Тед Фишмен «Китай Inc. Восход сверхмощного глобального конкурента», - М.: «Эксмо», 2007
Сегодня о Китае говорят повсюду - в выпусках новостей, в популярных ток-шоу, у станков, в супермаркетах. Провокационная, своевременная и содержательная книга журналиста Теда Фишмена о растущем влиянии Китая как новой промышленной супердержавы помогает понять причины глубоких изменений в мировой экономике, которые уже оказывают влияние на каждого из нас.
Как огромнейшая страна, название которой совсем недавно ассоциировалось с нищетой и коммунистической идеологией, превратилась вдруг в сверхмощный производственный центр мировой экономики? Что может означать тот факт, что темпы роста Китая втрое опережают темпы развития США, что Китай использует 40% производимого в мире бетона и 25% стали? Как отразиться на мировой экономике невиданное в истории человечества переселение трехсот миллионов китайцев из сельской местности в города? Почему практически любая крупная компания сегодня владеет производственными мощностями в Китае? И что нас ждет, если Китай сможет производить практически все: компьютеры, автомобили, реактивные самолеты и медицинские препараты – за половину их стоимости в развитых странах? Эта книга поможет вам ответить на эти и другие вопросы. Книга предназначена для широкого круга читателей.
Китайско-американская экономика
Осознать масштабы экспансии Китая легко тому, на чьем запястье красуются шикарные «швейцарские» часы с выгравированной на обороте надписью «Сделано в Китае». Или тому, у кого в спальне стоит новенький китайский недорогой DVD-плеер. Очевидна она и для рабочих, которые потеряли (или боятся потерять) работу из-за растущих как грибы китайских заводов и фабрик. Но и во многих других сферах ежедневно ощущается влияние Китая на Америку в частности и на весь мир в целом. В глобальном понимании это означает, что за всем — упадком той или иной отрасли, проблемами рабочей силы или пиратства, и даже сегодняшним ростом цен на нефть, вызванным в определенной степени повышением спроса в Китае — стоит тесное переплетение американской и мировой экономики с экономикой Китая. И несмотря на то, что, пытаясь описать повсеместное влияние этой страны, мы начали данную главу с обобщений, предоставив вам возможность разобраться в их сущности, к ее концу мы заставим вас почувствовать последствия китайской экспансии так же остро, как пропажу в собственном кармане.
Начнем с приятного
Зайдите в любой розничный магазин, посмотрите на этикетки и цены, и вы поймете, что Китай позволяет потребителям экономить. Сколько? Гари Клайд Хафбауер, один из ведущих экономистов Института международной экономики в Вашингтоне, произвел соответствующие математические расчеты, взяв за основу показатели торгового баланса между Китаем и США за 2003 год, которые позволяют выразить эту экономию количественно.
«С незапамятных времен, — говорит Хафбауер, — большинство американских и японских компаний негативно относились к идее перенесения производства на новое место, если это не сулило им экономии в 10-20%».
Если говорить об экспортируемых Китаем в Америку товарах на сумму почти в 150 миллиардов долларов, которые раньше поставлялись из других стран, то экономия очевидна. Однако следует учитывать и непрямую экономию, источник которой — снижение мировых цен, вызванное все той же экспансией дешевой китайской продукции. Китайские цены заставляют производителей всего мира снижать стоимость товаров промышленного производства, что позволяет потребителям существенно экономить свои средства. Хафбауер оценивает стоимость товаров, экспортируемых из конкурирующих с дешевым китайским производством стран, в 500 миллиардов долларов. Плюс 450 миллиардов долларов в товарном выражении поставляется Америкой и Японией, где оплата труда рабочих очень высока. В итоге общая стоимость товаров, страдающих от ценовой конкуренции китайских производителей, исчисляется триллионом долларов. Впечатляют даже скромные оценки влияния, оказываемого Китаем на мировую экономику. Если отталкиваться от 3-5%, сэкономленных Соединенными Штатами Америки за счет стоимости товаров не-китайского производства (сравните с 20%, которые может обеспечить Китай), то в среднем, по подсчетам Хафбауера, американская семья за год экономит свыше 500 долларов. Для тех, кто тратит больше, эта цифра еще выше.
Оценить эти цифры с точки зрения перспективы поможет понимание того, как эти 500 долларов соотносятся с шумно разрекламированным в 2003 году снижением налоговых ставок, которое было ратифицировано Конгрессом США с подачи администрации Джорджа Буша. Правительство предприняло этот шаг, в основном, для того, чтобы поощрить американцев тратить больше денег, содействуя тем самым выходу американской экономики из кризиса. «Закон о снижении налогообложения в целях поддержки создания рабочих мест и обеспечения экономического роста 2003 года был принят для того, чтобы облегчить налоговое бремя для 136 миллионов американских налогоплательщиков... и подлить масла в огонь экономического подъема страны», — заявил Буш после подписания акта. Для американской семьи из четырех человек со среднегодовым доходом в 75 тысяч долларов экономия за счет покупки китайских товаров легко могла перекрыть, как минимум, половину той 1,1 тысячи долларов, которую эта семья получила в результате принятия закона о налоговых льготах[1].
Правильная цена
Ценовое давление китайских производителей сказывается уже сейчас, когда начали расти цены на сырьевые материалы. Раньше рост цен на сырье компенсировался за счет конечных потребительских иен. Сегодня в связи с конкурентным давлением китайских производителей эта тенденция изменилась. В то время как экономический бум в Китае способствовал росту цен на сталь, медь, алюминий, никель, пластик и практически все промышленные продукты в 2003 и 2004 годах, цены на автомобили на основных автомобильных рынках упали. Одной из причин этого стали дешевые автомобильные комплектующие, которые китайские предприятия штамповали в невероятных количествах. Когда в декабре 2003 года цена на хлопок достигла высшей за семь лет отметки, одежда в американских магазинах подешевела.
Фактически в период с 1998 по 2004 годы в Америке упали цены почти на все группы товаров, занимающих ведущие места в статье китайского экспорта. «В основном снизились цены на продукцию, произведенную в Китае», — заявляет В. Майкл Кокс, ведущий экономист Федерального резервного банка Далласа, подтверждая свои слова цифрами из банковского отчета за 2003 год, опубликованного в 2004. Самые впечатляющие примеры: цены на компьютеры снизились на 28%, телевизоры — почти на 12%, фотоаппараты и игрушки — на 8%. Упали цены и на прочие товары: электронику, одежду, обувь и столовую посуду.
Снижение цен впечатляет само по себе, однако на фоне того, что за тот же период прожиточный минимум американцев вырос на 16%, им особенно пришлись по душе дешевые китайские товары.
В дальнейшем Китай будет предлагать американцам все больше дешевой продукции, потому что основную массу импорта в США составляют товары, произведенные в странах с высокой стоимостью рабочей силы. Тем временем доля американского импорта из стран с низкой оплатой труда — особенно очень бедных — постоянно увеличивается. В последние двадцать пять лет США захлестнула волна импорта из пятидесяти пяти стран, где рабочие получают одну двенадцатую, и даже меньше, того, что получают американцы. (Среди них и такие проблемные страны, как Гаити, Конго, Непал, и страны, подающие надежды — Индия и Индонезия). Но когда речь идет о торговле с Соединенными Штатами Америки и о влиянии на большинство стран мира в целом, Китай играет роль более важную, чем все страны с низкой оплатой труда вместе взятые. Рост объема экспорта продукции из стран с дешевой рабочей силой выражается как в абсолютном объеме торговли с США, так и в виде пропорции в общем объеме покупок американцев. В 1981 году импорт товаров и услуг в Соединенные Штаты Америки составил 319 миллиардов долларов — т. е. всего 6% валового внутреннего продукта страны. В 2001 году объемы американского импорта достигли 1,44 триллиона долларов, что составило более 14% ВВП. При этом доля товаров, импортированных из стран с низкой оплатой труда, выросла с 4% (12,8 миллиона) до 10% (144 миллиона). К 2011 году эти страны, особенно Китай, могут рассчитывать на 24% в структуре общего импорта товаров и услуг в США.
Не всегда правильная цена
Действительно ли цены, которые американцы платят за китайские товары, можно считать минимально возможными? Чаще всего это так, но не всегда. Все зависит от того, что продается, и от способности операторов отрасли успешно лоббировать свои интересы в американском правительстве.
«Одна из основных проблем экономической специализации заключается в том, что она провоцирует формирование групп по интересам, — отмечает Кокс, уверенный в том, что экономическая политика должна быть нацелена в первую очередь на выгоду потребителей. — В рамках политического процесса политики обычно при выборе поставщиков руководствуются тем, насколько те готовы финансировать их предвыборные кампании». Кокс утверждает, что этот дисбаланс лишает потребителей права голоса в принципе. Группы производителей лоббируют свои интересы в политических кругах, поскольку отрасли, в которых им приходится работать, зависят главным образом от торговой политики, а интересы рядового потребителя по сравнению с этим мало влияют на прибыль компаний.
К примеру, когда администрация Буша в ноябре 2003 года ввела квоты на ввоз бюстгальтеров в США с целью защиты отечественных производителей, она, конечно, спасла американскую швейную отрасль от миллионных убытков. Рядовому же потребителю введение квот обошлось в 10-12 долларов в год. Производители, утверждает Кокс, могут позволить себе отправить в Вашингтон своих представителей, чтобы договориться о цене, но ни один потребитель не поедет за тридевять земель ради того, чтобы сэкономить пару долларов, о каком бы продукте ни шла речь. Вот так и получается, что огромнейшая масса населения, владеющая в общей сложности миллионами долларов, практически не имеет права голоса.
Ирония происходящего заключается в том, что среди людей, которые больше всего нуждались в дешевых китайских товарах, оказались в основном те, кто потерял работу из-за стремления работодателей сократить издержки, повысить производительность и выйти на уровень китайских цен. Или же те, кто работал в отраслях экономики, не способных более конкурировать на рынке ни при каких условиях. «Wal-Mart — самое желанное явление в жизни бедных слоев населения», — утверждает Кокс. Он считает, что там, где выигрывает потребитель, даже та практика, которую американские компании называют китайским демпингом[2], — благо. «Это не демпинг, — говорит он. — Это настоящее сокровище».
Вера Кокса в первичность интересов потребителя, пусть даже широко разделяемая американскими экономистами, едва ли приемлема для мировых производителей. Странам, промышленность которых сталкивается с конкуренцией китайских производителей, приходится делать жестокий выбор между интересами большого бизнеса и интересами потребителей. Выбор в пользу потребителей означает честность в каждом экономическом вопросе, касающемся перспективы превращения Китая в сверхконкурента. И это действительно дело чести. Экономисты утверждают, что, принимая условия свободного рынка, государства получают великолепную возможность преуспеть. Но при этом нереализованной остается идея ориентированного на потребителя капитализма. Европа, Япония и страны развивающегося мира сосредоточились в основном на экономической политике защиты своей промышленности или рабочих сил — или и того, и другого, — отодвигая интересы потребителя на второй план.
Крепкие узы
Конкуренция со стороны Китая заставляет американскую нацию пренебрегать интересами не только американских потребителей и рабочих, но и инвесторов. Лу Добс, влиятельный финансовый комментатор CNN, о жесткой позиции которого в отношении вывозящих за пределы Америки рабочие места компаний мы говорили в 7 главе, — один из примеров противоречивости ситуации. Как комментатор, Добс жестко критикует компании, лишающие работы американцев, но как инвестиционный консультант, он рекомендует приобретать акции компаний, ликвидировавших рабочие места в Америке и открывших производство в Китае и Индии.
В этом заключается дилемма всей мировой экономики: всегда и во всем сталкиваются противоположные интересы. Даже рабочие профсоюзов, теряющие работу, остаются владельцами акций компаний, успех которых во многом обусловлен тем, как пойдут их дела в Китае. На «китайскую лошадку» ставят сегодня пенсионные фонды. В США на разных государственных уровнях рассматриваются законы, запрещающие пересылку государственных контрактов зарубежным компаниям, и в то же время государственные чиновники в качестве бенефициариев гигантских пенсионных планов являются держателями крупнейших в мире инвестиционных фондов. Эти фонды обязаны максимизировать прибыль по вкладам участников фондов в пределах разумной степени рисков и обеспечивать им будущее. Обычно они следуют традиционной теории формирования инвестиционных портфелей, согласно которой крупные инвесторы должны глобально диверсифицировать свои инвестиции, и с их стороны было бы глупо пренебрегать инвестициями в Китай, поскольку даже в финансовой литературе о них часто упоминают как о «возможности заработать, предоставляющейся раз в жизни».
Именно по этой причине крупные американские пенсионные фонды инвестируют в Wal-Mart, Motorola, GE, Philips и тысячи других компаний, вложивших в Китай миллионы долларов. Более того, эти гигантские институциональные инвесторы сегодня ищут в Китае именно китайские компании, в которые они могли бы вложить деньги. К этому же стремятся пенсионные фонды университетов и больниц, а порой и целые страны.
О деньгах
Пытаться избежать инвестирования в китайскую экономику — все равно что пытаться избежать контактов с экономикой Америки, Японии или ОПЕК. Это невозможно.
Причина, конечно же, в том, что курс китайской валюты искусственно привязан к американскому доллару.
Что это означает? С 1997 года Китай поддерживал курс своей валюты на уровне 8,3 юаня за доллар. На этой отметке он находился вплоть до конца 2004 года, когда эта книга была отдана в печать. Это устаревший, но эффективный способ поддерживать валютный курс. До того как Ричард Никсон в начале 1970-х годов ввел плавающий курс валют, курсы валют были фиксированы друг относительно друга. В основе системы лежала цена золота и курс американского доллара. Страны могли менять в США полученные в результате торговых операций доллары на золото, которое потом продавалось по фиксированным ставкам. В то время американцы не имели права владеть золотыми слитками в неограниченном количестве, а крупные магазины Америки, торговавшие золотом, находились исключительно в собственности государства, которое покупало и продавало его по официальным ставкам, установленным старой международной валютной системой.
Сегодня, когда доллар растет или падает по отношению к другим мировым валютам, курс китайского юаня растет или падает вместе с ним. Китай — единственная торгующая нация, которая привязывает свою валюту к доллару. Делается это благодаря жесткому контролю: юани переводятся в иностранную валюту только по официальным ставкам и в контролируемых государством банках.
Другие страны — особенно Южная Корея и Япония, экономический рост которых тоже во многом зависит от экспорта, — достаточно агрессивно ведут себя на мировых валютных рынках. Они начинают принимать меры, когда их собственные валюты поднимаются в цене относительно доллара, угрожая их экспортным возможностям. Используя влияние собственных огромных запасов иностранной валюты, они влияют на мировые валютные рынки, то скупая, то продавая валюту в надежде припугнуть или дезориентировать мировых валютных трейдеров. Но это все, на что они способны — пугать и дезориентировать. Контролировать валютные курсы они не в состоянии.
Почему Китай оказался единственным крупным игроком мирового рынка, продолжающим поддерживать фиксированный валютный курс? Хафбауер объясняет это тем, что китайцы считают операции по обмену валют, особенно операции с долларами, крайне ценными. Доллары в Китае, утверждает он, играют роль, которую играло золото в Соединенных Штатах Америки и других странах во времена золотого стандарта. Китайский центральный банк выступает держателем практически всего долларового запаса страны. Доллары накапливаются на государственных счетах по мере того, как китайские компании, заработавшие деньги на внешней торговле, меняют свои доллары на юани, и иностранные инвесторы ввозят деньги в страну для приобретения собственности или бизнеса. В первой половине 2004 года валютные запасы Китая составили 460 миллионов долларов — поражающая цифра. В численном отношении совокупный долларовый счет Китая практически равен третьей части внутреннего валового продукта этой страны. Другими словами, он практически равен общим объемам торговых операций Бразилии за 2004 год, при том, что Бразилия занимает пятнадцатое место в мире по объемам экономики. Теоретически в один прекрасный день Китай может вдруг взять и скупить все, что бразильцы закупают за год.
Чтобы обеспечить управляемость валютного курса, говорит Хафбауер, и предотвратить возможное появление черного рынка, Китай предлагает компаниям и гражданам определенные стимулы, поощряющие их сдавать доллары в государственные банки: государство преувеличивает стоимость доллара, предлагая за него больше юаней, чем могли бы предложить операторы рынка, если бы курс юаня не был фиксированным.
Долгое время лишь некоторые компании и страны выражали недовольство политикой Китая. Сначала китайская экономика не настолько процветала, чтобы вызывать опасения. А когда в конце 1990-х годов разразился азиатский финансовый кризис, ударив по экономике Кореи, Индонезии и Таиланда, Китай, который тоже мог пострадать от девальвации, удержался благодаря привязке юаня к доллару, и был удостоен похвалы за то, что внес стабильность в шаткую рыночную ситуацию. И в то время как у стран, пострадавших от экономического кризиса, ушли годы на восстановление, Китай продолжал планомерно продвигаться вперед, а привязанный к доллару юань обеспечивал прибыльность экспортных операций Китая и привлекательность страны для иностранных инвесторов.
Сегодня же в глазах практически всего мира Китай искусственно удерживает валютный курс на уровне гораздо более низком, чем он мог бы быть, позволь ему китайское правительство свободно обращаться на мировых валютных рынках. Среди самых яростных критиков китайской валютной политики — отечественные производители США: сталелитейные компании, металлургические заводы, прессующие пластмассу предприятия и станкостроительные заводы. Через свои торговые ассоциации они заявляют, что Китай искусственно занижает курс своей валюты относительно доллара на 40% — оценка, конечно, завышенная, если не максимальная[3].
Но американские производители, которые таки переносят производство в Китай, понимают, в чем заключается реальная экономия, подтверждающая справедливость негодования американских производителей. Конечно же, курс валют влияет не только на себестоимость китайской продукции. Он влияет и на стоимость средств производства. При существующем перекосе курса производственный комплекс, возведение которого в Китае обойдется в миллион долларов, в любом другом месте будет стоить 1,4 миллиона долларов. По утверждению американских производителей, поддерживаемые только валютными манипуляциями китайского правительства тонны дешевой продукции, поставляемые китайцами на рынки мира, искусственны, а, значит, нечестны.
Американские законодатели, реагируя на многочисленные жалобы производителей, со ссылкой на устав Международного валютного фонда утверждают, что китайское регулирование и манипулирование валютными курсами незаконно. Однако большей частью все эти обвинения — блеф, и мало кто рассчитывает на то, что международный суд разрешит спорный вопрос китайкой валютной политики. Вопрос о том, законны или незаконны действия Китая, можно трактовать по-разному, в зависимости от того, как прочесть текст норм, принятых Международным валютным фондом.
«На практике, — отмечает Джефри А. Френкель, экономист, состоявший членом Совета экономических консультантов во время правления Билла Клинтона, а сегодня работающий в Гарвардской школе управления Кеннеди, — законность китайской валютной политики мало что значит, поскольку ни одно правительство, даже американское, практически не может повлиять на то, как другая крупная страна ведет свою валютную политику». Френкель указывает и на то, что «когда американские законодатели обвиняют Китай или другие страны в незаконной манипуляции валютами, они ссылаются чаще на нарушение расплывчатых норм американского законодательства, а не на принятые многосторонние соглашения».
Когда Китай был приглашен на неформальную встречу с представителями Большой семерки в октябре 2004 года, они заплатили за «угощение» тем, что выслушали водопад жалоб иностранных финансистов, по горло сытых привязкой юаня к доллару. Тогда Китай, как обычно, согласился положить конец этой практике, но ничего не сказал насчет того, как и когда он это сделает[4]. Напротив, китайцы дали понять, что будут и в дальнейшем отстаивать курс, который считают соответствующим собственным интересам и интересам окружающих. «Мы пытаемся создать условия для формирования рыночного валютного курса, — заявил заместитель председателя Китайского центрального банка Ли Руогу на вашингтонском собрании банкиров во время встречи Большой семерки. — Если вы намерены заставить Китай менять курс — учтите, что это ударит и по США. Вы убиваете курицу, несущую золотые яйца».
Валютные режимы и рынки переменчивы, информация о них постоянно обновляется. Тем не менее, некоторые факторы долгосрочной валютной стратегии Китая еще долго будут влиять на мир, что бы ни предприняло китайское правительство в краткосрочной перспективе. Они тесно связаны с высокими целями, от которых страна вряд ли откажется в ближайшем будущем: Китай должен развиваться, чтобы вывести свой народ из нищеты, что в свою очередь во многом зависит от валютной политики, позволяющей всю страну продать по дешевке. Более того, нельзя рассчитывать на то, что Китай будет принимать чересчур радикальные и быстрые меры. Китайцы понимают, что это не только может угрожать экономическому росту Китая, но и ударит по экономике других стран.
Доллар
Китай — не единственная страна, зависящая от низкого курса юаня. В причудливых хитросплетениях геополитических и экономических стратегий специфическая зависимость от китайского валютного режима сформировалась и у Соединенных Штатов Америки, что в итоге сделало зависимым от фиксированного курса юаня весь мир. Эта сложная взаимозависимость проистекает из характера и объема усилий Китая, направленных на удержание курса юаня в удобных для него рамках.
На международных валютных рынках национальные валюты, как и другие товары, растут и падают в цене в зависимости от особенностей экономики соответствующих стран, а также экономических спадов и подъемов, основанных на умозрительных предположениях мировых валютных трейдеров. Обычно, когда растет мировой спрос на продукцию производства определенной страны, растет и курс ее валюты. Запасы национальной валюты, как и любых других товаров, ограничены, и когда мировые покупатели хотят скупить часть продаваемых какой-то страной продуктов, им приходится набавлять цену, чтобы обойти других покупателей. На пике спроса покупатели могут отдавать за покупаемую валюту намного больше своей, чем им того хотелось бы. Если, к примеру, весь мир внезапно кинулся бы покупать только норвежские свитера, то на валютном рынке невероятно вырос бы курс норвежской кроны.
По крайней мере, именно так должны развиваться события теоретически. С точки зрения Америки может казаться, что мировой спрос на китайские товары значительно превосходит китайский спрос на товары других стран. Как уже было сказано, это далеко не так. Статьи китайского экспорта и импорта примерно равны. Более того, в 2004 году объемы импорта в Китай фактически превысили объемы экспорта из этой страны. С точки зрения спроса в таком случае китайская валюта должна была бы переживать период роста, даже без учета иностранной валюты, ввозимой в Китай с целью приобретения товаров местного производства — тенденции, наглядно подтвержденной необъятными запасами американских долларов в Китае.
Если бы Китай начал тратить свои доллары, он просто наводнил бы мировые рынки американской валютой и спровоцировал резкое падение ее курса. Но Китай сам не заинтересован в падении курса доллара. Поэтому вместо того, чтобы продавать свои доллары, Китай ссужает их Соединенным Штатам Америки, скупая американские облигации. В основе такой позиции лежит сложная логика. Вкладывая огромные деньги в приобретение американских ценных бумаг, Китай фактически провоцирует не только рост курса доллара, но и рост государственного долга США. А поскольку изменения доходности долговых инструментов обычно обратно пропорциональны изменению их стоимости, то массовая скупка долговых обязательств американского казначейства, а также прочих государственных и негосударственных долговых бумаг, приводит к снижению процентных ставок в США. К примеру, Китай владеет немалой частью облигаций, выпущенных компаниями Fannie Мае и Freddie Mac, которые скупают банковские закладные на недвижимость и закладные, принадлежащие другим сберегательным учреждениям, и перепродают их как пакетные ценные бумаги. Это означает, что миллионные китайские инвестиции косвенно вливаются в американский рынок недвижимости, а постоянно растущие процентные выплаты по американским закладным оседают в сундуках китайских чиновников. Китай в строгом секрете держит стоимость принадлежащего ей пакета ценных бумаг, его состав и проводимые с ними операции, но по оценкам Уолл-Стрит Китаю принадлежит немало высокодоходных американских корпоративных ценных бумаг и прибыльных и пользующихся повышенным спросом облигаций компаний, которые тоже не прочь нажиться на китайском экономическом буме. Таким образом, Китай косвенно обогащается за счет американских корпораций, зарабатывающих в Китае. А так как Китай — заимодатель очень активный, американцы — и частные заемщики, и рядовые налогоплательщики — могут брать деньги взаймы под низкий процент. Недавний всплеск активности на американском рынке недвижимости, особенно на восточном и западном побережье страны, был вызван именно низкими процентными ставками. А низкие американские процентные ставки способствуют снижению мировых процентных ставок, о чем мечтают заемщики всех стран мира.
Не является исключением и сам Китай. Низкие процентные ставки в США свидетельствуют о готовности китайских банков ссужать американских заемщиков. А это, в свою очередь, стимулирует быстрое и масштабное промышленное развитие Китая, которое приводит к перепроизводству практически в каждой отрасли и спекуляциям на китайском рынке недвижимости.
Итак, китайский фиксированный курс подобен волнам: окатив мир, волны вернулись в исходную точку. Благодаря искусственно поддерживаемому курсу юаня Америка не испытывает ценовых колебаний, связанных с изменениями его курса. Зато их испытывают другие страны. По мере роста евро по отношению к доллару, к примеру, европейцам китайские товары обходятся дешевле, а инвестиции в Китай становятся для них все более доступными. Повышение спроса на сырье в Китае провоцирует рост цен на него в Америке, что серьезно бьет по американской экономике. Но если курс евро по отношению к комбинации доллар-юань упадет, то европейцы окажутся в еще более сложной ситуации.
Как видим, искусственное поддержание курса юаня сказывается на всех и вся.
Золотые яйца в гнезде кукушки
Золотые яйца, которые «несут» китайские банки, имеют под собой почву. Американцы и китайцы попали во взаимную зависимость от самых спорных своих традиций. Китайцы нуждаются в дешевой валюте, которая позволила бы поддерживать высокий уровень китайского экспорта и создавать рабочие места. Но, помимо этого, поддерживать низкий курс юаня означает навязывать китайским потребителям валютный курс, который, будь он плавающим, имел бы значительно более высокую покупательную способность на мировых рынках. Страдают и прилежные китайские вкладчики, сбережения которых крайне медленно растут на банковских депозитах с низкими процентными ставками, которые диктует государство, в сущности перекачивающее деньги вкладчиков в источники, позволяющие искусственно поддерживать курс юаня.
При этом прибыль от экспортных операций Китая, инвестируемая в американские ценные бумаги с их весьма скромными процентными ставками, могла бы быть гораздо более высокой, если бы инвестировалась в китайскую экономику. Речь идет о разнице в десятки раз (хотя и риски при этом были бы гораздо выше). С этой точки зрения население Китая, зарабатывающее в среднем одну сороковую того, что получает среднестатистический американец, косвенно субсидирует ненасытные и постоянно растущие покупательские запросы американцев, в то время как китайцы крайне стеснены в своей способности покупать импортные товары.
Итог специфических взаимоотношений, сложившихся между двумя странами, следующий — Китай ссужает Америку деньгами, которые в принципе нужны самому Китаю. И не один Китай. Щедрый кредитор США — Япония. В целом страны всего мира в той или иной мере играют эту роль. Сегодня иностранцы владеют 40% американских ценных бумаг, а общий долг США иностранцам исчисляется в 2,2 триллиона долларов. Доля Китая в структуре американского долга постоянно растет. В 2004 году она составляла 480 миллиардов долларов ценными бумагами — чуть меньше четверти. И это было в два раза больше, чем всего двумя годами ранее.
Огромные суммы помогают латать серьезные бреши. Америка — лидер по всевозможным долговым обязательствам, и немалая их часть спонсируется Китаем и Японией. В 2004 году американский государственный долг ежедневно возрастал на 1,7 миллиарда долларов и достиг 7,5 триллиона. Более того, в 2004 году обязательства американцев по кредитам на квартиры, машины и по кредитным картам составили 9,5 триллиона долларов. Это ошеломляющая сумма в 84 454 доллара из расчета на каждую семью. Фактически эта цифра никогда не была выше[5]. Вместо того чтобы воспользоваться преимуществами низких процентных ставок и уменьшить долговую яму, многие американцы отнеслись к дешевым деньгам как к возможности тратить еще больше.
А экспортерам только это и надо было. Так же поступило и американское правительство. Вместо того чтобы использовать период низких процентных ставок для погашения национального долга и поддержания баланса бюджета страны, как это было при администрации Клинтона, администрация Буша принимала рекордные бюджеты, сократила налоги и спровоцировала рекордный дефицит бюджета. Перспективы погашения национального долга стали практически нереальными. И китайский народ финансирует это расточительство.
Расточительство американцев сказывается и на росте торгового дефицита. Американские потребители покупают одну пятую мирового ВВП, и все больше их покупок совершается в кредит. В 2003 году Азия профинансировала более половины американского торгового дефицита и дефицита государственного бюджета [9]. Джефри Френкель отмечает, что американский торговый дефицит в численном выражении практически равен профициту всех стран мира, имеющих активное сальдо.
Другие страны втягиваются в эти отношения, зачастую будучи не в силах противостоять давлению. Китай и другие успешно торгующие страны постепенно приближаются к пределу своих возможностей покупать американские ценные бумаги. Европейский Союз — единственный регион, способный поглотить больше. Поскольку ставка евро не фиксирована по отношению к доллару, а значит и юаню, покупка еврооблигаций приводит к росту евро по отношению к валютам США и Китая. Это делает китайские товары более дешевыми для европейских потребителей. А для американских компаний ужесточает конкуренцию с Китаем. В ближайшее время более остальных следует опасаться Германии. Китай, по утверждению Хафбауера, решительно наступает в трех приоритетных для него направлениях — химической промышленности, машиностроении и автомобилестроении.
И валюта, и еда
На американских долгах, китайских ссудах и низком курсе юаня наживаются многие компании. Патрик Лоу — президент и соучредитель компании Netgear, производящей сетевое оборудование. Ее штаб-квартира находится в Силиконовой долине, и в 2003 году ее продажи составили 300 миллионов долларов. Лоу сделал все, чтобы производственная и маркетинговая стратегии его компании максимально выигрывали в свете противоречивой взаимозависимости экономики двух стран.
«Миссия компании Netgear — подключить каждого пользователя на Земле к широкополосной сети — говорит Лоу. — С самого первого дня мы знали, что должны стать всемирной компанией. Разрабатывая и производя продукт в США и продавая его за рубеж, нельзя рассчитывать на то, что этот продукт станет всемирным. Это невозможно». Netgear, наоборот, использует возможность получить выгоду из преимуществ каждого уголка планеты, где развиваются технологии.
Как? Ответом на этот вопрос может служить уже само описание одного из самых известных продуктов компании Netgear. небольшие элегантные серебряные коробочки размером с тонкую книгу, стоящие рядом с миллионами настольных компьютеров по всему миру. В этих коробочках помещается все необходимое для создания проводных и беспроводных сетей для дома и офиса — адаптеры, шлюзы, маршрутизаторы, пути доступа. Netgear завоевала место на насыщенном рынке сетевого оборудования, предложив продукты, на которые приятно смотреть и которые легко установить — очень важное качество в свете стремительных перемен в индустрии сетевых технологий. Новые стандарты, продукты, еще вчера никому не известные конкуренты и потоки все нового и нового — в основном китайского — оборудования постоянно атакуют каталоги и страницы eBay. Net-gear сама в среднем каждую неделю выводит на рынок новый продукт — либо реагируя на новейшие разработки конкурентов, либо предлагая собственную новинку, которую скопируют уже через пару недель.
В постоянной борьбе за продвижение на рынок новых продуктов по агрессивным ценам Лоу организовал работу Netgear так, чтобы использовать возможности финансовой взаимозависимости США и Китая.
«Американцы сегодня готовы тратить намного больше, чем кто бы то ни было в мире», — говорит Лоу. Разработка и маркетинг продуктов его компании осуществляются в Калифорнии, где компании легче следить за вкусами и потребностями американцев.
Netgear, основанная в 1996 году, начинала с того, что, сотрудничая с тайваньским производителем, разрабатывала и выпускала начиненные технологическими новинками пластмассовые корпуса компьютерных комплектующих и аксессуаров.
Но вскоре тайваньское производство оказалось слишком дорогим, и Netgear обратилась к своему тайваньскому партнеру с предложением изменить его функцию. Вместо того чтобы непосредственно заниматься производством продукта, он должен был разрабатывать его и управлять производством, которое осуществлялось третьей стороной — компанией из переживающего технологический бум китайского экономического коридора возле города Сужу, провинция Янгсу, неподалеку от Шанхая. Это предприятие создавалось с нуля. Главная задача заключалась в том, чтобы создать очень гибкое производство, способное реагировать на появление любых технических новинок, выводимых на рынок компаниями вроде Netgear. В Китае очень много таких предприятий последнего поколения, которые строят специально для того, чтобы сдавать компаниям, нуждающимся в производственных помещениях, современном оборудовании и рабочей силе. Завод, который выбрала компания Netgear, оснащен самым современным автоматическим оборудованием для сборки монтажных плат и подготовлен к тому, чтобы рабочие, обученные ручной сборке схем и плат, могли легко освоить процедуру их сборки на механизированных линиях. Netgear занимается управлением контролем качества и закупками комплектующих из своего офиса в Гонконге. Нынешняя стратегия компании включает и современную систему распределения талантливых специалистов и функций между партнерами с целью добиться максимального соответствия требованиям мирового рынка. Американское подразделение компании исследует местный рынок на предмет того, что будут покупать потребители. Всего в компании работает 210 человек. Это означает, что в среднем годовые продажи каждого сотрудника составляют 1,5 миллиона долларов — это огромная сумма для индустрии электроники[6]. Тайваньское подразделение компании отвечает за то, чтобы техническое конкурентное преимущество компании, приобретенное ею в бытность острова центром самого дешевого в мире производства, оставалось актуальным и в будущем. В Китае же, который сегодня является самым дешевым в мире производственным центром, осуществляется окончательная сборка продукта компании.
«Китай позволяет нам перейти на следующий уровень, — говорит Лоу, имея в виду и мировую экономику, и собственную компанию. — Благодаря дешевизне производства, Китай сегодня способен продвигать на мировые рынки массу передовых технологий». Что же касается компании Netgear, то ее технологии должны исходить из Китая. При высочайшем уровне конкуренции компании на руку непрекращающиеся попытки китайской стороны занизить курс национальной валюты. «Китай помогает нам, потому что задача этой страны — обеспечить занятость огромной армии людей», — говорит Лоу.
Стимулы, которые сулит шустрым компаниям вроде Netgear китайская валютная политика, неприемлемы для тех американских компаний, чей бизнес в большей степени завязан на американские производственные мощности. IPC[7] — американская торговая ассоциация, объединившая 2200 компаний, занимающихся разработкой, производством и сборкой электроники, — один из самых яростных представителей политических сил, требующих, чтобы американские законодатели положили конец регулированию валютного курса Китаем.
«Манипуляции курсом юаня оказывают разрушительное воздействие на американское производство», — заявил Дэн Файнберг, председатель комитета IPC по отношениям с правительственными структурами, на массовом собрании требующих перемен единомышленников возле Капитолия в апреле 2004 года. Протестанты называли действия Китая в области валютной политики «грубым нарушением обязательств, взятых этой страной в рамках членства во Всемирной торговой организации и Международном валютном фонде».
Однако совсем иначе смотрят на снижение цен, которое провоцирует Китай, потребители. Опыт компании Netgear показывает, что продукты, выпускаемые на ее высокоэффективных и дешевых линиях в Китае, на рынке пользуются просто бешеным спросом. За последние три года основные позиции оборудования для создания домашних сетей существенно упали в цене — с 500 до 100 долларов за единицу, при том, что скорость передачи данных выросла. Появился даже новый термин — сетевой эффект, описывающий, как технологии позволяют добиться критической массы по мере роста сетей с точки зрения пользователей и систем. Неудивительно, что для компьютерного сетевого оборудования характерен невероятный сетевой эффект при снижении цены. В 2002 году сетевые компьютеры были установлены в 9,2 миллиона американских семей, к 2007 году эта цифра увеличится до 28 миллионов за счет дешевого оборудования Netgear и ей подобных компаний, работающих над тем, чтобы пользователи могли свободно перемещать файлы с данными, музыкальные файлы и фильмы между компьютерами и цифровыми развлекательными центрами, которыми напичканы дома американцев.
Вырастет ли юань?
Можно ли постоянно поддерживать взаимозависимость, установившуюся между Америкой и Китаем? Ответ почти наверняка — нет. Инверсия просто необходима. Соединенные Штаты Америки не в состоянии увеличивать собственный и без того громадный долг и бесконечно накапливать торговый дефицит. Френкель, отмечающий, что сегодня американцы выплачивают больше дивидендов иностранцам, чем получают, говорит о том, что сегодня американцы живут, скорее, как арендаторы, а не как собственники. А нации-арендаторы не могут существовать стабильно.
«Когда азиаты уйдут с наших рынков, американцы могут неожиданно обнаружить замедление темпов роста процентных ставок и стоимости активов — ценных бумаг, недвижимости, предприятий и остального, — говорит Френкель. — Когда другие страны переживали аналогичный кризис, население охватывала паника. Сегодня трудно судить о том, может ли подобный кризис спровоцировать ослабление политического влияния Америки. Но в любом случае, это вполне может произойти».
Худший вариант развития событий предполагает, что бездумные растраты госбюджета США на финансирование частного потребления и непродуктивных государственных издержек дополнительным бременем лягут на экономику страны, заставляя ее сползать все ниже и ниже по спирали, подняться по которой будет непросто. Увеличение государственного долга неизбежно спровоцирует кризис, как это случилось с такими крупными «транжирами», как Аргентина и Бразилия. Соединенные Штаты Америки обрекают себя на будущее, в котором не останется ни одного действенного финансового инструмента, позволяющего вывести экономику из депрессии. «Мы не сможем вывести экономику из кризиса, понизив процентные ставки, — говорит Френкель, рассуждая о бессилии Америки, погрязшей в долгах. — Мы не сможем использовать финансовые стимулы, например снижение налогов, которые позволят вливать деньги в экономику. Наши проблемы перестанут быть временными, как мы к тому привыкли. Они растянутся на многие поколения».
Таким образом, выбранные Америкой и Китаем пути к процветанию очень рискованны. Если Америка не станет покупать китайские товары, Китай не сможет поддерживать собственное благосостояние. Если Китай перестанет ссужать Америку деньгами, США нечего будет тратить. И если двигатели прогресса этих двух стран перестанут поддерживать огонь в экономическом жерле других стран, то весь мир будет обречен на нестабильность.
Однако этот худший сценарий нельзя считать неотвратимым. Пересмотр валютной политики Китая может происходить поэтапно. Снижение курса доллара может заново научить американцев экономить и разрабатывать реальные государственные бюджеты.
[1] И экономия в виде налоговых льгот, и экономия за счет скидок на товары сводится к тому, что у потребителя освобождается определенная сумма денег, которую он может на свое усмотрение потратить или отложить. Но с точки зрения макроэкономики скидки и налоговые льготы имеют абсолютно разный механизм. Снижение налогов 2003 года американские политики громко называли компенсацией американским гражданам 130 миллиардов долларов, хотя фактически они компенсировались за счет роста федеральной задолженности, ложившейся, опять же, на плечи американских граждан, которые в итоге все равно потратили около 150 миллиардов долларов на китайскую продукцию.
[2] То, что американские производители называют демпингом, в традиционном значении этого слова редко соответствует экономическому его определению, под которым подразумевается торговля товарами по цене ниже себестоимости. А как уже неоднократно было сказано, китайские производители часто имеют возможность выпускать товары по цене, которая для иностранных конкурентов оказывается ниже стоимости одних только сырьевых материалов.
[3] Оценка реальной стоимости китайского юаня — скорее искусство, чем наука. Специалисты Института международной экономики считают, что курс юаня занижен на 15-25% относительно доллара
[4] Если государство планирует предпринимать какие-то меры по регулированию курса национальной валюты, то предупредить о своих намерениях мир — один из способов предотвратить катастрофу. Сложно сказать, на что рассчитывают представители Большой семерки, требуя от Китая назвать точные сроки и цифры, касающиеся регулирования курса китайской валюты, поскольку какой бы ни оказалась предварительная информация китайской стороны, она заставит весь мир приспосабливаться к ней как к уже свершившемуся факту. Многие инвестиции в Китай периода 2003-2004 годов носили несколько спекулятивный характер в предчувствии роста курса юаня по отношению к доллару. Иностранные инвесторы бросились скупать собственность в Китае и открывать заводы, пока китайские иены фактически удерживались на низком уровне твердым регулируемым курсом, в надежде быстро обогатиться после того, как искусственное регулирование будет отменено и инвестиции в Китай вырастут в цене.
[5] При этом если включить сюда обязательства будущих периодов, которые фактически уже стоят перед правительством США, то из расчета на каждую американскую семью задолженность государства составит 473 456 долларов.
[6] В 2001 году на компанию Sony работало 180 000 человек во всем мире, а ее продажи составляли почти 58 миллиардов, т. е. около 322 тысяч долларов в расчете на каждого сотрудника. В компании Intel работало 78 тысяч человек, что при ее продажах в 30 миллиардов долларов означает 385 тысяч долларов на каждого сотрудника.
[7] Association of Connecting Electronics Industries (Ассоциация по разработке электронных коммуникаций).
Фото: freeimages.com
