Ольга Фролова, Робин Мэттьюз: Истории, нарративы и стратегия: отражения для консалтинга

Ольга Фролова, Робин Мэттьюз

Резюме

Бизнес и государство в большой степени сосредоточены на написании стратегии, и слишком мало на ее воплощении. Основанием для такого предположения является рациональная модель, макроскопический взгляд, великий нарратив, в котором люди являются только ресурсами для оптимизации целей. Мы противопоставляем великий нарратив историям, которые рассказывают люди, микроскопическому взгляду. Истории организаций являются жизненно важными при внедрении структурной политики и стратегии, так как они обусловливают то, как люди понимают перемены и как они реагируют на них. Истории – это мешанина из идей, впечатлений и эмоций, часто хаотичных и нелогичных процессов. Мы считаем, что консультантам следует ре-фокусироваться на историях, потому что истории – это источник стратегической информации. Мы демонстрируем это на примере применения нарротологии в отношении политики по окружающей среде в России.

Введение

В России мудрость часто находит отражение в поговорках и историях, что схоже с тем, как мудрость передается на Среднем Востоке. Одним из таких нарративных примеров являются истории о Ходже Насреддине. Насреддин, мудрый простак, играющий роль сходную с ролью младшего сына или представителей животного мира в сказках, который, хотя, вероятно и слабоумен, все же способен разрешить наиболее сложные проблемы или дилеммы, непосильные экспертам или людям, восхваляемым за их образованность или интеллект. В аналитической психологии образ, схожий с ролью Насреддина, символизирующий мудрость (мудрость, которая часто называется интуицией) известен как трикстер (1). Популярная история о Насреддине звучит так: однажды очень темной ночью Насреддин был замечен ищущим что-то под фонарем. Его друг поинтересовался, что же он там ищет, на что Насреддин ответил, что потерял ключи. После часа безрезультатных поисков друг спросил Насреддина, уверен ли он, что ключи потерялись именно в этом месте, где их искали? На что Насреддин ответил: «Нет, они упали там», указывая в темную вдаль, «но светлее здесь».

История Насреддина и истории мифов и сказок нарушают правила, которыми руководствуются в научной работе. На самом деле они полностью ломают правила опирающиеся на логику и рациональность. Следуя закону противоречия, ничто не может одновременно быть и не быть; следуя закону исключенного третьего, нечто должно либо быть, либо не быть. Насреддин ищет там, где свет, в то же время он знает, что ключи в другом месте (что является нарушением закона противоречия; также он подразумевает, продолжая поиски там, что он знает, что связка ключей находится одновременно и в темном месте и под светом фонаря (что противоречит закону исключенного третьего).

Когда люди сталкиваются с важными проблемами и сложностями в своей жизни, они испытывают схожую двойственность переживания. Они не руководствуются логикой в самом начале. Логика может быть привнесена позже, но сначала они отвечают за и против решения, руководствуясь двойственными чувствами. Мы называем такой непосредственный ответ историями. Истории могу характеризоваться определенной структурой, сюжетом. В мифах и сказках сюжет искуственнен, неестественнен, или он может быть отрывчатым и противоречивым, как в снах. Часто люди перенимают противоречия и двойственность. Они не хотят быть уличенными в том, что они нелогичны. Но, как правило, чем сильнее эмоциональная реакция на проблему, тем сложнее скрыть очевидную иррациональность. Могут быть предприняты попытки скрыть эту иррациональность в формальных ситуациях, например, на работе в момент, когда есть желание произвести впечатление. Но в более неформальной обстановке – разговоре с друзьями, или даже в беседе с исследователями, консультантами или наставниками, к которым есть доверие, проявляется склонность в выявлению большей двойственности, неясности и иррациональности, а также проявлению страхов и беспокойства. Чем неожиданнее вопросы и проблемы, и чем более быстрая реакция на них требуется, тем больше вероятность того, что эта (так называемая) иррациональность будет доминировать.

Одной из функций копрпоративной культуры является трансформирование иррациональных реакций и программирование людей на предсказуемый ответ на каждодневные рабочие проблемы. Непосредственная реация на нововведения, новые требования изменить старые образцы поведения или привычный способ мышления часто иррациональны в том проявлении, как мы описали раньше. В этих ситуациях важность историй заключается в том, что они выявляют лежащее в основе этих реакций отношение. Истории людей выявляют то, как люди пытаются объяснить происходящее вокруг них. Они, возможно, более обусловлены эмоциям, чем логикой. В дополнение к выявлению того, как люди пытаются объяснить происходящее вокруг них, истории выявляют контекст происходящего.

Истории, стратегии и консалтинг

Мы противопоставляем истории в том виде, как мы описали их, великому нарративу государственной политики или бизнес стратегии, которые мы определяем следующим образом. Во-первых, государственная политика и бизнес стратегия направлены сверху вниз. За консалтингом и советом по какой-либо проблеме обращаются к экспертам, ученым, в исследовательские центры, универститеты, к чиновникам. Полученный совет оценивается с практической или политической точки зрения. Далее, с учетом компромиссов принимают решения. Во-вторых, при осуществлении стратегии, люди рассматриваются как ресуры, судьба и назначение которых быть использованными эффективно. В-третьих, создаются соответствующие инструкции и начинается осуществление. Выполнена ли стратегия успешно или нет – это является предметом надежд и ожиданий. Часто результат приносит разочарование.

Это ошибочный путь в отношении стратегии или политики. Осуществление является крайне важным этапом, и истории крайне важны при осуществлении. Стратегия остается не более чем концепцией представленной в виде текста. До тех пор, пока стратегия не выполнена, ничего не происходит - она отстранена от событий, управляемых этой концепцией в реальности.

Стратегия приносит разочарование на стадии осуществления потому, что она не соответствует историям о стратегии, рассказанными исполнителями стратегии. Но часто эти истории неизвестны, потому что они не услышаны лицами, принимающими решения. И они не услышаны потому, что о них не спрашивали. Консалтинг, если он имел место, происходит до появления стратегии; вся информация полученная до служит основой для стадий разработки и осуществления; не после стадии разработки, перед или во время стадии осуществления. Повествование историй в том смысле, в котором мы это описываем здесь, является важной частью бизнес стратегии и государственной политики. Восприимчивость к историям – это важный атрибут и для руководителей, принимающих решения, и для консультантов, так как это позволяет получить обратную связь от исполнителей стратегии из контекста ее осуществления.

Великие нарративы в противопоставлении историям

Мы используем термин великий нарратив для нарративов, которые узаконивают или подтверждают политику или стратегии бизнеса и государства. Мы расширяем употребление великого нарратива введенное Франсуа Лиотаром (Jean-François Lyotard) (2). Великий нарратив марксизма описывает историю как борьбу за социализм. Великий нарратив биржевой стоимости акции заключается в том, что бизнес существует для того, чтобы максимизировать биржевую стоимость акций (измеряемую общим доходом на акционера, дивиденд плюс увеличение цены акции). Великий нарратив рынка говорит, что всем гражданами позволено максимально увеличивать общественную полезность и максимально увеличивать рост потенциала экономики посредством предоставления выбора на конкурентных рынках («Действовать рационально» приобрело смысл «пытаться максимизировать некоторые объективные результаты производственной деятельности, такие как общественная полезность»). Великий нарратив соотношения ценности и стоимости услуг в государственном и муниципальном секторе повествует о стремлении к эффективности посредством максимального увеличения чистой приведенной стоимости предлагаемых услуг.

В основе всех великих нарративов, которые мы перечислили, лежит предположение, что все люди исполняют двойственную роль одновременно как:

1. субъекты с желаниями, которые должны быть оптимизированны с учетом объектов или ресурсов; это обусловливается окружающей обстановкой;

2. объекты или ресурсы, человеческие ресурсы, которые должны быть использованны эффективно.

Субъектно-объектная роль характеризуется комплексной, часто многонаправленной динамикой. Для успешного осуществления политики субъектная и объектная оставляющие этой роли не должны быть в конфликте.

Мы рассмотрим великий нарратив экологической системы и политику по уменьшению глобального потепления, загрязнения и разрушения окружающей среду как иллюстрацию того, что мы имеем ввиду, когда говорим о природе и роли историй. Мы противопоставляем великий нарратив историям, рассказанным людьми, занимающимися осуществлением политики по окружающей среде. Мы полагаем, что их истории характеризуются двойственной субъектно-объектной ролью, присущей исполнителям стратегии, а также многонаправленной динамикой. Рассказывая истории, в данном случае об осуществлении политики по окружающей среде, мы как бы оживляем их. Таким образом становится ясно, в чем заключается нарративный подход, предлагаемый нами.

Три великих нарратива окружающей среды

В простой форме великий нарратив окружающей среды звучит следующим образом: человечество использует ограниченные ресурсы при производстве товаров и услуг, для увеличения дохода, благосостояния и экономического роста. В дополнение к товарам и услугам, в результате неизбежно производятся загрязнения различного рода, что наносит урон окружающей среде и может со временем разрушить ее согласно второму закону термодинакими или закону энтропии (Рисунок 1). С другой стороны, эволюция как технический прогресс и увеличение эффективности использования ресурсов (переработка отходов и т.д.), открытие новых ресурсов может случится раньше, чем разрушение, происходящее по закону энтропии. Таким образом, ключевой вопрос этой дискуссии звучит так - что произойдет?

I Эволюция победит; или

II Энтропия победит; или

III Необходимы срочные меры для поощрения эволюции технологий. Этот сценарий отражает восприятие многих стран, но развитие по нему может произойти только при сотрудничестве их правительств.

Мы рассмотрим третий вариант. Отметим, что он соответствует великому нарративу государственной политики или бизнес стратегии, которые мы описали ранее. Три различных примера аргументации были высказаны Джеймсом Лавлоком (James Lovelock), Николаем Кардашевым и Владимиром Вернадским. Их истории различны, но они являются логичискими и рациональными объяснениями, что, в принципе, могло бы быть принято как доказательство.

Рисунок 1. Закон энтропии

Гипотеза «Гея» Джеймса Лавлока

Согласно Лавлоку, биосфера является живой системой, которую он называет по имени греческой богини Гея. Живая материя на этой планете – это единый саморегулирующийся организм. Гипотеза сильной Геи заключается в том, что все формы жизни являются частью одного живого планетарного существа – Геи. Атмосфера, водная оболочка и земная кора, растения, животные и люди ко-эволюционируют как часть единой Геи, живой Земли. По гипотезе слабой Геи, Земля является ко-эволюционирующей системой, совершенно измененной живыми существами, которые населяют землю, – растениями, животными, людьми. В сильной форме Земная биосфера – это комплексная адаптивная система, действующая по самоорганизующему принципу, который тонко поддерживает баланс подсистем ее образующих в состоянии мета-эквилибриума благоприятном для жизни. Такой баланс был нарушен из-за веков экономического роста и пренебрежения по отношению к Гее. Существующая ситуация с окружающей средой свидетельствует о том, что уже слишком поздно что-то менять. В окружающей среде происходят негативные необратимые изменения (3). (Отметим, что обе версии гипотезы Гея разрушают субъектно-объектные различия, служащие основой великого нарратива, о котором мы говорили ранее.)

Циклы Кардашева

Следуя великому нарративу Кардашева, настоящий кризис окружающей среды – это переходная стадия. Развитие цивилизаций происходит согласно двум предположениям: (I) масштаб производительности и роста ограничен только природными ресурсами и научным знанием; и (II) не существует границ по масштабу ни ресурсов, ни знаний. Из предпосылок (I) и (II) следует предположение, что самоуничтожение какой-либо из цивилизаций не очень вероятно, также маловероятно существование границ потенциала развития. По подсчетам Кардышева, самоуничтожение возможно с относительно низкой (10%) вероятностью, и продолжение жизни - с высокой вероятностью (90%).

Рисунок 2. Циклы Кардашева

Согласно теории Кардышева, цивилизации 1 типа (подобные нашей) используют планетарные энергоресурсы, получаемые в конечном счете от солнца и солнечной энергии, достигающей планеты Земля. Наша цивилизацией сейчас пройдено 70% пути развития стадии 1 типа (рисунок 2). 2 тип цивилизаций может использовать всю энергию солнца или другой местной звезды. 3 тип цивилизации способен освоить большую долю энергии местной галактики. Во время прохождения стадий каждого типа, а также между типами, проходят периоды социальных революций. В момент, когда известные ресурсы подходят к концу, могут возникать войны, экономическая, финансовая и социальная нестабильность (4).

Ноосфера Вернадского

Вернадский видит Земную биосферу как систему обусловленную обменом энергии и веществ с участием всех живых существ. Люди являются разумной частью биосферы. Разумный компонент обусловливает постепенное развитие биосферы по направлению к ноосфере – новому эмоциональному состоянию, сферы человеческой мысли, где законы природы соединены с социальными и экономическими законами. Развитие ноосферы происходит под влиянием антропогенной деятельности на протяжении всей истории. Деятельность человека в планетарном масштабе отражается на верхних слоях Земли – геосфере, гидросфере и атмосфере (рисунок 3). Вернадский утверждал, что биосфера будет преобразована в интересах свободно мыслящего человечества, действуя как единое целое, управляемая глобальными процессами с помощью единой рациональной воли. Он считал эти изменения необратимыми – на смену биосфере придет ноосфера. Будучи частью биосферы и получая необходимые для жизни ресурсы от Земли, люди должны изменить свое представление о природе. Они не должны бороться с ней или идеализировать воображаемый эквилибриум природы и человека, но должны постепенно улучшать взаимодействие с ней, способствовать развитию этого гигантсткого механизма. Новые виды антропогенной активности создают новые источники токсического загрязнения, которые могут стать угрозой существования человека. Вернадский оптимистичен в отношении будущего; однако оно будет зависить от того, насколько люди будут использовать разум и силы для созидания или же саморазрушения (5).

Рисунок 3. Ноосфера Вернадского

Великий нарратив историй и политики

В борьбе между энтропией и эволюционным техническим прогрессом Лавлок отдает предпочтение первому, Кардашев – последнему, и Вернадский оставляет решение за людьми в отношении силы, определяющей конечный результат. Однако эти три варианта великого нарратива скорее комплиментарны, чем противоречивы. Опасения Лавлока могут быть реальными, но они могут также соотносится с переходными периодами циклов Кардашева. В свою очередь, согласно Кардашеву, катастрофический вариант развития имеет небольшую, ограниченную вероятность. Антропоценттрический нарратив Вернадского оптимистичен, но имеет условие – для развития и перехода к ноосфере люди должны изменить свое восприятие природы.

Большинство государств сегодня придерживаются промежуточной позиции. Политика должна быть создана и осуществлена, что требует согласованных действий людей. Необходимо одобрить политику и применить ее, начать действовать. В любом обществе, демократическом или нет, степень убеждения или принуждения к действиям ограничена. Таким образом истории в том значение, о котором мы говорим здесь, приобретают особую важность.

Три истории. Место действия: Россия

Мы выбрали истории трех представителей из лиц, заинтересованных в проблеме окружающей среды в России. Все они будут являться исполнителями в осуществление политики по окружающей среде, какая бы ни была принята в отношении России. Мы приводим примеры, чтобы дать более наглядное представление о том, что мы называем историями.

Логическое обоснование

Мы выбрали вопрос окружающей среды для обсуждения не для получения данных об отношении к экологическому кризису, а скорее для иллюстрации природы историй, что дополнит контекст в котором осуществляется политика. Проблема окружающей среды сейчас широко обсуждается. Поэтому мы могли ожидать, что наши респонденты будут иметь свое мнение по этому вопросу, так как это тесно связано с их профессиональной деятельностью. В то же время они могли бы чувствовать себя комфортно и говорить откровенно: им была обещана анонимность, а так же то, что в процессе интервью не будут затронуты конфиденциальные вопросы бизнеса. Однако, мы попытались дать им понять, насколько серьезно мы относимся к их мыслям и наблюдениям.

1. История Генерального Директора

Генеральный директор компании, работающей на российском нефтяном рынке, является лицом, принимающее ключевые решения. Он серьезно влияет на решения на рабочем уровне. Он управляет компанией, которая оказывает значительное воздействие на окружающую среду посредством колоссальных инвестиционных решений. Он признает, что его знания об изменениях в окружающей среде ограничены. По его словам, существует недостаточный интерес к окружающей среде: но в его компании он оставляет проблемы окружающей среды на рассмотрение отдела по связям с общественностью. Интервью проходило дружелюбно и продуманно, похоже, что он размышляет вслух.

«Проблема глобального потепления – это предмет широко обсуждаемый в настоящее время не только среди профессионалов, но также среди обществености и «проблема частично получила незаслуженно широкий форум для дискуссий». «Но», продолжает он, «я не отрицаю ... ни в коей мере ... возможность глобального потепления,... ... но я не вижу достоверных аргументов, что это то, что мы сейчас наблюдаем», потому что»[это] не подтверждено научно».

Ученые, по мнению Генерального Директора, руководствуются мотивами далекими от чисто научных. Он считает, что роль ученых в экологической деятельности часто ограничивается «получением огромных грантов на осуществление исследований, зарабатывание репутации и популярности в научных и околонаучных, политических кругах. Это – возможность возвеличивания. Он говорит, что «Киотский Протокол абсолютно заслуживающий уважения документ, который предлагает улучшение экологической ситуации на нашей планете через уменьшение выбросов в атмосферу [из-за] определенного рода переработки, сжигания и распространения продуктов производства.» Но он также заявляет, практически в том же предложении: «Я абсолютно не понимаю, какое это имеет отношение к глобальному потеплению».

Терию Гея он интерпретирует по-своему: «Сильнейший, или, говоря языком теории Гея, наиболее подходящий выживет.» Он соглашается с ограниченностью ресурсов ископаемого топлива, однако считает, что это играет минимальную роль в изменении климата: «Существует мнение, что если мы сожжем все запасы ископаемого топлива, существующие на планете, температура атмосферы повысилась бы [только] на 0,02°С».

Во время интервью у него был скорее пессимистический взгляд на природу человека. Он сомневается, что люди ограничат свою деятельность или будут сотрудничать: «Я не припомню много периодов ... [или] ... событий в истории человечества, когда человек не вел бы себя агрессивно».

Но он оптимистичен, почти до противоположного, когда он говорит, что Мальтус (Malthus) ошибался в своей теории о «перенаселенности Земли». «Он умер много лет назад, но его опасения ... так и не стали реальностью.» «Человек»,продолжает он, «демонстрирует удивительную способность к выживанию и адаптации» ... [и] ... «будет способен найти определенное решение, чтобы предотвратить какой-либо нежелательный для себя результат».

2. История Журналиста

Известный журналист, открыт и дружелюбен во время интервью. Он участует в формировании общественного мнения, публикуя свои статьи об энергетическом секторе в одной из главных деловых газет России. Он согласен с теорией Гея и взаимосвязью между частями Земли: « [Ч]еловек – не хозяин Земли, а всего лишь часть системы.»

Окружающая среда – это не пассивный объект. Он выражает пессимизм: «Если это саморегулирующийся механизм, если Земля, этот организм, решит, что она перенаселена, тогда она избавится от перенаселения; ... она убъет часть населения и, возможно, это и есть то, что происходит время от времени в периоды масштабных пандемий и катастроф». Он также верит, что проблема изменения климата существует, однако, он думает, что результаты отсрочены во времени. «Это не затронет мое будущее, но может коснуться будущего моих пра-пра-правнуков, разумеется.»

Он также оптимистичен: «Было много сценариев конца света, каждый раз новый ... [версии апокалипсиса] придумывались, но этого никогда не произошло. Человечество изобретет что-нибудь, чтобы выбраться из этой ситуации». Он подтверждает, что экономика развивается в неотрывной связи с процессами в энергетическом секторе: «Как мне кажется, все как-то влияет на российский энергосектор, на добычу нефти и газа, так или иначе.»

Он осведомлен об опасности голландской болезни для России. «Те, кто работает в нефтяном бизнесе шутят, что над Россией нависло ресурсное проклятие». Несмотря на огромные запасы энергетических ресурсов: «Они у нас есть и мы не знаем как не растратить их бесцельно ... но мы на самом деле не хотим развиваться».

Он воспринимает изменение климата как толчок к экономическому и технологическому развитию в России: «Конечно, если будет глобальное потепление, то это будет значить, что потребление энергии (полученной из ископаемых источников) уменьшится. Возможно, получится так, что Россия перейдет с неэкологичного топлива, бензина, на что-то более экологичное, биоэтанол, например». Политика Киотского Протокола в отношении окружающей среды «будет побуждать нас к развитию, потому что у нас будет все меньше шансов расчитывать на наши ресурсы».

3. История Потребителя

Он – крупный энергопотребитель, бизнесмен. Он оценивает проблемы окружающей среды двояко. Часто он серьезен, но затем начинает улыбаться своим собственым выводам. «Нет никакой опасности потепления для нас на Среднерусской возвышенности» ... [и] …»это не проблема для России». Однако «Земля накажет человека однажды за его отношение [к природе] сегодня ... несомненно... она ответит ... ... Ничего не происходит без последствий. Есть необходимость в ресурсах энергии, альтернативных ископаемым источникам топлива, например, ядерная энергия, даже несмотря на то, что она может быть опасна ... [но] ... все опасно. Выйти на улицу – опасно!»

Он сосредоточен на чрезмерной зависимости российской экономики от энергетического сектора: «Да, нефть приносит [рост] ВВП России; они [правительство] ... только продают газ, нефть и дерево. Если каждый бы перешел на альтернативные источники энергии и не покупал бы энергию от нас, я сказал бы – Слава Богу! Чем скорее это случится, тем лучше для России, ... . Мы разрушили нашу экономику с этой нефтью».

Возвращаясь снова к чрезмерной зависимости от нефти и необходимости создания более сбалансированной экономики, он продолжает: «... до тех пор, пока что-нибудь не случится [и российские ресурсы иссякнут] ... ничего не изменится; ничего не случится пока [нефтяная] труба не пересохнет».

Он оценивает регулирование в отношении окружающей среды как «неэффективное». Говоря о Киотском Протоколе, он заявляет: «Очень сложно регулировать что-нибудь в нашей стране ... потому что ... [подходящие] отчеты всегда могут быть составлены нашими [российскими] умельцами ... , не проблема». Он развивает тему прогноза Мальтуса, но уже в отношении России: «Нефть закончится и все, для нашей страны будет кризис».

Он шутит: «У нас даже нечего будет есть ... потому что у нас нет своего сельского хозяйства, и никто нам даже хлеба не даст просто так».

Он указывает на то, что он «не воспринимает Россию как часть мирового сообщества». Его взгляды являются смесью славянофилизма, сельскохозяйственной темы и нежных сентиментальных чувств к земле, плюс марксизм. Ясно, что он неоднозначно относится к проблеме окружающей среды. Он не воспринимает интервью с полной серьезностью, но он очень откровенно демонстрирует ход своей мысли.

Организации как истории

Истории, как мы их определяем, представляют собой оценку событий, прошлых или настоящих. Наши истории проецируют прошлое на будущее или пытаются синтезировать будущее из частей настоящего и прошлого. Они – попытки индивидуумов или группы объяснить происходящее в этом мире. Они – смесь серьезного и шуток. Они выражают надежды и страхи. Оптимизм и пессимизм выражены почти в одинаковой степени в отношении одних и тех же фактов или того, что воспринимается как факты. К тому, что ученые понимают как факты, люди часто относятся как к мнениям, а не фактам.

Мы попытались сохранить перспективу потока сознания в наших интервью, чтобы показать, что хотя мы старались направить их, они сохраняют элемент хаоса. К тому же исследователи часто навязывают порядок, чтобы объяснить истории. Но тогда их смысл – это тот смысл, что вкладывает в них исследователь, а не смысл истории. Истории олицетворяют индивидуальное понимание мира. Когда истории рассказаны в группе, например, среди друзей, коллег или в интервью, тогда мы имеем групповые истории, которые неточно совпадают с отдельно взятой историей.

Истории также обусловлены их контекстом. Различные истории будут рассказаны на работе, среди коллег; в разговоре с руководителем; в формальной или неформальной обстановке; внутри организации или вне ее; между друзьями или любимыми. Невозможно отделить историю от ее контекста. Истории выражают то, как это - жить в мире. Что мы называем историями, Хайдеггер (Heidegger) описывает как Дазайн; Бытие в Мире (6).

Русский формалист Шкловский делает различие между историями – тем, что на самом деле случилось, последовательностью событий, и дискурсом – как это было описано, мифом. Эта двухуровневая конструкция современной нарратологической теории показывает, что количество мифов, то есть интерпретации того, что случилось (Мифов) будет равняться количеству людей, учавствовавших в одном и том же событии (7). Форма будет той же для них всех; содержание будет только частично совпадать в группе; и каждый может наполнить - и наполняет – эту форму тем смыслом, который считает соответствующим. Все вместе эти уровни вносят свой вклад в великий нарратив.

Истории повествуются с помощью языка. В русском языке, также как и во многих других, одно слово может иметь несколько значений в зависимости, например, от профессионального контекста. Существует также множество заимствованных слов, в частности, в управленческой и бизнес лексике. Часто рабочий язык в разных организациях, или даже отделах одной и той же организации, не совместим - употребляемые слова имеют разное значение. В этом случае, политика или стратегия, как руководство к действию, по сути содержит элемент неоднозначности. Для многонациональных организаций или международной регуляционной политики это – проблема со времен Вавилона. Политика или стратегия трансформируется в мифы посредством языка в тот момент, когда она спускается исполнителям. Мы утверждаем, что трансформация при подаче информации снизу вверх очень важна.

Если мы попытаемся внести порядок в истории, мы исказим их, получится что-то совершенно другое. Как исследователи, мы испытываем это искушение. Иногда это целесообразно. Научные теории и великие нарративы, приведенные в качестве примеров ранее, возникают из личных историй, многие из которых обладают характеристиками историй как мы их описали: двойственность, противоречивость, юмор, опасение, непоследовательность. Истории используются, чтобы объяснить смысл тех аспектов мира, которые находятся, вероятно, за пределами понимания, но с этими аспектами мы должны иметь дело в каждодневной жизни.

Некоторые аспекты и объяснение их смысла выражается в теориях, которые мы создаем или в возникающих великих нарративах. Хотя великие наративы и теории необходимы, как необходим язык, они повествуют только часть истории. Они объясняют смысл только частично. Всегда существует непознанное, что-то непринятое во внимание в исходных историях. Истории как мы описываем их – это необработанные формы. Дэвид Бодже (David Boje) называет их анте нарративами. Они анте в том смысле, что предшествуют (или существуют до того) как создан упорядоченный великий нарратив. Они также анте в смысле, что каждый прав, что оставляет множество альтернативных возможностей открытыми, которые, в свою очередь, закрываются великими нарративами. Факт, что они все еще открыты, подтверждается хаотическим видом рассказанных историй (8).

Когда мы создаем теории и проверяем их, мы делаем это в условиях контролируемых экспериментов, пытаясь исключить переменные, которые не имеют отношения к теории. В экономике мы делаем предположения, которых должны придерживаться, чтобы теория работала. Великий нарратив исключает другие возможности и интерпретации, в то время как истории, как мы их определяем, - нет. Организации, так как они состоят из людей, состоят из их историй.

Истории проливают больше света

Мы поместили истории в контекст осуществления политики по окружающей среде. Политика частично обусловлена тем, чей взгляд на великий нарратив принят, вместе с текущими приоритетами и обстоятельствами. Часто те, кто принимает решения в правительстве или в бизнесе ограждают себя от возможных потерь, предпочитая решения действующие в краткосрочной перспективе долгосрочным. Они сами могут уже не присутствовать в долгосрочной перспективе. И наши истории выявили эти опасения.

На стадии создания политики интерес связан со стратегическими целями, ожидаемыми возможностями, а также нормами, ценностями и приоритетами государства или бизнеса. Истории, которые мы привели, иллюстрируют в общих чертах контекст, в котором происходит осуществление стратегии и ее адаптация. Они показывают то, что исключается великим нарративом и указывают на точки сопротивления.

Великий нарратив консалтинга направлен сверху вниз, в том виде как мы описали. Для тех, кто принимает решения, это – вызов, увидеть, что остается за рамками великого нарратива, понять отклонение, а не «распознать» это как обычный факт, соответствующий истории, служащей основанием для политики. Так мы распознаем слово с измененным порядком букв или читаем его, не замечая опечатки. Наше сознание услужливо предлагает нам готовые решения, оптимизируя ответ. Таким образом, рациональное основание для принимающих решения базируется на ограниченной рациональности и становится дурным подспорьем. Продолжая нашу аналогию с языком – если не существует записи в словаре для нового слова, то вероятность, что полученный оптимизированный ответ нашего мозга будет ошибочным, значительно возрастает.

Руководство, в более широком смысле, - как гражданское правительство или руководящий орган коммерческой, академической, религиозной или другой формальной организации, ограничены в своей возможность заставлять людей – наемных сотрудников, граждан, подчиненных – осуществлять политику. Основываясь на предположении, что люди играют двойственные роли как объекты и субъекты, те, кто принимает решения влияют на людей как на объекты, но в гораздо в меньшей степени – как на субъекты. Способность людей исполнять решения будет той частью истории, которая исключена из великого нарратива и ею традиционно пренебрегают. Обратив на это внимание, лица, принимающие решения, получают возможность согласовывать свои стратегические цели с существующими возможностями человеческих ресурсов.

Действуя на основании ограниченной рациональности, лица, принимающие решения, часто пытаются скорее соответствовать критериям адекватности, чем принять рациональное решение. Это называется сатисфайсинг («satisficing» - от слов «satisfy» – «удовлетворять» и «suffice» «быть достаточным»), и предполагает принятие решений, близких к оптимальным. Другими словами, адекватный в данном контексте будет значить рациональный с частью иррационального. Предполагается, что этот иррациональный компонент позволит исполнителям стратегии «распознать» и принять политику.

В этом процессе важная роль принадлежит Мифам. Они «работают переводчиком» между рациональным и иррациональным, передавая организационное знание людям (наемным сотрудникам, гражданам, и т.д.), выстраивая в одну линию их бытие в мире с целями организации и вовлекая их в процесс исполнение стратегии, не только в качестве объектов, но, что более важно для успешного принятия политики, как субъектов.

Для различных стадий процесса работы с политикой необходимы разные Мифы. Во время процесса принятия политики/стратегии истории в организации будут меняться, как будут видоизменяться восприятия, ожидания и опасения тех, кто будет рассказывать истории. Они будут демонстрировать, насколько близки истории к планируемому восприятию во время стадий процесса. Истории все еще будут разрозненными, но их мониторинг покажет, насколько далеко они будут от рациональной стратегической линии. Лица, принимающие решения, будут осведомлены не только о том, что происходит, но, что более важно, как понимается то, что происходит, что позволит действовать упреждающе, до того как возникнут непредвиденные обстоятельства.

Нарративный анализ служит лакмусовой бумагой для историй тех, кто вовлечен в процесс осуществления стратегии. Истории также являются необработанным материалом, из которого возникают новые великие нарративы – политика, стратегии. При этом появляется возможность учитывать новые возможности; движение направлено снизу вверх.

Наша история нарратива для лиц, принимающих решения, не противоречит традиционному подходу, а дополняет его. Это – другой угол зрения на великий нарратив традиционного консалтинга работающего сверху вниз. Мы рассмотрели пример изменения климата, намеренно фокусируясь на весьма специфическом случае; однако, нарративный анализ применим к любой организации, где есть истории.

Мы посвящаем эту статью тем, кто работает в коммерческом и государственном секторе, кто был удивлен, что часто работа консультантов разочаровывает. И мы обращаемся к консультантам, которые с удивлением обнаруживают, сколько из их отчетов складируется в дальний угол и забывается. Также как в истории с Насреддином, с которой мы начали, объяснение этому разочарованию простое – мы часто ищем не там, где нужно, потому что « … светлее здесь.»