Анекдот:
Приходит заяц к медведю, слепому. Говорит:
- Миша, поехали к девочкам! Развлечемся!
Ну, сели на мотоцикл, поехали.
Ехали по лесу, заяц не справился с управлением, а медведь сидит в коляске.
Съехали с дороги и понеслись вниз по косогору.
Впереди – дерево.
Мотоцикл на полном ходу врезается в него.
Заяц с мотоциклом летит в одну сторону, медведь – в другую.
Заяц встает, отряхивается и говорит:
- Ну, все, приехали!
Медведь (слепой):
- Здравствуйте, девочки!
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том [то есть, на Ясене, Мировом Древе],
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.
Никто не питал,
никто не кормил меня
взирал я на землю,
поднял я руны,
стеная их поднял –
и с дерева рухнул.
Один
После моей статьи «До свидания, девочки!», конечно, должно было последовать опровержение или реабилитация наших «мальчиков».
Вот оно.
Только это – не реабилитация, а нечто иное. Помнится, мы закончили на мысли, что русский мужчина – это одинокое и не нуждающееся ни в ком существо. Допустим так, и что же из этого следует?
К слову сказать, заранее у меня нет никакой точки зрения, которую я хочу до вас донести. Есть только отчетливое желание как-то ответить на это «обвинение», которое я сам лично написал и прочитаю теперь на страницах E-xecutive.
И я подумал: а каков может быть ответ? Ну, можно самому себе набить морду, наверное, вы так и хотите сделать. Мне присылают различные статьи о потерях в войне, которые, к сожалению, лишь подтверждают мою точку зрения. Но, поскольку счет потерь и обвинение мужчин не есть цель моих публикаций, они должны преследовать какую-то более благородную цель.
Эта цель одна: разобраться в себе самих.
Я не отказываюсь от положений статьи «До свидания, девочки!». Давайте представим на минуту, что все там – правда. Тогда о чем разговаривать? А вот о чем.
Наши девочки нас бросили? Бросили. Так что разговаривать я буду только с мужиками.
Ну так и вот.
Давайте искать себя, по лежбищам, по урочищам. Может, чего и найдем.
Итак, наши женщины нас не понимают. Но зададим себе вопрос: а могут ли вообще они нас понять? Мы, вооруженные марксистско-ленинской теорией тов. А. Пересвета («см. «Русские – не славяне?»), знаем, что лишь мужчины являются теми, по которым можно определить род. Наш род определяется по половым клеткам, по хромосоме Y. Если ее нет, то нет и «зарубок», которые оставили различные мутации на нашем долгом пути от гордого обезьяночеловека к нашему сегодняшнему скотскому состоянию. Если нет Y-хромосомы, то не о чем и говорить.
Род носителя X-хромосомы не прослеживается. Конечно, у человека есть и ум и чувства, но если в теле нет ничего физического, что бы напоминало о принадлежности к роду – какой-нибудь пустяковины, зацепочки, хромосомочки, гена – то управителю такого тела, по большому счету, наплевать на свой род. В присутствии, конечно, различных раздражителей, каковыми являются деньги, слава, богатство и положение в обществе. Когда этих раздражителей нет, существо вполне может думать о своем виртуальном роде, стоит же появиться упомянутым раздражителям, как… Впрочем, все понятно.
Поэтому и финкам до финнов – глубоко наплевать (о чем, кстати, свидетельствуют различные наблюдения), и француженкам – на французов. И именно их индифферентностью ко всему происходящему с мужчинами, а не какими-то там патриотическими причинами объясняется геройское поведение французских женщин в постелях офицеров Вермахта, Кригсмарине и Люфтваффе (надеюсь, я правильно отделил эти рода вооруженных сил Германии друг от друга?).
Наши женщины еще показывают чудеса приверженности нашему духу, полностью им противоположному. И именно в окончании этой фразы следует искать истину – она не в нашем поведении, а в разнице нашего мира и мира женщин вообще.
Принято считать русских нацией воинов. Так ли это, я постарался показать в предыдущей статье. Воин – это прежде всего профессия. И мы и американцы отдавали к концу Второй Мировой войны 4,5-5 человек убитыми за каждого немца. Это многовато для нации воинов. Тогда кто же мы?
А. Пересвет по данным генетики полагает, что 55% из нас генетически относятся к таинственным «русским», то есть к группе, которую генетики обозначают как R1a1, 15% из нас относится к славянам (R1b), 35% – к финно-уграм (N3). Но что же такое эти «русские»?
Никто не знает. Знаем только, у каких из народов, живущих сейчас и живших прежде, такая же группа – R1a1. Из ныне живущих это, помимо части украинцев и белорусов – поляки и, как это ни странно, народы Скандинавии. Из живших прежде – скифы и сарматы.
Давайте ограничимся рассмотрением группы R1a1 и не будем рассматривать остальные. Все равно никто не верит в то, что русский мужчина – процессный труженик, как финн или черноглазый острослов, как серб или болгарин. Все-таки 55% делают свое дело: мы становимся такими, какова наша большая часть.
R1a1. Викинги. Вот что можно прочитать про них (курсивом выделю написанное не мной):
1. Достойно жить, и, главное, достойно умереть, было основным понятием кодекса чести викинга. Их рассказы и героические повести полны невероятных свершений и побед, купленных ценой собственной жизни. Оставить после себя историю, достойную уст скальда, быть знаменитым за свое бесстрашие, вот что было главным.
Лишь глупец боится смерти и избегает битв, не думая, что придет старость, от которой не сыщешь защиты… (отсюда и далее: http://skandinavka2007.narod.ru/03vik.html).
1.2. Впрочем, и в обширном распространении полигамии тоже не было ничего удивительного – как это традиционно происходит с моряками, викинги-скитальцы довольно легкомысленно относились к браку. При этом женщина могла аннулировать брачное соглашение так же легко, как и ее муж, причем долю жены при разводе составляла треть всего имущества (не надо терзаться, если…).
1.3. Как бы то ни было, но если оскорбленная сторона поджигала дом оскорбившего их соседа и убивала всех мужчин, пытавшихся спастись из огня, женщинам всегда предоставлялась возможность выйти (что они и делали…).
1.4. При вступлении в брак невеста приносила в семью мужа одежду из льна и шерсти, прядильное колесо, инструменты для тканья и кровать как часть приданного. Девушка из более богатой семьи могла иметь частью приданного украшения из серебра и золота, домашний скот, ферму, или даже целую усадьбу. Все, что она приносила с собой, дальше являлось ее собственностью, а не оставалось частью имения ее мужа. Ее дети могли получить эту собственность в порядке возрастного наследования (поскольку кровать – ее, все, происходящее на ней она же и контролирует. Неудивительно поэтому, что…).
1.5. После замужества женщина не полностью становилась частью семьи мужа. Она оставалась частью своей собственной семьи, и, если ее муж плохо обращался с ней или детьми, если отец семейства был слишком ленивым для того, чтобы кормить семью или если он чем-то обидел семью жены, – то следовал развод. Для этого женщине необходимо было пригласить несколько «понятых» и в их присутствии сначала подойти к главному входу и от него к кровати семейной пары и провозгласить себя разведенной со своим мужем. Малыши и грудные младенцы после развода автоматически оставались с матерью. Старшие дети разделялись между семьями супругов в зависимости от их благосостояния. Обладая правами собственности, наследования и развода женщины викингов были более свободны, чем большинство их товарок из Европы того времени (понятно теперь, почему при разводе в СССР и в России…).
1.6. Домашний скот был на ответственности хозяйки, и когда ее муж уплывал в набег или торговать, уходил на охоту, – женщина оставалась главной в усадьбе. В богатой семье у нее были слуги и рабы для работы по дому. Видимым знаком авторитета хозяйки являлись ключи от кладовых на ее талии. Когда мужчины уходили в длительные походы, рыбачили или охотились, женщины оставались главными в усадьбе (уезжай, уезжай…).
1.7. Государственная система норманнов строилась на понятии одаля – неотчуждаемого наследственного владения, и превращала землевладельцев в абсолютно свободных держателей земли. Они не платили никакой ренты, не облагались налогом и никогда не сталкивались с крепостничеством. Независимый крестьянин, работавший сам или вместе с родней, составлял основу скандинавского общества. Как бы ни был мал его надел, он оставался свободным и не был привязан, как крепостной, к земле, принадлежавшей другому человеку (соответственно, когда вы лишаете викинга его земли, вы лишаете его всего вообще. В глазах женщины он теперь не может представлять ценности. Он становится ронином – безземельным и вынужден скитаться и разбойничать. В этом свете мы все – ронины, кроме тех, у кого есть наделы в Великобритании, Штатах или еще где. Но в России – мы все ронины).
1.8. Викинги не испытывали потребности воздвигать солидные постройки для поклонения богам и жертвоприношений (что мы и наблюдаем. Главное – это земля, которой у нас нет).
1.9. Случались у викингов и человеческие жертвоприношения. Например, перед особенно важной битвой обе стороны могли посвятить себя в жертву богам – в таком случае считалось, что все, павшие в этой битве, автоматически являются посвященными жертвами. Пикантная подробность данного обычая заключалась в том, что в случае такого обоюдного посвящения, победившая сторона должна была вырезать всех оставшихся противников и всех бывших с ними животных (например, коней и собак) и подвесить в священной роще, поэтому при таких жертвоприношениях вонь в рощах стояла невероятная… (Поэтому сдавшегося воина женщина-викинг считала мертвым. И он таковым считал себя тоже. Поэтому смертность среди военнопленных русских достигала ужасающей цифры в 55-60% http://www.hausarbeiten.de/faecher/vorschau/105808.html – мужчины в плену просто не хотели жить).
1.10. Скандинавы никогда не спорят с судьбой. И хорошую и плохую судьбу они считают «своей» и себя от нее не отделяют (для практичных потомков римлян и греков это, несомненно, являлось признаком вырождения).
1.11. Судьба отдельного человека напрямую связана с судьбой рода. Его жизнь изначально ничего не стоит, если его отец, например, его не признает. Неудивительно, что удача особенно ценилась – ведь кроме здорового физического рождения человеку требовалось быть признанным своим родом. Кроме индивидуальной удачливости или неудачливости, счастье или несчастье сопутствовало роду в целом. Им можно было поделиться со своими родичами, потомками или между побратимами.
Гибель удачливого человека могла принести несчастье всему роду (понятно тогда поведение наших «олигархов» и властей. «Удачей» не делятся).
1.12. Мужские имена:
Барк, Бъерн, Бъярни, Гизур, Гуннлауг, Лейв, Олав, Снорри, Торгильс, Торстейн, Торвальд, Торбъерн, Торир, Тородд, Торкель, Тюркир, Хрольф, Херйолф, Хафдан,Эйрик, Кетиль, Дволан, Хельги, Эйвинд, Кьорваль, Фроди, Асбъерн, Сурт, Харальд, Оттар, Торгрим, Стюр, Вестар, Торольв, Торлак, Стентар, Эйр, Ари, Херд, Хледвер, Скегги, Илугги, Хермунд, Туннланг, Эрп, Орм, Асгейр, Тунбъерн, Соккольв, Атли, Ульф (51 имя).
Женские имена:
Гурид(а), Гурин(а), Гюда, Кримхильда, Торгунна, Турид(а), Фрейдис, Хвит(а), Ингвиль, Хельга, Торунн, Раварта, Унн, Йорунн, Гьявлауг, Вермунда, Тро, Грейлад, Ола, Торгерд(а), Торбъерга, Хальдис, Оск, Оса, Торхильд, Вигдис, Дъерг (27 имен).
По количеству имен можно судить о том, что мир викингов – это мужской мир.
1.13. Вернуться из сражения, в котором пал вождь, было признаком трусости – одного из самых постыдных пороков, с точки зрения варваров. Дружина должна была защищать вождя, служить ему и пасть в бою вместе с ним, если военное счастье ему изменило. Дружинники служили предводителю и в его усадьбе, где они жили (немногие и вернулись…).
1.14. Единственной формой письменности у скандинавов до конца XI века оставались древнегерманские знаки – руны, которые вырезали на камне, кости, дереве, оружии.
Может быть, руны помогут нам в наших поисках?
Заклинанья я знаю – не
знает никто их, даже
конунгов жены; помощь
– такое первому имя –
помогает в печалях, в
заботах и горестях.
147 Знаю второе, –
оно врачеванью
пользу приносит.
148 Знаю и третье, – оно
защитит в битве с
врагами, клинки их
туплю, их мечи и
дубины в бою
бесполезны.
149 Четвертое знаю, –
коль свяжут мне члены
оковами крепкими,
так я спою,
что мигом спадут
узы с запястий
и с ног кандалы.
150 И пятое знаю, – коль
пустит стрелу враг мой в
сраженье, взгляну – и
стрела не долетит, взору
покорная.
151 Знаю шестое, –
коль недруг корнями
вздумал вредить мне, –
немедля врага,
разбудившего гнев мои,
несчастье постигнет.
152 Знаю седьмое, – коль
дом загорится с людьми
на скамьях, тотчас я
пламя могу погасить,
запев заклинанье.
153 Знаю восьмое, – это бы
всем помнить полезно:
где ссора начнется
средь воинов смелых,
могу помирить их.
154 Знаю девятое, – если
ладья борется с
бурей, вихрям
улечься и волнам
утихнуть пошлю
повеленье.
155 Знаю десятое, – если
замечу, что ведьмы
взлетели, сделаю так,
что не вернуть им душ
своих старых, обличий
оставленных.
156 Одиннадцатым друзей
оберечь в битве берусь
я, в щит я пою, –
побеждают они, в боях
невредимы, из битв
невредимы прибудут с
победой.
157 Двенадцатым я, увидев
на дереве в петле
повисшего, так руны
вырежу, так их
окрашу, что он оживет
и беседовать будет.
158 Тринадцатым я водою
младенца могу
освятить, – не
коснутся мечи его, и
невредимым в битвах
он будет.
159 Четырнадцатым
число я открою
асов и альвов, прозванье
богов поведаю людям, –
то может лишь мудрый.
160 Пятнадцатое Тьодрерир
пел пред дверью
Деллинга; напел силу
асам, и почести –
альвам, и Одину – дух.
161 Шестнадцатым я
дух шевельну
девы достойной,
коль дева мила,
овладею душой,
покорю ее помыслы.
162 Семнадцатым я
опутать смогу
душу девичью;
те заклятья, Лоддфафнир,
будут тебе
навек неизвестны; хотя
хороши они, впрок бы
принять их, на пользу
усвоить.
163 Восемнадцатое
ни девам, ни женам
сказать не смогу я, –
один сбережет
сокровеннее тайну, –
тут песня пресеклась –
откроюсь, быть может,
только жене
иль сестре расскажу.
(речи Высокого, см. http://mifolog.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st006.shtml)
Казалось бы: к чему нам эти строки? А мне они открыли глаза! Не зря, говорят, что писал их сам Один.
Так вот, хочу поделиться с вами своими мыслями. Быть может, покажутся они вам бредом. А, может, и не совсем.
Так вот: хочу представить я наш, русский национальный характер в образе человека. Мужчины. Вроде бы ни для чего. Но мне кажется, что, как и у нас, у нашего характера есть свои резоны к существованию, своя воля к жизни, свои мотивы и своя логика. То есть: он как будто бы живой.
Вы замечали: мы, русские мужики – чуть отмороженные, потерянные какие-то? Так вот, такой же и наш характер. Вот и представим, кто он такой, как будто бы он есть на самом деле.
Он – ронин, изгнанный со своей земли. Он остался в живых, убежал и поэтому назад ему дороги нет. Он втягивает голову в плечи, он не любит себя самого и сам себя не уважает. За что?
Его не любят женщины, он для них не представляет никакой ценности – ведь у него нет земли.
Единственное, что у него не отняли – это волю. Он хочет все изменить, но пока не знает, как. Для того, чтобы вернуть себе жизнь, необходимо вернуть себе уважение, а для этого надо занять в обществе подобающее место. Но как это сделать изгою?
Без родных, без жены, без земли, с одной лишь волей – у него остается один лишь путь. Даже не так: этого пути не было начертано, он сам его нашел, сам придумал, как помочь себе. А, может, и березы нашептали.
Он придумал стать бардом, сказителем, волшебником, врачом: называйте, как хотите. Такой человек принят и в войне и на пиру, и в мирное время. Он – нужен. Он заклинает ветер и корабль несется по волнам. Он лечит скот. Он поет песни и становится веселей.
Вы не верите, что этот человек – вы, ваша душа, что он – внутри вас? Слушайте дальше.
Для того, чтобы стать таким волшебником, нашему герою понадобится тайное знание, которое обозначается, как знание рун. Что это на самом деле, не имею ни малейшего понятия. Только ясно, что для того, чтобы получить это знание и стать Одином, нашему характеру необходимо принести себя в жертву, как это сделал Один.
Мы и принесли.
Те 25 лет, что мы провели в «застое» – это мы лежали под деревом, на котором до этого висели.
Смешно?
Мне – нет. Может, просто плохо доношу мысль.
Так вот. Теперь, вроде, отвиселись и отлежались.
Можем взять руны.
Они здесь, рядом с нами.
Их никто взять, кроме нас, не может. Они – наши.
Мы возьмем их и станем Высокими.
Как Один.
Где же они?
Вместо послесловия.
«Вот и мы дожили,
Вот и мы получаем весточки
В изжеванных конвертах с треугольными штемпелями,
Где сквозь запах армейской кожи,
Сквозь бестолочь
Слышно самое то,
То самое, –
Как гудок за полями.
Вот и ты – товарищ красноармеец музвзвода,
Воду пьешь по утрам из заболоченных речек.
А поля между нами,
А леса между нами и воды.
Человек ты мой,
Человек ты мой,
Дорогой ты мой человече!
А поля между нами,
А леса между вами.
(Россия!
Разметалась, раскинулась
По лежбищам, по урочищам.
Что мне звать тебя?
Разве голосом ее осилишь,
Если в ней, словно в памяти, словно в юности:
Попадешь – не воротишься).
А зима между нами,
(Зима ты моя,
Словно матовая,
Словно росшитая,
На большак, большая, хрома ты,
На проселочную горбата,
А снега по тебе, громада,
Сине-синие, запорошенные.)
Я и писем писать тебе не научен.
А твои читаю,
Особенно те, что для женщины.
Есть такое в них самое,
Что ни выдумать, ни намучить,
Словно что-то поверено,
Потом потеряно,
Потом обещано.
(...А вы все трагической героиней,
А снитесь – девочкой-неспокойкой.
А трубач – тари-тари-та – трубит: «по койкам!»
А ветра сухие на Западной Украине).
Я вот тоже любил одну, сероглазницу,
Слишком взрослую, может быть слишком строгую.
А уеду и вспомню такой проказницей,
Непутевой такой, такой недотрогою.
Мы пройдем через это.
Как окурки, мы затопчем это,
Мы, лобастые мальчики невиданной революции.
В десять лет мечтатели,
В четырнадцать – поэты и урки,
В двадцать пять – внесенные в смертные реляции.
Мое поколение –
это зубы сожми и работай,
Мое поколение –
это пулю прими и рухни.
Если соли не хватит –
хлеб намочи потом,
Если марли не хватит –
портянкой замотай тухлой.
Ты же сам понимаешь, я не умею бить в литавры,
Мы же вместе мечтали, что пыль, что ковыль, что криница.
Мы с тобою вместе мечтали пошляться по Таврии
(Ну, по Крыму по-нашему),
A шляемся по заграницам.
И когда мне скомандует пуля «не торопиться»
И последний выдох на снегу воронку выжжет
(Ты должен выжить, я хочу, чтобы ты выжил),
Ты прости мне тогда, что я не писал тебе писем.
А за нами женщины наши,
И годы наши босые,
И стихи наши,
И юность,
И январские рассветы.
А леса за нами,
А поля за нами –
Россия!
И наверно, земшарная Республика Советов!
Вот и не вышло письма.
Не вышло письма,
Какое там!
Но я напишу,
Повинен.
Ведь я понимаю,
Трубач «тари-тари-та» трубит: «по койкам!»
И ветра сухие на Западной Украине».
Примечание: жирным курсивом обозначены интересующие места. П. Коган писал о себе, но и обо всех нас. Стать поэтом: этого меньше всего ждут от нас наши женщины. Этого меньше всего ждет от нас мир. Похоже, они ждут от нас того, чего мы просто не можем дать. А, главное, нам самим это – без надобности.
Подумайте про поэтов. Имеются в виду: врачи, писатели, учителя, аналитики, тренера – все, кто работает со словом.
Может быть, здесь путь (для русских)?
