Безработные выпускники – результат работы госвузов?

Что нас ждет? – этим вопросом в 2013 году вновь начинают озадачиваться российские вузы. К осени 2013 года Министерство образования и науки разрабатывает новые критерии по оценке их эффективности. В одном из общих критериев предлагается учитывать количество выпускников, оказавшихся на бирже труда, как пишет «Коммерсантъ». Согласно данным Роструда, в 2012 году около 34 тыс. выпускников вузов обратились в службы занятости в поисках работы. Больше всего среди них юристов и экономистов. По предположению Александра Климова, заместителя министра образования, виной всему некачественное образование.

В октябре 2012 года министерство проводило мониторинг российских госвузов. В итоге у 136 вузов и 450 филиалов были выявлены признаки неэффективности (из 541 вузов и 994 филиала, участвовавших в исследовании). В их числе оказались РГГУ, МАРХИ, ГУУ, Литературный институт имени Горького и другие известные институты. Одним дали шанс исправиться, другим пообещали реорганизацию – закрытие или присоединение к другому вузу. С критериями оценки были не согласны не только многие сотрудники вузов, но и студенты. Тут стоит вспомнить забастовку студентов Российского государственного торгово-экономического университета (РГТЭУ) в декабре 2012 года. Около 200 человек встали против решения Минобразования о реорганизации вуза. Итогом забастовки стало решение министерства о присоединении вуза к Российскому экономическому университету имени Г. Плеханова.

Согласно опросу Career.ru за 2012 год среди 1701 работодателя, на первом месте по причинам отказов выпускникам в работе стоят завышенные зарплатные ожидания и несоответствие корпоративной культуре.

«Тут важно не скатываться в среднюю температуру по больнице, - говорит Денис Каминский, кандидат экономических наук, партнер FutureToday. - Одно дело – выпускники МГУ, МГИМО или другого ведущего вуза, другое – института из последней сотни рейтинга. Первые не имеют проблем с работой. Как сказал один из известных рекламщиков после визита на экономический факультет МГУ: «Да у вас здесь объявлений о вакансиях как рекламы на «Первом канале» в прайм-тайм». Для небольших городов или менее востребованных специальностей ситуация может быть совсем другой. Конечно, нельзя целиком перекладывать ответственность за успешность выпускников на вузы. Успех – прежде всего ответственность самого человека. Однако если некий вуз выпускает много студентов прямо на биржу труда – это повод задуматься. По моей оценке, самый редкий ресурс в системе образования сегодня – это качественный менеджмент. В этой логике укрупнение вузов имеет смысл: студентов много, качество образования хромает – давайте, нарежем пирог большими кусками и передадим их в ведение наиболее профессиональных управленческих команд».

«У нас работает много людей, которые закончили вуз два-три года назад, таким образом, степень эффективности вузов я лично могу оценивать буквально каждый день, - комментирует Маргарита Авдеева, совладелец компании «Ронова». - На мой взгляд, к наиболее справедливым оценкам эффективности следует отнести, прежде всего, не то, сколько выпускников устроилось/не устроилось на работу, а то, куда устроились. Согласитесь, если 50% выпускников вуза N стоит на бирже труда, а вторые 50% при этом занимают неплохие позиции в крупнейших компаниях, все не так однозначно. Hадо разработать целый ряд объективных критериев, и нельзя уделять внимание только количественным показателям – качество не менее важно».

Так, являются ли безработные выпускники результатом работы госвузов? В какую сторону стоило бы пересмотреть критерии оценки высших учебных заведений? Мнение экспертов Executive.ru:

Executive.ru: Насколько правильно оценивать эффективность вузов по неэффективным выпускникам – тем, кто не смог найти работу?

Анатолий Востров, старший преподаватель Волгоградского государственного технического университета: Если министерство разрабатывает образовательные стандарты, проверяет их исполнение вузами, тогда «плохие» знания выпускников – это результат системы, приводимой в жизнь министерством или пофигизмом вузов в их реализации? В больших системах (кафедра, вуз) и суперсистемах (отрасль образования) однозначного ответа на этот вопрос быть не может. Вина здесь, как мне кажется, обоюдная.

Анна Дочкина, заведующая кафедрой предпринимательства и инновационных бизнес-технологий в Международном институте бизнес-образования: На момент, когда я заканчивала свой первый вуз (1988 год), безработицы не было как таковой, а учителям платили нормальную зарплату. Что сейчас? Статус выпускника как безработного может быть разный, как и причины его нетрудоустройства. Можно лишь выдвинуть предположение о том, что часть вины, действительно, лежит на вузе: он не собирает сведения о трудоустройстве выпускников, не взаимодействует с работодателями и агентствами по трудоустройство. Но говорить о том, что вуз полностью виноват в том, что выпускник не трудоустроился, по-моему, достаточно опасная точка зрения. «Цепочка нетрудоустройства» началась намного раньше, чем выпускник попал в вуз. Отсутствие какой-то системы управления формирования трудовых ресурсов для нужд отраслей народного хозяйства привело к перепроизводству многих специальностей, и не только юристов и экономистов. С рынком работодателей также не все гладко, не все готовы предложить законные условия труда.

Андрей Лазуткин, кандидат философских наук, доцент кафедры управления персоналом Сибирского государственного технологического университета: Являются ли безработные выпускники результатом работы госвузов? Да, бюрократическая структура типичного отечественного вуза других результатов выдавать не может. Что касается обозначенной в вопросе оценки – в целом подход правильный, но только если под термином «работа» понимать бизнес-процесс, а не функцию. Чиновники же, которые будут реализовывать этот подход, под термином «работа» понимают как раз функцию.

Владимир Крючков, доктор экономических наук, профессор Российского государственного торгово-экономического университета: Вузы могут повлиять на этот показатель только в малой степени. Влияют: состояние занятости в регионе, состоятельность родителей, уровень работы биржи труда в регионе, трудовая миграция из региона и др. Считаю, что министерством сознательно плодятся расплывчатые показатели. В США в качестве основного критерия оценки бизнес-школ рассматривается средняя зарплата выпускника в первые год-два после ее окончания. Надо представлять себе, что для работоспособности такой оценки надо сначала создать устойчивую экономику, наладить в ней нормальные пропорции, а только потом браться за оценку высшей школы.

Игорь Липсиц, доктор экономических наук, профессор Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики: Безработица среди выпускников не может быть приписана только плохому качеству работы университета. Это лишь один из факторов будущей судьбы выпускника. Остальные факторы: Несовпадение предпочтений школьников и их родителей относительно специальностей обучения с реальными запросами экономики страны. Между тем, вузы вынуждены наращивать набор на специальности, пользующиеся спросом. В противном случае университет не набирает должного количества студентов, лишается госфинансирования и закрывается. Макроэкономическая ситуация в России. При быстро растущей экономике число фирм увеличивается, и выпускники быстро находят работу. В том числе экономисты и юристы. При падающих темпах роста хозяйства России поиск работы становится трудным даже для хорошо обученных специалистов. Региональные дисбалансы структур спроса и предложения на рынке труда. Большинство молодых людей стремятся перебраться в Москву, где рынок специалистами ряда профессий уже перенасыщен. Определить веса для каждого из этих факторов и, соответственно, выделить роль низкого качества образования, полученного в университете, - задача до крайности трудная и дорогостоящая. Нужно ли ее вообще решать – вопрос спорный.

Михаил Соколов, кандидат социологических наук, доцент факультета политических наук и социологии Европейского университета: Численность безработных среди выпускников – часто используемая в мире мера определения эффективности университетов. Например, ей мотивировал необходимость реформы французских университетов Николя Саркози. Против, однако, есть масса возражений. Некоторые идеологического свойства: многие европейцы понимают инвестиции в высшее образование как обеспечение права граждан на саморазвитие, а не как вклад в экономический рост. В России и общественное мнение, и министерство образования явно рассматривают образование технократически, как машину экономического роста, так что первый аргумент тут не работает. Другие носят более методологический характер: количество нашедших работу среди выпускников университетов второго эшелона определяется, например, состоянием региональной экономики. Вузы из разных регионов России оказываются в сильно неравном положении. Может быть, министерство будет учитывать такие вещи, но пока ничто не говорит о том. Проблема с регионами – это часть более общей проблемы. Надо сравнивать не то, сколько выпускников данного вуза получило работу, а то, насколько шансы получить работу у них возрастают по сравнению с такими же выпускниками школ, которые попадают в другой университет или не идут получать высшее образование вовсе. Вузы, считающиеся сильными, получают лучших абитуриентов. Но лучшие будут делать лучшие карьеры даже при одном и том же уровне образования. Есть много американских исследований, которые показывают, что, хотя выпускники Гарварда имеют средние зарплаты на $ 40-50 тыс. больше, чем выпускники других вузов, Гарвард тут ни при чем. Он просто получает лучших из лучших – самых умных и талантливых – а таких не сильно испортишь, даже если вообще с ними ничего не делать.

Нина Старых, кандидат филологических наук, доцент МГУ имени Ломоносова: Как известно, безработица – это признак системного социально-экономического кризиса современной России. Начнем с того, что экономика «трубы» и порождаемая ей «производственная» инфраструктура, специализирующаяся на «распиливаниях бюджетов» и «откатах», не нуждается ни в инновациях, ни в высококвалифицированных конкурентоспособных профессионалах. Им предпочитают бессловесных гастарбайтеров, готовых продавать свой низкоквалифицированный труд за копейки. По оценкам экспертов, такого рода демпинг на рынке труда отнимает у россиян до 10-15 млн рабочих мест, наносит ущерб не только экономическому, но и социально-психологическому благополучию соотечественников. Безусловно, в этой причинно-следственной цепочке, ведущей к безработице, вузы занимают определенное место. Но в контексте конкретной российской ситуации я бы назвала их заложниками сложившейся порочной системы.

Executive.ru: Каково ваше отношение к программе по реорганизации вузов?

Анатолий Востров: Все, что происходит в системе образования, у меня связывается только одной целью – стремление получить на выходе не всесторонне развитых личностей, имеющих высокий идейный, теоретический и профессиональный уровень, а простой управляемый электорат.

Андрей Лазуткин: Со времен Великого Петра и Великого Ломоносова система университетского образования остается незыблемой. Она построена на том, что дистанция от одного технологического разрыва до другого больше, чем одна человеческая жизнь, и не рассчитана на то, что всего за десять лет пейджер будет меняться на сотовый, а сотовый на I-Phone. В ней можно единожды пройти некую инициацию, получить заветную степень кандидата или доктора наук и потом всю свою жизнь объяснять студентам, как устроен мир. Адекватны ли эти объяснения? А зачем какому-нибудь профессору отвечать на этот нелепый вопрос? Его дело – объяснить, оценить меру усвоения этих объяснений и выставить оценку в диплом государственного образца. Работодатель, который напрямую потребляет результаты труда профессора, не может сказать ему: «послушайте, уважаемый, ваша оценка необъективна, она не дает мне возможности отобрать толковых работников, которые бы лучше других разбирались в том-то». Обижать профессора нельзя – он лицо государственное и живет на налоги (то есть зарплата его насильно изъята государством). Насилие – штука неоспоримая, и надо исходить из того, что профессорские оценки всегда объективны. Эту систему невозможно изменить изнутри, сколько бы чиновники не старались, она будет непоколебима!

Владимир Крючков: Умело организованная «дымовая завеса», скрывающая истинное (катастрофическое) положение дел в высшей школе. Цель программы – отвлечь внимание от нищенских зарплат преподавательского состава вузов и «перевести стрелки» на них – мол, вузы и преподаватели неэффективные, следовательно, им не за что платить больше. С этой же целью поднята кампания по лишению недостойных ученых степеней под предлогом плагиата. Но это – отдельная тема.

Анна Дочкина: Отношение к программе по реорганизации вузов неоднозначное и очень противоречивое. Прежде всего, потому, что никто и ничего не спрашивает у основных участников образовательного процесса. Без получения общественного согласия было введено в школах ЕГЭ. Теперь мы каждый год наблюдаем скандал за скандалом в школах и вузах. Стало ли выше качество образовательного процесса в вузе с внедрением в школу ЕГЭ? Стало ли выше качество выпускника школы после введения ЕГЭ? Есть ли исследования по этим вопросам, достойные внимания? Спросил ли кто родителей и работодателей о том, как повлияет ЕГЭ на качество выпускника или работника? Почему такие важные вопросы не только для школы, но и для отраслей народного хозяйства остаются без общественного обсуждения или без адекватной и ясной процедуры обсуждения в обществе?

Игорь Липсиц: Это программа обезумевшего хирурга, которому легче отрезать пациенту ногу, чем тщательно и долго лечить пораженную конечность от начинающейся гангрены, но зато дать потом человеку возможность ходить без костылей. После гражданской войны большинство вузов тоже, вероятно, было в плачевном состоянии и было проще их закрыть. Но тогда наша страна не смогла бы подготовить то количество ученых и инженеров, которое позволило провести индустриализацию и обеспечить армию оружием во время Великой Отечественной войны, а потом реализовать атомную и космическую программу. Сегодня надо было бы начинать с разработки типовой программы реорганизации российских университетов, подготовки высококлассных молодых профессоров (современный вариант Института красной профессуры), создания для них достойных условий труда и оплаты с одновременной быстрой заменой нынешнего корпуса ректоров. Вместо этого реально государством поставлена задача быстрейшего сокращения расходов на систему высшего образования и закрытия ради этого первых попавшихся университетов, либо их слияния по хрущевской модели укрупнения колхозов: «сольем колхоз-миллионер с разваленным колхозом – получим подъем сельского хозяйства». В сельском хозяйстве это ни к чему хорошему не привело – не приведет и в высшем образовании.

Михаил Соколов: От реформ сектора высшего образования никуда не деться, но программа реорганизации вузов, которую предложило Министерство, не получила пока никакого ясного публичного объяснения. В основном она состоит из слияний сильных вузов со слабыми. По всей видимости, предполагается, что менеджмент сильного вуза или придумает, как улучшить образование в своем новом подразделении, или просто избавится от большей части сотрудников, оставив себе здания и найдя им лучшее употребление. В действительности польза от этих слияний пока спорна – нет доказательств, что вуз-лидер не становится от этого хуже. В краткосрочной перспективе, по крайней мере, поступают жалобы как стороны поглощаемого, так и поглощающего.

Нина Старых: Мое отношение связано с ответом на вопрос: «Какая цель преследуется?» Увы, официальная информация на сей счет слишком скудная. Общественности до сих пор не известны авторы рейтинга, в результате которого в список неблагополучных попали звездные российские вузы. По сути, без суда и следствия вынесли приговор многотысячным научно-педагогическим коллективам, уничтожили их репутацию. Отчего такая неприязнь к научно-педагогической элите? Мой ответ – глубокие ценностные расхождения. Профессура – это субкультура философов-гуманистов с приоритетными ценностями свободы, творческой реализации, общественного благоденствия. Они создают атмосферу, вне которой невозможно вырастить профессионалов-интеллектуалов. Чиновники министерства пытаются представить эту систему взглядов как архаику, доставшуюся от советского наследства. Каких целей они добиваются? Интеллектуалы им явно не нужны, похоже, что они мало озабочены будущим и инновационной экономикой. Реформы ориентируют высшее образование на обслуживание сырьевой экономики. Отсюда снижение квалификационных требований в образовательных стандартах, уничтожение гуманитарного образования. Продолжают этот список недружественные слияния, создание гигантских конгломератов, организация образовательного процесса по принципу конвейерного производства. Как можно относиться к программам, которые углубляют процесс отчуждения человека от важнейших сфер жизнедеятельности, лишают Россию будущего?

Executive.ru: Какие наиболее эффективные критерии оценки эффективности вузов предложили бы вы?

Нина Старых: В соответствии с моим пониманием миссии высшей школы, критериями эффективности вуза могут быть: Показатели репутации вуза: вступительный конкурс, проходной балл; соотношение бюджетных и коммерческих мест; стоимость обучения. Инновационная составляющая научно-педагогической деятельности вуза: оригинальность образовательных программ; объем публикаций в авторитетных отечественных и международных изданиях; гранты на научно-исследовательские проекты; количество научных центров и лабораторий; доля спецкурсов; научная деятельность студентов и т.д. Организация базового образовательного процесса: квалификационный уровень профессорско-преподавательского состава; учебная нагрузка; наличие учебно-методических комплексов дисциплин, авторских учебников и учебных пособий; организация форм дистанционного образования; процент отчисленных студентов; экспертный анализ выпускных квалификационных работ студентов; удовлетворенность студентов качеством обучения; информационная открытость вуза: наличие сайта, персональные странички преподавателей с публикацией программ читаемых дисциплин. «Постпродажное» обслуживание. Это самое слабое место в реализации образовательного процесса. Многие коллеги жалуются на сложность организации производственной практики – на практикантов смотрят как на лишнюю нагрузку. В этой недружелюбной ситуации коллеги прибегают к партизанщине и личным контактам. В итоге большинству удается «завербовать» чадолюбивых кураторов от производства. Однако эти методы на этапе трудоустройства перестают работать. Трудоустройство выпускников – архиважная проблема. Но в одиночку вузу с ней не справиться. Нужна серьезная административная поддержка.

Андрей Лазуткин: Надо создавать между профессором и работодателем другую, живую и объективную систему оценивания и отбора специалистов. Не только студентов, но и преподавательского состава. Такая система начала разрабатываться нами еще несколько лет назад, и два года ушло на попытки распространить информацию о принципах ее организации среди научно-образовательного чиновничества. Все наши грантовые заявки и иные попытки получить хоть какую-то поддержку оказались тщетны. Сейчас предлагаемая нами система представлена как бизнес-проект. Посмотрим, что из этого выйдет.

Игорь Липсиц: Критерии оценки эффективности вузов искать не нужно в принципе. Нужно сделать совсем иное – отменить государственный диплом о высшем образовании и перейти к дипломам, гарантируемым только авторитетом самого вуза (так принято во всем мире и так уже сделано в России применительно к программам МВА). Тогда и только тогда общество сможет постепенно определить свои приоритеты в использовании услуг тех или иных вузов в зависимости от качества образования и, соответственно, в реальной полезности их выпускников в экономике страны. Государство же должно делать только две вещи: финансировать в каждом университете лишь некоторое количество бюджетных мест; проверять качество знаний выпускников, обучающихся за счет бюджетных средств – для этого, собственно, и создана Федеральная служба по надзору в сфере образования и науки. И если «бюджетные» выпускники обучены плохо – финансирование вуза должно прекращаться.

Фото: freeimages.com