Восемь шагов к солидарности: как из одиночек складывается общество

В середине 2012 года мы с коллегами из ВЦИОМа и Высшей школы экономики провели семинар, говорили о гражданской мобилизации россиян, которую мы наблюдали с декабря 2011 года. Парадокс – участники встречи назвали в совокупности все возможные причины, которые привели к росту протеста. Среди версий отсутствовало только воздействие инопланетян на сознание жителей России. Однако остался открытым один вопрос: как распределить релевантность? Иными словами, какие факторы действительно сработали? Какие были решающими, а какие – нет?

Размышления на эту тему приводят социологов к изучению таких феноменов как солидарность и разобщенность. Существует огромное количество концепций, объясняющих, что такое солидарность. Я попробую изложить свое видение механизмов солидарности.

Представим, что есть некоторое сообщество или движение. Например, люди, которые добровольно участвуют в выборах, но не только как избиратели, а еще и как наблюдатели. Мы проводили исследование наблюдателей, поэтому мои рассуждения в данном случае связаны с изучением конкретной социальной общности. Основа для возникновения общности – субъектность. Я понимаю ее как набор характеристик некоторой группы людей, общества. Субъектность – подтвержденная ресурсами способность действовать для реализации своих целей, соотносясь при этом с какими-то требованиями и намерениями других участников взаимодействия. То есть первый компонент субъектности – способность действовать. Второй – способность устанавливать правила в значимой системе отношений (в том числе заставлять или же принуждать партнеров, контрагентов, противников и любых других акторов учитывать эти правила, когда возникает взаимодействие).

Субъектность не обязательно связана с политической деятельность. Для того, чтобы это было понятно, приведу другой пример. Представьте себе, что возникает некое профессиональное сообщество, например, профсоюз на предприятии. Рабочие договариваются друг с другом: чего мы хотим, как мы будем действовать? Одна из самых главных проблем в данном случае – возникновение доверия. Доверие может возникать, потому что мы друг друга знаем, работаем вместе, потому что недавно у знакомого на свадьбе гуляли и т.д. Но, как только сообщество начинает расширяться, простого доверия, основанного на привычном повседневном взаимодействии, недостаточно. Нужны гарантии того, что это сообщество не разбежится, что интересы, которые были озвучены как общие, действительно общие. Что они подтверждены какими-то процедурами. Но, как только мы начинаем размышлять о процедурах согласования и выражения интересов, сразу же возникает вопрос о правилах.

Правила можно условно разделить на внешние (как мы взаимодействуем с другими сообществами, с работодателями, администрацией города, как мы принуждаем их учитывать наши интересы…) и внутренние (как мы ведем себя внутри сообщества по отношению друг к другу). Один из важных показателей сформированной субъектности – способность данного сообщества следовать своим собственным правилам. Например, если мы сказали, что ни одно решение не принимаем, не обсудив его, то эта норма действительно должна соблюдаться. Могут быть случаи, когда эта норма нарушается, но такие случаи должны обсуждаться и в ходе обсуждения квалифицироваться как исключение. Если же этого не происходит, то внутренние правила начинают превращаться в пустышку, становятся фикцией.

Отсюда еще одно важное правило: важность и кристаллизованность правил трансформации. Ни одна группа, ни одно сообщество не бывает застывшим, раз и навсегда сформированным. Приходят и уходят участники, меняются активисты, лидеры. Необходимость изменений принципов, в соответствии с которыми действует данная группа, должна быть отрефлексирована участниками. Это называется «правила трансформации». Реальная исследовательская практика показывает, что такие самоорганизующиеся сообщества в России часто не проходят испытания процессами трансформации.

Теперь я хочу вернуться к теме субъектности и уточнить, что значит «принуждать внешних партнеров или контрагентов учитывать наши интересы и правила»? Руководитель знает, что у него на предприятии возник профсоюз. Возможные тактики менеджера – не замечать объединение рабочих или прижать его к ногтю. Но руководитель должен знать, что профсоюз способен на ответные действия: эти люди могут пойти в суд, либо начать поджигать машины, либо установить партнерство с криминалом. Менеджер должен это учитывать, тем более, если у этого профсоюза есть опыт, например, в судебных исках.

Я принимал участие в исследовании одного автотранспортного профсоюза, где руководитель говорил: «Мы стремимся действовать через суд, мы лучше знаем трудовое законодательство, чем работодатели, мы лучше его отслеживаем. Но как только выходят какие-то изменения, я сперва знакомлюсь с этими изменениями, а затем иду к администрации предприятия и рассказываю об изменениях, которые компания должна учесть, если хочет выстраивать с нами нормальные отношения». Я спрашиваю: «Для чего вы это делаете?». Он отвечает: «Мы не заинтересованы в конфликтах, а уж тем более не заинтересованы в ситуации, когда директор скажет: «Ты знал о том, что законодательство изменилось, но не сказал мне, ты меня специально подставил». Данный профсоюзный лидер четко понимает разницу позиций, различие интересов, но при этом стремится наладить нормальное взаимодействие с работодателем. С другой стороны, он приводил несколько примеров, когда кто-то из менеджеров компании приходил в профком и говорил: «Давай быстро решим этот вопрос прямо сейчас, по-быстрому». Ответ был такой: «Прости, не могу. По регламенту мы должны это обсудить. Я готов ускорить сбор членов нашего профсоюза, готов работать днем и ночью, чтобы подготовить документы, но обойти процедуру не могу».

Здесь уже не действуют ни добрые отношения, ни история взаимоотношений… Социологи наблюдали за деятельностью этого профсоюзного объединения на протяжении нескольких лет, и мы видели, как строилась система взаимного обучения. Участниками этого «университета у станка» были и профсоюзные активисты, и администрация предприятия. Не знаю, насколько широко распространен подобный опыт, но случай, о котором я рассказал, очень показателен. Он иллюстрирует, как формируются механизмы солидарности.

Из каких характеристик состоит субъектность? Мы можем говорить о субъектности как о «профиле» некоторой общности. Одни характеристики могут быть выражены сильнее, другие слабее. Очень часто эти параметры динамические, то есть у них есть своя история, логика развития. Это помогает нам описывать то или иное сообщество с учетом социальной внутригрупповой динамики, изменений контекста.

Первый параметр – идентичность. Явление, хорошо изученное в социальной психологии и социологии. Есть много исследований, которые объясняют, что такое идентичность, как ее изучать и измерять. Но самое главное и общее – осознание и переживание людьми своей причастности к данной общности, группе. Формирование общей идентичности – это, своего рода, создание некой «обыденной теории о том, кто я такой», обладающей силой позитивного эмоционального подтверждения. На основании этой «теории» для меня и для некоторого количества людей, с которыми я общаюсь, строится некоторая система аргументации, объяснения того, кто такие «Мы», чего мы хотим, почему «мы» – это не «они», а «они» – это не «мы».

В качестве примера, как работает этот параметр, могу вспомнить сочинские исследования. Мы работали там, исследовали настроения горожан, живущих в районе Имеретинской бухты, где для строительства олимпийских объектов у владельцев изымались земли. Одной из причин протестных настроений как раз оказался фактор идентичности. В краевой, городской администрации, в оргкомитете олимпиады мне говорили, что протестующие – спекулянты и бездельники, рантье, потому что хотят – страшно сказать – $200 тыс. за сотку! Кто они, как не спекулянты? И как с такими разговаривать?Наши исследования показали, что у идентичности протестующих (как и у многих жителей) два основания:

• Первое – экономическое. Они не спекулянты, и они не рантье. У них идентичность самозанятого населения. Они мыслят в категориях «я сам ответственен за собственное благополучие». Они кормятся курортным сезоном, но и вкладывают в «средства производства» – ремонт, кондиционер, кухня, сад с чиллаутом.
• Второе – противопоставление «кубанцам» (краевой казачьей идентичности, краснодарской власти – это «они») своей «черноморской» «мы» –идентичности, туристическо-гостеприимной (хотя и со своими южными межнациональными особенностями). А «кубанец» с их точки зрения – бандюк, вор, с кем невозможно договариваться – все равно обманет, ксенофобно-нетерпимый тип.

Таким образом, протест жителей основывается не на «моральной деградации», рвачестве и несознательности (хотя и это иногда встречалось), а на конфликте идентичностей. Власть говорит с позиции силы и говорит как со стадом. А ведь это люди самостоятельные, ответственные за себя и за территорию (я видел примеры этого), рационально думающие и требующие от власти соблюдения ее же правил. Где разрешение на проведение работ на наших огородах? Где разрешение на снос деревьев? Где кадастровый план?

Организаторы олимпиады были уверены, что люди взяли цифры – стоимость отчуждаемых земель «с потолка». Ноя видел, у них есть документы, в которых указана кадастровая стоимость земель, изымающихся под порт, который расположен по соседству от их владений. Там и написана эта цифра. Когда я об этом сказал – ответом мне было секундное замешательство и реплика в том смысле, что «все равно они спекулянты». Иными словами, с позиции силы аргумент о том, что протестующие могут действовать рационально, что их требования обоснованы чем-то помимо жадности, не может быть принят. Людям отказывают в субъектности и не принимают во внимание особенностей идентичности. Таким образом, параметр идентичности – ее конструкция, способы ее формирования и подкрепления – прозрачный и понятный концепт, его можно использовать в конкретных исследованиях.

Второй – внутригрупповая солидарность. В данном случае понятие солидарности для эмпирических целей мы определяем, как процесс перераспределения ответственности. Это способность группы брать ответственность за своих членов, а с их стороны – готовность принимать на себя ответственность за существование «своей» группы. Солидарность надстраивается над идентичностью. При этом идентичность может легко существовать без солидарности.

Третий – формы легитимации сообщества, той системы ролей и тех правил, которыми достигается внутригрупповое согласие. Процедуры, которыми достигается согласованность представления о том, чего мы хотим, кто мы такие, что у нас в прошлом и что у нас в будущем. Формы легитимации разнообразны, и для их исследования едва ли подходит анкетирование. Скорее их можно установить при помощи интервью, либо путем погружения в проблему, когда ты проживаешь какой-то кусок жизни с этими людьми. Формы легитимации вычленяются, но иногда – не сразу. В нашем исследовании в Сочи мы обнаружили, что в Имеретинке есть несколько субъектов – активных сообществ. В частности, там действовали представители фирмы-инвестора, которые хотели строить гостиницу или пансионат еще до того как было принято решение о проведении Олимпийских игр. У общественных объединений, которые существовали в Имеретинке, были конфликтные отношения с этой компанией. Они друг друга гнобили в судах по любому поводу. Но когда возникла угроза строительства порта в Имеретинской бухте, когда проявила себя проблема непрозрачности процедуры изъятия земель и выделения компенсаций, то бывшие враги нашли способ договориться. Мне об этом рассказали далеко не сразу – не в первый день исследования и не во второй. Как выяснилось, это были долгие переговоры, с формальными и неформальными раундами. Когда стороны договорились, они заключили «пакт о ненападении», я видел эти документы с подписями двух сторон. Это – иллюстрация тезиса о правилах, которые вырабатывает сообщество для себя и для своих партнеров и контрагентов, с учетом того, что контрагент может в какой-то момент стать партнером, союзником, как это и произошло в сочинском случае

Четвертый – компетентность участников относительно систем и режимов правил. Когда социолог разговаривает с активистами, с рядовыми участниками, симпатизирующими или же, наоборот, отколовшимися, он достаточно легко может выяснить: есть представление у человека, по каким правилам, по каким собственным законам живет то сообщество, членом которого он является или являлся? Знает он эти правила или не знает, умеет применять, использовать их или нет. Мы спрашиваем у работника предприятия: «А ты член профсоюза?». Он говорит: «Ну да». «А ты платишь членские взносы?». Дальше может быть дан ответ: «Я не знаю», либо «Да, плачу». Следующий вопрос: «А ты знаешь, как они расходуются?». Таким образом мы разбираемся в ситуации, составляем картину.

Пятый – членство и лидерство. Когда исследователи приходят изучать какую-либо общность, например, молодежную субкультуру или некоммерческую организацию (НКО), они обращают внимание прежде всего на эти параметры. Обычно первым делом социологи разговаривают с лидерами. Однако лидеры часто имеют очень специфическое представление о том, что за сообщество они сформировали. Поэтому для глубины исследования необходимо составить представление о том, кто является членами сообщества, что подтверждает их членство, на каком основании люди приобретают разные статусы: активистов, ситуационных активистов, симпатизирующих, случайных сторонников. Наиболее релевантная, отчетливая картинка проявляется именно тогда, когда мы фокусируемся на основной поддерживающей силе, скрепляющей то или иное сообщество. Для этого можно использовать очень простые эмпирически прозрачные индикаторы: наличие или отсутствие постоянного состава участников, лидера, характер взаимодействия в лидерской группе… Важно понять, каким образом подтверждаются полномочия лидера, и каким образом статус лидера рефлексируется и обозначается участниками этой группы.

В качестве примера вернусь к профсоюзному активисту на автотранспортном предприятии. Он мне рассказывал, что, когда приходит на переговоры с администрацией, первым делом задает вопрос: «Подтвердите, пожалуйста, ваши полномочия». Ему говорят: «Слушай, Вась, ну, ты что? Ты что, меня не знаешь? Я – замдиректора, я отвечаю за такие-то вопросы». Он говорит: «Ну, и что? А в каком качестве ты здесь присутствуешь? Ты имеешь полномочия принимать какие-то решения? Мои полномочия подтверждены таким-то документов, а твои?». Как объяснил мне этот профсоюзный лидер, были случаи, когда, как казалось, они договорились, но на самом деле представитель администрации не был уполномочен принимать какие-либо осмысленные решения.

Шестой – формальный и неформальный статус сообщества. Он связан с процессами институционализации группы. Как она зарегистрирована: как НКО или же вообще никак? Каким образом происходит фиксация получения денег, например, от спонсоров или взносов самих участников? Мой опыт показывает, что есть такие группы (например, волонтеры), которые принципиально не хотят регистрироваться, принимать формальный статус, и тем более – пользоваться волонтерскими книжками. Это – осмысленная, осознанная позиция, в основе которой – ценностное, с мощной установкой именно на самоорганизацию, понимание волонтерства.

Седьмой – устойчивость коллективных практик. В какой мере действия, которые совершают люди как члены группы, сообщества, воспроизводятся на протяжении какого-либо времени? Какими механизмами это достигается? Если совсем просто говорить – это репертуар действий.

Восьмой – режимы коммуникации, взаимодействия. Это тип, направление и характер взаимодействия как внутри сообщества, так и вовне; это обмен информацией, координация и накопление опыта. Например, можно ли говорить о «закрытом» и «открытом» характере коммуникации, где проходит «граница» открытости и т.д.

Эти восемь параметров необходимы мне как исследователю, социологу, проводящему полевые исследования, в качестве методологической основы. Я могу любить или не любить тот феномен, который изучаю, но в любом случае мне нужны некие алгоритмы, позволяющие построить мою работу логически, получить систематизированные наблюдения.

Иван Климов, кандидат социологических наук, доцент Высшей школы экономики *

* Данный текст представляет собой конспект выступления Ивана Климова в клубе «Экономика заслуг» Лаборатории социальных инноваций Cloudwatcher. Редакция Executive.ru выражает признательность Лаборатории за помощь, оказанную при подготовке публикации.

Фото: pixabay