или идет игра – пока не поймали, не исправим?
А.К.: Я не намерен видеть в их действиях злой умысел. Думаю, что последние случаи нарушений относятся к человеческому фактору. На уровне головных офисов многофилиальных банков эти эпизоды единичны – за текущий год я не помню ни одного случая, чтобы кто-то из них допускал явные нарушения. В основном, это происходит на уровне субъектов, в допофисах или филиалах. Там работает человеческий фактор. Кто-то на уровне менеджеров среднего звена начинает предлагать одну страховую организацию и таким образом переориентировать поток. При этом такая практика может противоречить инструкциям самого банка. Мы фиксируем нарушения, но эта проблема носит локальный характер. Если раньше мы сталкивались с примерами, когда банки применяли эту практику на территории всей страны, то сейчас это случается в отдельных филиалах. Динамика количества сговоров снижается.
«БО»: Кстати, многие иностранные банки сетуют off-record, что за рубежом такая практика, когда банк и страховая компания действуют вместе, нормальна, а в России это запрещено. Что вы скажете на этот довод?
А.К.: В какой-то момент The Office of Fair Trading начала расследование по продажам полисов страхования жизни в банке Barclays. Поэтому я бы не утверждал столь категорично, что это нормальная практика. Нормальная практика – это предоставление сервиса заемщикам, то есть возможности приобретения страховых полисов в банке. Но я сильно сомневаюсь в том, что эта практика в зарубежных банках идентична отечественной, когда навязываются полисы и отдельные страховые организации. Мы не запрещаем продажи полисов в банках. Мы говорим, что нельзя навязывать ни сами полисы, ни те организации, которые их продают. В этом существенная разница. Это в определенной степени подмена тезисов. Я согласен, что подобная практика может быть повсеместна, но характер продаж отличается.
«БО»: Выполняют ли банки рекомендации по раскрытию информации о потребительских кредитах?
А.К.: В настоящее время это в большей степени компетенция Банка России. Мы смотрим только на аспект, связанный с тем, отвечает ли информация, доводимая до клиента, действительности. Соответственно, создает преимущества способ доведения неточной информации до заемщика, по сравнению с другими, или нет. Таких случаев я уже не помню, жалоб на таковые тоже уже нет.
Я полагаю, отношения между банками и клиентами стабилизировались. Это выгодно и заемщикам, которые понимают, сколько им нужно платить, и банкам, поскольку это снижает процент невозврата по кредитам. Если банк не будет вести разъяснительную политику по реальной стоимости кредита, это приведет к росту невозврата из-за непонимания условий. Потом невозврат будет включен в стоимость кредитования для будущих займов и ухудшит положение банка на рынке. Чем меньше невозврата, тем больше конкурентоспособность.
«БО»: Вы, как и многие другие, высказывались о необходимости принятия закона о потребкредитовании. За годы, пока этот закон готовится, условия игры на рынке серьезно изменились, в том числе под давлением со стороны ФАС и Роспотребнадзора. Закон по-прежнему нужен? Что еще нужно сделать для защиты потребителя-физлица?
А.К.: Мы постоянно участвуем в обсуждениях и дискуссиях по этому законопроекту. Помимо него, есть еще законопроект о банкротстве физлиц. Мы всегда заявляли, что они должны быть приняты в пакете. Нельзя сначала принять закон о банкротстве физлиц, а потом закон о потребкредитовании. Если нет четких правил информирования о реальных ставках по кредиту, у банков появляется возможность клиента «обуть», а потом, применив закон о банкротстве физлиц, «раздеть». Такой способ недопустим. Можно принимать закон о банкротстве физлиц только тогда, когда заемщик будет понимать, по какой стоимости он приобретает банковский продукт, и знать, что он в состоянии его оплатить.
Помимо этого, мы предлагали несколько систем защиты добросовестных заемщиков в части введения ограничителей, которые действуют в других странах. Например, в Польше и Германии максимальная сумма кредита вместе с процентами не превышает 50% от доходов при среднем достатке и 65%, если доход выше среднего.
Мы также предлагали информировать заемщика о так называемых ростовщических процентах. В Италии это делается по нескольким продуктам, в Германии существует запрет на ростовщический процент: там нельзя кредитовать под ставку выше определенного процента.
Был еще один момент из серии «как корабль назови, так он и поплывет». В какой-то момент, когда полная стоимость кредита называлась эффективной процентной ставкой, мы столкнулись с таким явлением, когда в отдельных банках – это было выявлено в ходе проверок – менеджеры вводили заемщиков в заблуждение. Поскольку в кредитном договоре помимо эффективной процентной ставки указывается процент по кредиту, то при проценте по кредиту 18% и эффективной ставке 92%, клиентам говорили, что на самом деле процент по кредиту составит 18%, а 92% – это цифра для отчетности в ЦБ. После такой практики появился термин «полная стоимость кредита», но все равно для заемщиков и это остается непонятным. Поэтому мы предложили ввести еще более стандартизированную форму: на определенной площади на первой странице кредитного договора писать полную стоимость кредита, чтобы она просто бросалась в глаза и отпечатывалась в сознании.
«БО»: ФАС часто штрафует банки за отсутствие полных условий по кредитам на уличных щитах. Есть ли в этом смысл? Ведь потенциальные потребители видят эту рекламу в течение доли секунды и, конечно же, не успевают запомнить все условия.
А.К.: Мы говорили, что все существенные условия должны писаться одним шрифтом. При этом делали оговорку, что если указана полная стоимость кредита, необходимость писать все условия тем же шрифтом отпадает. Я глубоко убежден, что разнос по комиссиям и различным платежам – это в определенной степени завуалирование полной стоимости кредита.
Когда вы приходите в магазин, вас не интересует, сколько в колбасе стоит отдельно мясо, оболочка и другие ингредиенты. Вы видите, что это килограмм колбасы, – и все. Так и здесь. Есть затраты и себестоимость. Из чего она складывается, клиенту не интересно. Равно как не интересно, какую прибыль получает банк. Поэтому есть здравый смысл в том, чтобы все складывалось в одно число. Как калькулирует банк, из чего складывает такую цену, заемщика не должно интересовать. Его волнует только цена и тот спектр обязательств, которые он на себя принимает, платя за этот продукт. Мы совершенно сознательно спорим с банковским сообществом: если не хотите указывать реальную цену продукта, тогда вам остается только имиджевая реклама. Эта позиция объясняется тем, что люди вводятся в заблуждение, возрастает риск невозврата кредитов. А если процент невозврата будет нарастать, возникнет риск кризиса. Мы уже пережили один кризис, который был сотворен не нами. Причиной было тоже потребительское кредитование.
«БО»: Эффективна ли работа совместной комиссии Банка России и ФАС? Каков предмет деятельности этой комиссии и что нового от нее можно ждать?
А.К.: Я полагаю, что работа предельно эффективна, и эта результативность очень позитивно оценивается одним обстоятельством: все решения, которые мы принимали, принимались единогласно. Как в комиссии, созданной Центральным аппаратом ЦБ и ФАС, так и во всех субъектах разногласий не было. В сентябре 2011 года мы будем в очередной раз собираться и рассматривать дела по Юниаструм Банку, Инвестторгбанку и СКБ-Банку, подозреваемых в недобросовестной конкуренции при привлечении средств во вклады.
«БО»: Недавно вы заявляли о подготовке пакета поправок в шесть законов, которые требуют коррекции с точки зрения создания равных условий хозяйствования. Какова их судьба?
А.К.: Поправки готовы, за исключением закона об оружии. Они направлены на согласование. В рамках рабочей группы мы обсуждение завершили, общего понимания достигли. В ближайшее время рассчитываем подготовить пакет документов для внесения в правительство.
«БО»: ФАС предлагала законопроект, в соответствии с которым любые заключения ЦБ в части антимонопольного регулирования должны основываться на заключениях ФАС. Как обстоят дела с его принятием?
А.К.: Позиция с ЦБ согласована. Наши предложения полностью учитываются. Эта редакция поддержана, они даже ее в чем-то усилили.
«БО»: Часто ли вы наблюдаете примеры недобросовестных практик при заключении соглашений между магазинами и банками (пример – Ашан и КредитЕвропаБанк)? Или эта проблема уже неактуальна?
А.К.: Мы никогда не признавали их недобросовестными. Думаю, такая практика будет носить точечный характер, не повсеместный. У нее временный характер. Если не ошибаюсь, кто-то из cash&carry стал принимать абсолютно все карты. Проблема дискаунтера таким образом решилась. Всегда считалось, что банки требуют непомерную комиссию за обслуживание по картам, но они решили ввести оплату кредитками и не просели. Остальные должны двинуться по этому пути.
«БО»: Прогнозируя развитие банковского рынка в 2011 году, вы высказали мнение, что главной темой года будет снятие барьеров в целях расширения возможностей использования платежных услуг. Что было сделано в этом направлении?
А.К.: Была создана правовая основа. Приняты два закона: «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг» и «О национальной платежной системе». Это поможет структурировать и развивать бизнес, делать его более понятным и если не регулируемым, то уже имеющим правила, обрамленные законом. Мои ожидания оправдались.
Беседовала Марьян Алиева, «Банковское обозрение»
Материал публикуется в журнале «Банковское обозрение» №9, 2011, и на сайте BOsfera.ru
Фото в анонсе: Unsplash
