«Эмоции». Именно с этого слова Дмитрий Песков начинает свой рассказ об образовании будущего, в котором главная роль отводится компетенциям, университеты работают по принципу венчурных фондов, вместо преподавателей с трибун вещают проповедники, экзамены заменяются метаиграми, а дипломов вовсе нет, потому что студенческий билет выдается на всю жизнь. Утопия, скажете вы? Совсем нет. На Западе подобный подход завоевывает все больше поклонников, а в США при поддержке Google и других корпораций запущен один из первых университетов, целиком построенный по лекалам образования будущего.
Дмитрий Песков и его партнеры по проекту «Метавер» решились двигать российское образование в ту же сторону. Крупный бизнес их уже заметил. В послужном списке «Метавера» совместные проекты с Nokia, Intel, CISCO, на подходе фонд Потанина и энергетические компании. Executive беседует с Дмитрием Песковым о перспективах образования будущего в России.
Executive: Где образование будущего берет свое начало? Что было его прообразом?
Дмитрий Песков: Явно не классическое образование. Скорее, оно вырастает из культуры так называемых баркемпов. Этот формат придумал Тим О’Рейлли в Силиконовой долине примерно в 2005 году, баркемпы завязаны на двух вещах ― доверии и эмоциях. Если посмотрите на большие бизнесы, созданные в последние годы, то окажется, что они построены не на жесткой иерархии, а на эмоциях и доверии. Например, Facebook, у которого есть все предпосылки, чтобы отобрать звание самой большой компании у Microsoft, Google или Apple. В России тоже есть примеры ― издательство «Манн, Иванов и Фарбер», у них даже офиса нет. Ты с ним встречаешься, обсуждаешь идеи и только на одном из последних этапов закрепляешь все формально, а до этого все держится на доверии.
Executive: У вас получается работать на доверии?
Д.П.: У нас не было выбора, кроме как строить «Менавер» на доверии. Мы искали для себя устойчивую организационную форму, которая в долгосрочной перспективе избежала бы статуса государственного или бизнес-проекта. И мы ее нашли, условно называем эту схему «Велосипед».
Есть переднее «колесо», в нем нет бизнеса, лицензий и любых других правовых режимов, есть только люди, которые уверены, что образование нуждается в коренных переменах. Важно, чтобы эти люди были готовы работать ради перемен. Два года назад все начиналось с трех-четырех человек, сейчас с нами так или иначе работают 35-40 человек с критически важными для нас компетенциями. Они продолжают заниматься своими проектами, а результатами работы обмениваются с другими участниками. Наша цель ― к 2020 году создать новую образовательную систему, для этого необходимо собрать мозаику с единой логикой из тысяч технологий, разбросанных в обществе. Образ этих технологий мы нарисовали, но пока весьма условно.
Компетенции некоторых людей пересекаются настолько плотно, что возникают группы. Эти группы создают новые технологии, которые передаются во второе «колесо» ― бизнесовое. У нас есть свой софт, с 2008 года мы вложили в него 20-25 млн руб., любой человек из бизнесового «колеса» может бесплатно использовать этот софт для коммерческих целей, но при одном условии ― результаты работы и мысли по доработке софта он обязательно возвращает в первое «колесо». После этого мы обсуждаем полученный опыт на некоммерческом баркемпе, фиксируем и выкладываем как еще одну оформленную концептуальную разработку. Это помогает постоянно развиваться.
Executive: Во что такая схема воплощается на практике?
Д.П.: Сейчас сотрудничаем с фондом «Сколково», не могу пока рассказывать подробно. Еще выиграли тендер фонда Потанина на проведение Зимних и Летних школ. Сможем заработать немного денег на поддержку сайтов, обкатаем наши новые технологии и команду тренеров на студентах лучших вызов страны. Каждый студент приезжает туда со своим социальным проектом, мы поможем воплотить эти проекты с помощью компетенций наших экспертов ― бизнесменов, государственных лоббистов. Еще делали баркемп для Nokia летом прошлого года. Сейчас ведем переговоры по баркемпам для компаний нетрадиционной энергетики. Формат баркемпов успешно работает, это и есть образование будущего. Человек интенсивно погружается в какую-то реальность, он в ней живет, образовывается, и это гораздо эффективнее, чем лекции, семинары и все остальное.
Executive: Каков итог образования будущего?
Д.П.: Вместо дипломных работ и диссертаций студент готовит выступление с качественной презентацией и видео. В дальнейшем это выступление загружается в интернет и распространяется по всему миру. Итог обучения ― investor day, когда человек представляет своей проект инвестору, государству или представителям других университетов. То есть тем, кто может взять его на работу или инвестировать в него. Вот когда мы сводим студента и бизнес на investor day ― это и есть завершение образования.
Executive: Как долго люди будут учиться?
Д.П.: Во-первых, образование станет асинхронным. Сейчас у нас конвейер: каждый обязан проучиться четыре года в бакалавриате, а потом два в магистратуре. Мы считаем иначе. Люди должны поступать в университет командами, причем вступительные экзамены заменяются метаиграми. Если команда работает хорошо, усваивает знания за полтора года, демонстрирует на практике свои возможности и компетенции, проходит investor day, зачем дальше задерживаться в университете? Поэтому каждый будет учиться разное количество лет.
К тому же в будущем исчезнет понятие «окончил университет», студенческий билет будет пожизненным. Учебные программы меняются постоянно. Уже сейчас даже в инженерных специальностях количество технической информации за год, если не ошибаюсь, удваивается. В интернете вообще все меняется каждые полгода. Самая лучшая программа может научить думать, но не может дать актуальных знаний и подходов. Поэтому мы строим модель образования, где человек всегда может вернуться в университет и пройти предмет с теми, кто на пятнадцать лет младше его, причем он будет не просто студентом, а экспертом, знающим индустрию.
Executive: Образование, о котором вы говорите, пригодно для всех специальностей? Пригодно ли оно для хирургов или пилотов самолетов?
Д.П.: Пока мы не можем заменить глубокого образования, но можем ускорить его и сделать более комплексным. Вот что приходит в голову по поводу пилотов, если рассуждать прямо сейчас. В 1970-е годы индустрия заранее знала, сколько пилотов нужно, были вузы, которые этих пилотов готовили. Скажем, для получения лицензии пилота требуется 1,5 тыс. учебных часов.
Сейчас вузов нет, летная подготовка за 1990-е годы развалилась, в авиакомпаниях дефицит пилотов. Что можем сделать? Допустим, авиакомпания ждет пилотов из трех полуразвалившихся вузов. Мы можем с помощью метаигр отобрать среди второкурсников этих вузов студентов, сформировать из них команды, погрузить их, с одной стороны, в виртуальные симуляторы, а с другой, смоделировать стрессовые ситуации. Самолеты часто разбиваются не из-за технических неполадок, а потому что человек жизнью затюкан: сначала пассажиры в дверь ломятся, дома жена требует денег...
Затем обращаемся в индустрию, которая готовит людей с похожими навыками, ― к военным. Военные за 100 часов, а современные летные симуляторы это позволяют, натаскивают студентов, где какие приборы, как их нажимать, как взлетать и садиться. Студенты становятся поверхностными экспертами, которые за 500 часов доучиваются в авиакомпаниях до готовых пилотов. В итоге 600 часов вместо 1,5 тыс.
Executive: Уже делали что-то похожее на практике?
Д.П.: Сейчас обсуждаем программу с крупным российским энергетическим холдингом, в котором работают 100 тыс. человек. Им нужны наши технологии, они хотят научиться отбирать студентов первого-второго курсов и давать им особые знания и компетенции.
У меня есть любимый пример, показывающий, что все это не фантазия, а довольно легко реализуемо. В третьестепенный вуз, который сейчас называется Владивостокский государственный университет экономики и сервиса, пришел новый ректор, бизнесмен. Бюджет вуза увеличился в десятки раз, вуз стал лидером образования на Дальнем Востоке, а его студенты на моих курсах, когда я там читал, показывали лучшие успехи, чем студенты МГИМО. Как вузу это удалось? Практика и новые технологии: на все руководящие посты назначаются айтишники, вуз покупает рыболовную флотилию и ремонтные мастерские, где студенты сразу нарабатывают технические компетенции и зарабатывают деньги.
Еще в каждом вузе есть навязанные образовательным стандартом предметы ― философия, история, экономика и так далее. Обычно их преподают хуже всего. Я сам историк по первому образованию и эту специальность обожаю, так что в необъективности меня обвинить сложно. Так вот в ВГУЭС одними из первых в России отказались от бумажных учебников, создали электронную библиотеку, каждому студенту дали по ноутбуку и оставили только 5-10% преподавателей, которые умели зажигать сердца своими лекциями, остальные предметы перевели в онлайн. В итоге фонд оплаты труда вырос на 60%, вот вам и готовый финансовый ресурс для изменений.
Это не Принстонский университет, не Гарвард, это маленький вуз на Дальнем Востоке. Просто на руководящих постах стоят люди с адекватным пониманием современности, и людям хватает смелости, чтобы отсечь все ненужное.
Executive: Каковы перспективы академического образования?
Д.П.: В будущем будут разные модели университетов. Фундаментальное образование необходимо, но оно должно стоять на вершине пирамиды. Это как пирамида Маслоу: когда базовые потребности удовлетворены, можно думать о высоком. Если вуз построил прикладные программы, тогда он может позволить себе финансировать «фундаментальную» верхушку пирамиды. Целиком фундаментальный университет ― это причуда: завтра сменится власть, финансирование закончится, и такой вуз развалится. Но опять же прикладные программы без фундаментальных исследований развиваться не смогут.
Executive: Как изменится число вузов?
Д.П.: В России в ближайшие десять лет вузов станет вдвое меньше. Причина банальная ― демография. Если не ошибаюсь, четыре года назад в России было 1,2 млн выпускников школ, в этом году 700 тыс. Сейчас в вузы поступает столько же людей, потому что есть отложенный спрос со стороны тех, кто не получил высшее образование сразу после школы или получает второе или третье высшее. Для нашей страны, думаю, оптимально 200-250 вузов, все они должны специализироваться на разных отраслях. Уже сейчас федеральные университеты объединяют по пять-десять региональных вузов.
Хотя в мире сейчас обратная тенденция. Турция за последние пять лет открыла больше тридцати новых университетов, но все они готовят не юристов, экономистов или менеджеров, а прикладников ― специалистов по водным ресурсам, по мостостроению и прочих в том же духе. В России открыть такие вузы пока нельзя, потому что нет людей с соответствующими компетенциями. В своих докладах мы говорим: «То, что сгнило, должно умереть». Если больного пичкать допингом, он еще немного попрыгает, но ничего хорошего он уже не сделает, поэтому надо позволить «больному» умереть и построить образовательную систему совершенно иного принципа.
Это очень похоже на то, что сегодня делает Сердюков в армии. С этого года закрыт прием в военные училища. Это радикальное решение, но лично я его поддерживаю. Ровно та же логика: огромное количество специалистов и плохое качество образования в военных училищах. Надо изучать не бипланы, а сразу вертолетоносцы «Мистраль». Но для начала «Мистраль» надо закупить, под него получить французские технологии, под эти технологии построить программы по повышению квалификации и тогда уже набирать студентов.
Executive: Как ваши идеи воспринимают люди от государства?
Д.П.: Я сейчас вспомнил диалог с одним видным экспертом, он сказал так: «Ваши идеи даже для Массачусетского технологического института пока слишком радикальны». Мы последовательно общаемся с людьми все более высокого статуса, и каждый говорит: «Ну, это уровень не нашей компетенции» (смеется). С государством можно работать, если брать технологии, которые для нас уже прошлое, то есть мы показываем не всего нашего розового слона, умеющего летать и превращаться в истребитель пятого поколения, а только кусочек этого слона, твердо стоящего на земле и шагающего с одного места на другое.
В одном вузе мы дошли до этапа, когда можно было заменять лекции метаиграми. Но вузовский менеджмент понял, что у них из-под ног выбивают землю, и нас быстро выселили. Инстинкт самосохранения никто не отменял, поэтому изменения произойдут вне вузов. Лучшие вузы смогут перестроиться, другие отомрут, причем вне зависимости от того, как сложится наш проект, это мировые тенденции.
Executive: В каких странах новое образование представлено наиболее широко?
Д.П.: Лидерами остаются страны с англо-саксонской культурой. Впереди планеты всей США. Я бы отметил похожий на наш подход в Финляндии, там новое образование тоже развивается вне вузов. Похожие проекты есть в Австралии.
Другой активный игрок ― крупные корпорации. Сильнейшая образовательная программа в CISCO, в Intel. Билл и Мелинда Гейтс создают фонд новых технологий в образовании. Но больше всего в такие проекты сейчас инвестирую Google и NASA, как раз они основали Singularity University в США. Этот университет воплощает в себе образ образования будущего. Думаю, мы и еще одна инновационная российская структура будем сотрудничать с этим университетом, пока не могу рассказывать подробнее.
В Singularity University, кстати, очень красивый и простой механизм долгосрочного финансирования в вуз: каждый выпускник, создавая компанию, передает университету 1% акций. Представьте, если бы СПбГУ ввел такую систему в начале 1990-х. Посчитайте бизнесы, которыми владеют их выпускники. Сейчас СПбГУ был бы самым богатым вузом в мире.
Executive: Сколько будет стоить образование будущего?
Д.П.: Хороший вопрос. Образование будущего разделится на два вида ― «компьютерное», оно будет дешевым, и «человеческое», оно будет дорогим, потому что знания стремительно обесцениваются, а социальные связи и возможность учиться лицом к лицу будут только дорожать.
Уже сейчас главная функция российских университетов ― не учить людей, а социализировать. Да и главная ценность Гарварда или Принстона не в том, что ты научишься политическим наукам, а в том, что будешь выпивать с арабским принцем, будущим президентом США и военным французским летчиком. То есть наработаешь социальные связи.
Сколько будет стоить образование? Сегодня двухлетняя программа MBA в «Сколково» стоит 60 тыс. евро. В эту сумму входит проживание, долгосрочные командировки в одну из стран развивающихся рынков. Мы думаем, что суммы будут где-то сравнимые. Но в нашем долгосрочном прогнозе мы говорим, что будут набирать обороты страховые формы образования: студенты смогут брать кредиты на тридцать лет. Разделите 60 тыс. евро на 30 лет, и сумма окажется вполне подъемная. А государство и крупные компании смогут субсидировать ставки по этим кредитам.
Executive: То есть образование не станет доступнее?
Д.П.: Качественное образование сейчас стоит не меньше, просто в официальную цену не включаются взятки и дополнительные расходы. Есть еще одна причина, почему страховое образование сработает. Корпорации нуждаются в механизме долгосрочной лояльности студента. Допустим, образование стоит 60 тыс. евро. Первые 10 тыс. за студента оплачивает государство, остальные 50 тыс. вносит компания и говорит сотруднику: «Ты должен мне вернуть 50 тыс. за тридцать лет, это 1,6 тыс. в год. Если ты работаешь у меня, платишь 500 евро в год, если уходишь, изволь выплатить кредит полностью».
Executive: Вы говорили, что новое образование может появиться в России либо через восемьдесят лет, либо через два года. Почему такой разброс?
Д.П.: Изменения могут быть либо очень быстрыми, либо очень долгими. Сейчас появилось окно возможностей для быстрых изменений, потому что сейчас у нас есть президент, который, такое ощущение, в предыдущей жизни делал старт-апы в Силиконовой долине. Если проекты наподобие «Сколково» пойдут, есть надежда, что через несколько лет начнут появляться последователи такого образования. Если все будет развиваться по плохому сценарию, и мы снова откатимся к традиционализму, тогда придется ждать смены поколений, а это долго.
Executive: Будет ли такое образование уделом избранных, как сейчас MBA, или даже домохозяйки будут так учиться?
Д.П.: Домохозяйка уже сейчас может учиться по лучшим мировым программам, сидя на кухне. Зайдите в Facebook, там один из ведущих британских вузов запустил бесплатное приложение с лучшими программами по финансовому менеджменту, MIT выкладывает все свои материалы в сеть, в IPad есть приложение IUniversity с курсами лучших университетов мира. Слушайте, читайте, общайтесь на форумах, вы сможете даже социальные связи наработать. К сожалению, выпить в онлайне с арабским принцем и будущим президентом США, как в Гарварде, пока не получается, хотя, кто знает, что будет дальше. Будущее гораздо ближе, чем все думают, оно уже здесь.
Узнайте больше о бизнес-школах и программах MBA:
Справочник бизнес-образования в России
Справочник бизнес-образования за рубежом
Что бы ни делать, лишь бы не делать. В данном случае, лишь бы не утруждать себя зубрежкой, изучением дисциплин, проверкой качества усвоения материала и т.д., сведя всё обучение к игровым и полуигровым расстановкам. Т.е. лишь бы не трудиться, а все бы само пришло в руки. Тем более, что и диплом за это приятно, но бесполезно проведенное время все равно не дают.
''Образование будущего: Google ломает шпиль МГУ''
Нормальный человек не может участвовать в дискуссии по такой хамской ''теме''.
Конечно, здесь есть к чему придраться :0) С другой стороны, понятно, что существующее сейчас образование во много устарело, во многом неэффективно. Люди предлагают принципиально иной подход - уже одно это похвально.
На мой взгляд, они предлагают интересные идеи и решения, которые можно развивать и брать на заметку.
Однако я не уверена, что при этом надо просто перечеркивать то, что есть ''ломать шпиль МГУ''. Как минимум потому, что все люди учатся по-разному: кто-то лучше учиться через игры, активности и challenges, а кому-то важно и полезно выучить теоретический базис и только от знаний переходить к знаниям, а не наоборот.
Есть идея и есть подача этой идеи.
Подача идеи цепляет, значит задача выполнена, а дальше тот, кому это нужно сможет разделить зерна от плевел или спишет в убыток расходы на венчур.
Касательно самой идеи - в советское время была популярна шутка, когда молодому специалисту говорили: ''а теперь забудь все, чему тебя учили в институте''. И бывший выпускник приступал к освоению специфики новой работы и достигнутого уровня знаний, который возможно еще не скоро перейдет в ВУЗы. А лучшие, например, ФИЗТЕХ имел ''базы'', где подъем на современный уровень входил в годы обучения.
Советское время закончилось, ушел в прошлое дефицит производства. Наоборот, появилось изобилие предложений по любому направлению, и как следствие - супермаркеты, гипермаркеты, мегамаркеты. Это тенденция или тренд - изобилие товаров для удовлетворения любой потребности.
Предлагаемая идея тоже ляжет на полку мегамаркета образования, займет на ней свое место. Появятся и другие идеи, сопровождаемые своей подачей, которые потеснят предшественников на товарной полке, но никогда не займут ее всю.
Каждый вид образования как лифт, поднимающий ребенка сначала на некий базовый уровень общества, а потом и на какой-то этаж соответствующего здания, где ему предстоит начать работать. А зданий причудливой архитектуры столько же, сколько и товаров в мегамаркете, и большинство зданий непрерывно строиться и перестраивается.
Соответственно модернизируются и лифты, но медленнее, ибо на верхние этажи любого здания всегда только пешком индивидуально или небольшими группами.
И всегда будет классическое образование, которое по сути учит языкам, не только общеупотребительным, но и специальным, ибо без знания этих специальных языков, на которых общаются математики, физики, химики, технологи и другие специалисты, не будут работать никакие идеи, в том числе и обсуждаемая.