Механика нашей жизни, или Чего мы не сделаем?

Никита Бутомо, независимый эксперт по развитию бизнеса

«О Володе Высоцком я песню хотел сочинить…»

В Доме Книги продается книга о Сереже Курехине. Вот о нем я и хотел бы с вами поговорить. О чем пойдет речь? О судьбах Вселенной, конечно!

Она, судьба Вселенной, жалка и представляет собой череду сменяющихся состояний, в конце которых – тепловая смерть. Сначала исчезнут звезды, их поглотят черные дыры, как и всю другую материю, потом растают и они, благодаря «туннельному эффекту» и мир заполнит монотонное излучение, одинаковое во все стороны, похожее на то, что льется нам с экранов телевизоров. Кроме излучения, ничего не будет. Но, вот Сережа Курехин останется.

Как так? Почему? Он не принадлежит этой Вселенной?

Нет, просто излучение его не возьмет.

Но давайте по порядку.

Недавно у нас с женой состоялся разговор. О судьбах русских, конечно. Я сравнил русских с Гигантами. Гиганты – это порождения Уранидов (или Кронидов?) и Геи, Матери-Земли. С ними сражались бессмертные боги в Гигантомахии, которую едва не проср..ли, если бы не Геракл. Короче, с Гигантами дело было совсем плохо. Хуже некуда. А чем же они не угодили?

Дело в том, что, рассматривая эстетику древних греков, мы видим у них явное преобладание такой важной эстетической характеристики, как мера. Без меры грек не видел красоты. Ну, а в чувстве красоты вы ведь ему не откажете, правда? Ну, если этруски неумело копировали греков и римляне приглашали из Греции ваятелей – ведь, правда, греки умели сделать вещь красиво? Да?

Ну вот, будем тогда полагаться на их мнение в вопросах красоты. Красоты, но не эстетики. Эстетика. Как наука о красоте, у всех народов разная. Бывает и «эстетика Безобразного» (термин А.Ф. Лосева), между прочим! Да, но у греков эстетика подразумевает одновременно и красоту и меру, ограниченность проявлений. И греческие боги, конечно же, являют собой образец того, чему нам, грекам, надо следовать.

В каждом из богов заключено совершенно ясное представление о том, что правильно. Выражения мыслей, эмоций глубоки, но не самодовлеющи. Бог хочет сказать, сказать красиво, сделать красиво, жить красиво, а не наблюдать за собой при совершении действия, не упиваться собой, своим состоянием. Это называется потерей меры.

Гигантам была совершенно чужда мера, как таковая. Они ее не знали, и знать не хотели. Греки описывали, от лица греческих богов (которые с ними сражались), что черты лица Гигантов были искажены – болью, страхом, ненавистью. Они поэтому, с точки зрения богов, были некрасивыми, потому что Гиганты думали о том, как они бросают камни, копья, как они борются – больше, чем о победе, чем о цели.

Гиганты были в процессе и только в процессе. Это казалось непозволительным, потому что это было некрасиво. Гигантам не надо было учиться, ходить в школу, прививать себе понятие прекрасного. Они принимали себя такими, какие они есть. «Все что естественно – то не безобразно» – вот их лозунг. И поэтому я привел Гигантов в пример того, что они похожи на нас, русских.

Мы и Гиганты, говорил я, – пещерные люди. Есть такое понятие – «культура». У нас и у Гигантов его нет, если понимать под культурой разделяемое всеми людьми на планете принципы общежития, овеществленные в произведениях искусства, а не культурный пласт одной территории, как, например, понятие «культура ацтеков» (начисто лишенных культуры в первом смысле).

Эстетика учит, как правильно действовать. Действуя так, ты наносишь минимальный вред окружающим людям и себе. Люди стараются действовать согласно требованиям эстетики – это одна позиция. Позиция попроще говорит: старайся, но не очень! То есть, некоторые твои действия будут «не очень», но, типа, все переживут. Позиция еще ниже говорит: не старайся. И так хорошо! То есть, действуй, как придется.

Мы придерживаемся четвертой позиции. Когда неследование за эстетикой отрицает и само действие, как элемент упорядоченности (и, значит, эстетики). Мы вообще не делаем этого. Ничего. Эта позиция настолько начисто отрицает эстетику, что эстетика даже не может его, действие, поругать, поскольку его нет!

Мы говорим о Сереже Курехине. Я был не на одном его концерте. Было непонятно. Я смотрел его фильм «Два капитана-2». Было смешно и странно. Я смотрел его передачи про «Ленин-гриб?».

Понимали ли мы, что это – не только эстетика абсурда? Понимали ли, что Курехин и БГ – это не только эстетика иррационального, это не «дзен-буддизм» в стиле Шинкарева, а что-то большее? Наверное, нет. Наверное, надо было наступить новому веку и развиться интернету и мобильной телефонии, и глобализация должна была захватить весь мир, и Китай должен был стать мировым лидером – то есть, все должно было стать с ног на голову, чтобы мы почувствовали место Курехина во Вселенной.

Оно, это место, непростое. Человеку мешает среда. Она физически с ним борется, как в «Миллиарде лет до конца Света» Стругацких. Она мешает ему делать то, это. Его не понимают. Ему навешивают ярлыки. Вот Курехин, отлично помню, ведет передачу и начинает говорить про красоту тоталитарного строя. Все в недоумении, но помалкивают, тогда это было совсем не принято. Не то, что теперь, но совсем не о красоте… А потом говорили, что Курехин, якобы, «спелся» с фашистами и якобы БГ про его смерть сказал: «А нечего заигрывать с Дьяволом».

И все нам становится понятным! Вот такой вот человек живет: особенный, как (перечень имен…). Он, как любая «творческая личность» (еще один штамп), имеет на все свое собственное мнение, но не стоит к нему присматриваться и прислушиваться. Надо его «просто любить!» (еще один штамп, из «Неоконченной пьесы для механического пианино», или же «у него не сложилась личная жизнь» (еще один штамп). Вот он такой! Но, конечно, цивилизацию он не свернет со своего пути, не бойтесь! Все будет хорошо!

Объясняя необъяснимое, мы успокаиваемся. Мы втискиваем человека в известные нам рамки, а на самом деле себя. Нам же непонятно, почему Сережа не может быть, «как все»? А, действительно, почему?

Я только наметил то чудовищное давление среды (это мы с вами, между прочим, а не трамвай!), которое обрушивается на такого как Сережа при рождении, и не за то, что сделал, а без действия, как раз для того, чтобы не сделал. И представьте, сколько из нас с вами не сделало! Не смогли, сломались. Переехала машина. Сбил ледник (как раз тот случай!). Застрелил любовник жены (вот сука!). Я хотел бы вместе с вами подглядеть внутреннее пространство такого человека, его душу, которая нам, пролетариям, не безразлична. «Наш», все-таки человек!

Представьте себе, что через вас течет электрический ток. Или представьте, что это – река. Река цветная, сияющая. От нее веет энергией. От нее вы заряжаетесь, как батарейка – и можете работать, работать, работать…Без конца. Кто-то осваивает эту сторону реки. Кто-то – другую. Река несет в себе информацию. Не вам. Куда – неизвестно. Но – через вас! Кто не хлебнет из речки? Задаром?

Река, конечно, кружит голову. Она. Что характерно, с вами 24 часа в сутки. И не делать что-то вы просто не можете. Скумекав сей факт, природа просто убивает таких людей. Машинами. Гильотинами. Руками нас с вами. Но некоторые выживают.

Что же сделал Сережа Курехин, за что такие дифирамбы? Развил «Популярную механику?» да, бросьте! Расслабьтесь! Ничего не сделал! Просто жил. Это как раз и было тяжело.

Сережа умер от странной и очень редкой болезни сердца. Не веря в совпадения, в случайности, я думаю, что он себе эту болезнь «наработал». Но чем? Тем, что общался с «фашистами»? Я думаю, что энергия, которая текла через него, была очень непохожа на ту энергию, которая течет в нашем углу Вселенной. И сердце, тонкий орган, не справилось. Но это говорит больше против нас: что же такое есть в нашем углу Вселенной, что никакой «Гость» не может здесь долго безнаказанно жить? Его обязательно распнут. Что в нашей Вселенной «не так»? Непростой вопрос.

Возможно и иное, более сложное объяснение. Начав с «пограничной» энергии, на границе нашего и другого мира (как БГ), Сережа постепенно уходил все дальше от вибраций нашего угла Вселенной, рискуя – понятно чем. Жизнью. Но зачем он уходил все дальше? Может быть, он понял, что вся та энергия, которой жил Рок («я был сияющим ветром. Я был полетом стрелы» БГ. «Дети Декабря», альбом) – так же грязна, как и речки в нашем углу и не стоит пить из них. Получается. БГ и мы с ним «пили эту чистую воду» (БГ), а на самом деле, пили совсем не чистую воду? Но где тогда чистая вода? А, Сережа?

Сережа знает, где. Но заплатил за это жизнью, и это того не стоило. Потому что ни одна энергия не стоит жизни человека. Но она, собака, зовет его. А человек – слаб. Поскольку никто-никто не может помочь вокруг, потому что, когда через вас течет река – никто не может понять, то и опереться не на кого. Никто не скажет: это нельзя. Там – смерть! Сережа выступает как гигант в жадном и неуемном желании обладания, знания. Там на самом деле нет красоты. И в этой энергии, Сережиной, нет правды, большей, чем наша правда в нашей мутной речке. Красота есть только в том, как человек идет в новую воду, как он рискует собой, правда не понимая опасности и в том, как он умирает, не понимая, что произошло, что плохого он сделал, за что ему это…

Все это, о чем я написал, очень касается нас, людей бизнеса и людей науки. Перед нами также стоят задачи, что можно и чего нельзя. Говорят, бизнес изначально агрессивен. Говорят, надо сначала заработать миллионы на чужих изобретениях, а потом придумывать «I-phone». Так говорят, но надо ли нам верить?

Сережа учит нас, что надо идти, не оглядываясь. Ни на последователей, ни на друзей, ни на врагов. Надо идти, пока идется. А потом, конечно, упасть.