Почему в России некому работать?

Часть третья. Работодатели

О преподавателях я сказал все, что наболело, в первой статье «Куда исчезают российские таланты?» Теперь о следующих участниках событий – самих работодателях. Представители работодателей вносят свой посильный вклад во все происходящее. И зачастую он не менее весом, чем вложения остальных участников этой сомнительной «сделки».

Я лично представляю эту заинтересованную сторону. И, как уже упоминалось, в силу возложенных на меня обязанностей, занимаюсь организацией практики студентов, проведения тематических лекций на профильных кафедрах, стажировки выпускников и далее по списку можно еще долго перечислять весь спектр оказываемых мною «услуг». И так уж сложилось, что то ли из-за возраста и, как следствие, не столь большого мысленного разрыва со стенами учебного заведения, то ли от чего-то другого, это направление моей работы сразу стало для меня одним из любимых. Более того, то, что я достаточно рано стал руководителем отдела, который управляет этим вопросом на предприятии, в хорошем смысле развязало мне руки и позволило организовать работу в достаточно больших (почти промышленных) масштабах. Не могу не сказать, что действовал я не один. В этом вопросе мне очень сильно помогал мой верный единомышленник, соратник, друг, коллега и просто дорогой человек, который все это время работал вместе со мной в моем замечательном отделе. С моим «сообщником» мы брали на практику столько студентов, сколько не брал никто и никогда. Мы организовывали лекции на профильных кафедрах так, как будто делали это последний раз в жизни. Каждого выпускника устраивали на стажировку как нашего единственного родственника и самого близкого человека.

Но со временем я стал замечать, что что-то идет не так. Я долго пытался понять, где процесс тормозит. Причем на этот раз он тормозит не где-то в учебном заведении, а именно у нас, на нашей родной территории. Первое, что бросилось в глаза, это нежелание самих руководителей подразделений заниматься студентами-практикантами. Руководителей понять можно, ведь это не их основная обязанность. Их повседневный труд перенасыщен текущими производственными задачами, срочными проблемами, которые нужно решать, бесконечными встречами, собраниями и так далее. Тот, кто хоть какое-то непродолжительное время работал на крупном промышленном предприятии, должен глубоко понимать описанное несколькими строчками выше. Мы были готовы решать эти проблемы, тщательно согласовывая с руководителями потребности в практикантах, делая им различные доплаты за руководство стажировкой, регулярно пытаясь внедрить все новые и новые техники в вопросах их мотивации. На какой-то период это срабатывало. Но спустя время все снова становилось на свои места.

И тут я поймал себя на мысли, подкрепленной полученными в тот момент фактами своего руководителя (руководителя службы персонала). Оказывается, дела до этих мелькающих под ногами и перед глазами, словно бельмо, практикантов часто нет у самих… руководителей службы персонала. Мне открытым текстом было сказано, что «практиканты нам не нужны», что это обуза, которую мы постоянно тащим, что от них нужно отказываться и заниматься своими внутренними делами. Я прекрасно понимаю, что перед руководителями служб персонала стоят четкие, порой, напряженно выполнимые цели и задачи, к тому же сурово ограниченные по времени. И, безусловно, не могу не согласиться, что приоритеты в работе должны распределяться именно в сторону действующих сотрудников предприятий и стоящих перед производством задач. Я с таким раскладом был бы согласен полностью и безоговорочно, если бы не два возникающих на этом пути «но»: во-первых, почему кто-то обязательно должен проигрывать? Почему мы должны делать свой выбор, используя принцип «выиграл-проиграл»? Во-вторых, может быть, это и даст какую-то выгоду, но эта выгода будет ограничена строгими временными рамками в виде близлежащей перспективы. А в дальнейшем кратковременная выгода, полученная по принципу «выиграл-проиграл», не сулит ничего больше, чем итоговое катастрофическое разорение. К чему это я? К тому, что заниматься своими действующими сотрудниками, безусловно, необходимо, и факт этот сомнению и оспариванию не подлежит. Но и про будущие поколения, которые через какое-то время придут им на смену, забывать крайне опасно. Приток свежей крови – явление естественное и несомненное. К тому же, два этих, с одной стороны, противоречивых направления, вполне можно синергично объединить, достигая впечатляющих результатов. К сожалению, подход «выиграл-проиграл» другого выбора, по крайней мере, пока, не оставляет.

У руководителей служб персонала вы можете увидеть какие угодно целевые показатели, но никак не показатели работы с практикантами, студентами, стажерами и прочими представителями населения, усиленно грызущего гранит науки. Чем-то эта ситуация схожа с ситуацией, о которой мы говорили, рассматривая работу преподавателей. Также и у обозначенных мною руководителей – размер, если можно так сказать, «выручки» не зависит от количества трудоустроенных на завод выпускников профильных учебных заведений. Все если и держится, то исключительно на энтузиазме отдельных лиц.

Часть четвертая. Государственная политика в области образования

Начиная с 1991 года, когда Советский Союз стал частью общемировой истории, на мой взгляд, наше государство сделало все, чтобы разрушить существовавшую систему образования. Долгое время эта система за счет прочной базы двигалась по инерции, продолжая готовить адекватный и приспособленный к рынку продукт. Но со временем прекратилось и это.

Во многих вузах в лихие 1990-е стали закрываться кафедры. Лабораторные мастерские и поточные аудитории стали сдаваться в аренду под станции техобслуживания и ночные клубы. Во многих вузах вопросы предпринимательства и коммерции среди руководителей учебных заведений стали пользоваться много большим приоритетом по сравнению с вопросами учебными.

Параллельно шел неконтролируемый рост количества коммерческих вузов. «Плати деньги – получи диплом!» – вот тот слоган, который смело можно было использовать при рекламе данных учебных заведений. Кроме подрыва престижа многих профессий и специальностей, а также престижа самого государства, данные вузы больше не внесли совершенно никакого вклада в развитие общества за годы своего существования. Может быть, кто-то задаст резонный вопрос о том, какая связь между критикой коммерческих вузов с государственной политикой в области образования, о которой я хотел поведать в этой главе. На первый взгляд, связи нет – это рынок, и он диктует свои условия. Но ведь лицензии и аккредитации на образовательную деятельность выдает именно государство! И именно оно проверяет соблюдение лицензионных требований со строго определенной законодательством периодичностью. Я не буду ничего писать о людях, которые ставят свои подписи и печати на соответствующих разрешительных документах, время и жизнь должны все расставить на свои места, в том числе и в отношении их.

Также нельзя не отметить такой шаг со стороны государства, как введение Единого Государственного Экзамена. Во-первых, это автоматически снизило шансы на попадание в престижный, например, московский вуз, абитуриентов из глубинки. Как ни крути, но уровень подготовки в школах регионов, особенно отдаленных, априори ниже, чем в центре нашей страны. Во-вторых, введение ЕГЭ означает, что высшие учебные заведения лишились значительной доли самостоятельности. Им приходится зачислять абитуриентов на основании экзамена, проведенного не ими. Экзамена, результаты которого они не могут ни проверить, ни проконтролировать. Такая практика игнорирует специфику ВУЗа и, кроме того, приводит к ряду злоупотреблений.

Хотелось бы сказать несколько слов относительно качества подготовки будущих студентов по базовым техническим дисциплинам в школе – физике, математике, химии. В последнее время уровень подготовки по этим предметам достиг дна. Такой слабой подготовки не было за всю историю существования отечественного образования. Большинство школьников, которые в качестве ЕГЭ по выбору успешно сдают обязательную для поступления в технический вуз физику (а таковых не более четверти из всех сдающих ЕГЭ ежегодно), просто не готовы к требованиям, предъявляемым вузами. В вуз изначально поступают слабые, не готовые к серьезному образовательному процессу студенты. Как итог – заканчивают его не более 50% от общего числа поступивших на технические специальности. Школы выпускают явный брак. Фундамент, заложенный школой, никуда не годится. Здание изначально обречено на то, чтобы очень быстро стать ветхим. И вот еще один очень странный и настораживающий момент. Администрация и педагогический состав многих школ открыто призывают школьников и их родителей не выбирать в качестве предмета по выбору физику. Аргументируют либо тем, что это очень сложный для сдачи предмет, либо тем, что ее всегда можно «досдать» непосредственно в стенах вуза. В результате возникает такая ситуация, когда имеющие желание поступить в технический вуз абитуриенты из-за некорректной информации лишаются такой возможности. Да и как действия руководителей школ можно сочетать с неоднократными заявлениями президента и премьера нашей страны о необходимости повышать престиж инженерного образования, мне непонятно. Вопрос, скорее, риторический. Налицо очередные двойные стандарты.

Лично я для себя в ходе своей профессиональной деятельности убеждался в работоспособности и безусловности правила «Отбор важнее обучения». Как уже было сказано выше, вузы возможности осуществлять отбор лишили. Сегодня даже необязательно лично приходить в вуз, чтобы сдать документы в приемную комиссию. Вузы просто стали работать с цифрами и буквами, с «мертвыми душами», уже с самого момента поступления абитуриентов не имея шанса на простое, живое человеческое общение.

Да и сама по себе сдача экзамена в виде теста сужает кругозор обучающегося, заставляет его мыслить в границах каких-то рамок, отучает его от неожиданности и способности на нее реагировать. Очень часто приходится видеть (опять-таки, в силу специфики моей деятельности), когда приходящие на производственную практику дети, которые прошли через сито ЕГЭ, не способны ответить на элементарные открытые вопросы. Видимо, та часть мозга, которая отвечает за креатив, созидание, мышление, находится в «спящем режиме». Но с другой стороны, когда ты им подкидываешь несколько вариантов ответа для выбора, дети тут же преображаются и становятся способны в рамках заданных вариантов предлагать определенные решения.

Помню, как заведующий кафедрой литейного производства моего родного вуза однажды сказал, что министра образования за введение ЕГЭ нужно приговорить к публичному расстрелу на Красной площади. Не буду ни присоединяться, ни опровергать мнение одного из представителей науки. И в здесь скажу лишь то, что жизнь все воздаст по заслугам (если уже не воздала).

Также меня совершенно шокирует факт внедрения новых образовательных стандартов, сочетающихся с уходом от специалитета в пользу бакалавриата и магистратуры. Я никогда не понимал, для чего это нужно делать. Долгие десятилетия система специалитетов была востребована и ни у кого сомнений не вызывала, а тут вдруг ее решили поменять и внедрить бакалавриат. Зачем? Неужели от перестановки слагаемых местами поменяется сумма? Неужели нет более важных, серьезных задач, за которые необходимо взяться в первую очередь? Как-то по телевизору я услышал ответ на этот вопрос. На одном из центральных телеканалов в одной из новостных передач было сказано, что переход обусловлен тем, что диплом специалиста не котируется за рубежом, и ни один наш выпускник не способен там с таким дипломом найти себе работу. И что, дескать, диплом бакалавра и уж тем более магистра эту проблему и призван решить. С тех пор телевизор я не смотрю.

Но как это понимать? Для чего, в частности, моя родная Компания должна заниматься подготовкой отечественных студентов, организовывать им практики и т.д.? Для того, чтобы потом эти студенты уехали работать за границу? А кто же тогда будет работать у нас в стране и поднимать нашу экономику? Может быть, это все шутка, и я все неправильно понял? Но решение принято, и все образовательные учреждения системы высшего профессионального образования поголовно перешли на подготовку бакалавров и магистров. И вот что интересно. Отношение самих руководителей вузов. Они-то это все прекрасно понимают. Недавно я общался с заведующей нашей профилирующей кафедры, которая мне сказала, что один из высокопоставленных руководителей вуза открытым текстом говорит о том, что новый образовательный стандарт приведет к тому, что институт будет готовить исключительно «никому не нужных недоучек». И причем говорит это убедительно, аргументировано и без нотки сожаления в голосе. Эвона что! Новый образовательный стандарт призван готовить недоучек! Первоначально объявленная по телевизору информация оказалась ложной, и, вместо повышения престижности отечественного диплома в иностранных государствах, мы перешли на принцип «Так не достанься же ты никому!» Что ж, как известно, все вещи создаются дважды – один раз в нашем воображении, другой раз на практике. Если у руководителя такого высокого уровня в голове такие мысли и такие конечные цели, то остается только молиться за то, чтобы они никогда не материализовались.

Резюме

Так в чем же главная причина того, что современная отечественная система профессионального образования разрушена? Я попытался выделить четыре стороны, участвующие в процессе – самих студентов, профессорско-преподавательский состав, работодателей и государство. Главное же, мне кажется, нужно искать в рассогласованности каждого из этих компонентов. То, что происходит сейчас, напоминает события из известной басни Крылова про лебедя, рака, и щуку. Только этот триумвират нужно расширить до квартета, разбавив, например, кошкой или собакой – и легендарная басня обретет современный вид.

Именно рассогласованность! Каждая из сторон преследует исключительно свои, во многом даже эгоистичные цели и интересы. Ни о какой совместной работе не может быть даже и речи.

Главные цели студентов – получить диплом, порадовать родителей, «стать человеком», не попасть в армию и т.д. Работать на благо отечественной металлургической промышленности, сделать эту профессию делом всей жизни? Нет уж, сейчас это не модно. Сейчас модно потреблять. Сейчас модно соревноваться – у кого дороже телефон, быстрее машина, изящнее одежда. «Вокруг мир, триумфальные арки, новые девайсы, иномарки, стильно одевайся. Образ жизни – статус и социальные сети, здесь это важно, я прощаюсь с этим (Влади «Каста»)». Вот к чему нужно стремиться!

Стратегические цели работодателей – получение прибыли, борьба с издержками, снижение себестоимости, повышение производительности. Студенты, их подготовка, да и взаимодействие с вузами в целом – ну никак в это не вписываются. Присутствие на предприятии студентов, как правило, наоборот ведет к прямо противоположным событиям – производительность падает (если студентов зачислить на период практики в штат), прибыльность не растет (выплата именной стипендии платится именно из прибыли), да и вообще студенты – это и есть издержки. Издержки временные, финансовые, трудовые. Оборудование – это инвестиции, а люди – это затраты. Такова печальная правда современной экономической системы. Возьмите любой учебник по бухгалтерскому учету – и в нем вы найдете подтверждение моих слов.

Основные цели большинства профессоров – как это ни печально, но сводятся к получению денежных средств. Благо, сейчас для этого не требуется прилагать каких-то больших усилий. Выходи и читай лекции. Не важно, из каких источников ты собрал материал – из новейших ли, или еще из тех, по которым учился сам. Не важно, стал ли студент великим мастером своего дела или захлебнулся в собственной посредственности и невостребованности. Не важно, выложился ли ты на 100%, использовал ли в занятиях все современные достижения в области построения образовательного процесса, или просто отбыл номер. Все это не имеет значения, ведь твой заработок зависит исключительно от количества твоих «горловых».

Приоритетная цель государства – показать кто тут главный. Государству всегда виднее, что нужно для нашего общего блага. Мнение простого народа при разработке вариантов ответа на такие вопросы государство обычно не интересует. Государство так решило – и точка. И не важно, что по этому поводу думают работодатели, сами студенты или кто-то еще. Только вот зачастую это благо в итоге оказывается настолько далеко от нас, что уже не возникает ни мысли, ни желания его подтянуть обратно поближе.

Полная рассогласованность. Отсутствие какой-либо системы. И это на фоне постоянно растущего как на дрожжах количества совещаний, круглых столов, конференций, посвященных «Проблемам взаимодействия учебных заведений и работодателей в вопросах подготовки кадров для промышленности» и т.д. Число подобных мероприятий в последнее время просто зашкаливает. Я по молодости начал было активно в таких встречах участвовать и, может быть, продолжал бы участвовать, если бы не несколько очередных «но». Во-первых, если так часто собирать подобные мероприятия, и если даже гипотетически предположить, что чьи-то идеи будут приняты и одобрены к внедрению в жизнь, то у меня возникает резонный вопрос – кто и когда их будет внедрять? Непонятно, останется ли время и силы на реализацию принятых на таких встречах решений. Во-вторых, однажды я стал свидетелем и вовсе чего-то странного. Меня пригласили на один из описанных выше круглых столов. Как обычно, пригласили и работодателей, и представителей учебных заведений, и представителей госорганов по части образования. Стол действительно был круглый – за ним сидел кто угодно, но только не работодатели. При этом для работодателей был сооружен своего рода «зрительный зал», где все пришедшие на встречу промышленники и бизнесмены и разместились, наблюдая за тем, как представители государства радеют о том, что лучше сделать для благополучия работодателей. Вакханалия эта продолжалась пару часов. После проведенного «мастер-класса» в обескураженном и даже немного оскорбленном состоянии я побрел в свои родные рабочие пенаты… В-третьих, как уже было упомянуто, почти с фанатичностью говорится о том, что все вопросы в области подготовки кадров всем сторонам нужно решать совместно. И на многочисленных круглых столах это зачастую возводится в качестве главной темы и повестки совещания. Но очень часто дальше громких заявлений дело не идет! Примером тому может служить случай, произошедший с приглашенными из Москвы профессорами для подготовки наших литейщиков. Профессура привезла с собой материалы тридцатилетней давности, абсолютно не связанные с текущими и перспективными задачами, стоящими перед литейным производством Компании. Они рассказывали, безусловно, важные вещи (и как литейщик по образованию я прекрасно понимаю значимость и необходимость рассмотренных тем), но это все относится к фундаментальным понятиям в области теории литейных процессов, которые были предложены Б.Б.Гуляевым еще в середине прошлого века! А какие тесты они разработали для наших сотрудников! Я сам попробовал эти тесты решить, но так до конца и не понял, для кого они в итоге были предназначены – то ли для перспективных мастеров-технологов, производящих продукцию с высокой добавленной стоимостью на суперсовременном оборудовании, то ли для кандидатов технических наук, защищавших свои диссертации тридцать лет назад. Не очень верится в то, что именно так должна выглядеть настоящая связь между вузами и работодателями. Жаль, что практика очень часто и очень сильно расходится с делом.

Каковы же возможные решения этой непростой задачи? Конечно же, они есть. Хоть ситуация и запутанная, но она некритичная. Все в мире идет по кругу. За подъемом идет спад, за взлетом – провал. Ничто не вечно под луной. Пережили войну – переживем и это.

Первое, что мне приходит на ум – повышение престижа профессии преподавателя. Ему должна платиться такая зарплата, благодаря которой он напрочь забудет обо всех мирских проблемах и заботах. В этой связи заявление избранного президента о необходимости увеличения заработной платы профессорско-преподавательскому составу до уровня 200 % по сравнению со средней по региону – можно смело приветствовать. Осталось только дождаться, когда это заявление будет внедрено в жизнь. Нужно всеми силами стремиться к тому, чтобы профессия преподавателя вуза вновь относилась к числу элитарных профессий общества. Это повысит качество образования, снизит коррупцию, поднимет престиж государства в целом. НО! Ни в коем случае нельзя забывать о том, о чем я неоднократно говорил в своей статье – и про обучение преподавателей, и про опыт их практической деятельности, и про показатели эффективности их работы. Более того, разработка четких критериев оценки эффективности их деятельности должна стоять во главе угла. Иначе денежные прибавки будут получать не те, кто работает, а те, кто «красиво говорит и ...». Пока не будет запущен реальный, в достаточной степени объективный инструмент контроля результатов деятельности каждого преподавателя, изменять финансовое положение, скорее всего, нельзя! Когда такой механизм, пусть и со «скрипом», но начнет работать, вот тогда и нужно будет увеличивать заработную плату, но не всем, а тем, кто показывает РЕАЛЬНЫЕ результаты.

Когда речь идет о совместных усилиях по решению этого непростого вопроса, хотелось бы, чтобы дело не ограничивалось одними только лозунгами. Нельзя сказать, что совместного взаимодействия нет вообще. Например, опыт показывает, что периодически наблюдаемое привлечение отдельных специалистов-практиков с предприятий для чтения лекций в вузах (как это делал топ-менеджер крупной производственной Компании) – мероприятие очень полезное. Но в рамках разовой акции его явно недостаточно. Желательно, чтобы наиболее подготовленные специалисты предприятий читали не отдельные лекции, а целые курсы. Это можно осуществить при условии, что специалисты будут заинтересованы в этом. Как это сделать? Одним из вариантов является присвоение привлеченным специалистам промышленности звания приват-доцента – по образу и подобию дореволюционной России и некоторых стран в настоящее время. Работники предприятий значительно быстрее, чем преподаватели вузов, получают информацию о различных новинках. Это связано с тем, что в последнее время новые работы, особенно фундаментального типа, появляются очень редко. Обладая доступом к новой информации действующие «промышленники» имеют серьезную фору перед кем-либо как в вопросе защиты диссертации, так и в вопросе присвоения научного звания. И, безусловно, немаловажен факт, что именно приват-доценты после того, как завершат производственную деятельность, могут пополнять ряды преподавателей вузов. Такие сотрудники, на мой взгляд, это именно то, что вузам сейчас нужно. Возраст, в котором производственники выходят на пенсию – в среднем 50-55 лет. Для преподавателя кафедры это, по сути, молодость, начало новой эпохи в жизни. И после выхода на пенсию, при должном отношении к своему здоровью, такой сотрудник той или иной кафедры может с успехом проработать на преподавательском поприще еще лет 10-15 как минимум. Сейчас зачастую предприятия покидают зрелые и в то же время очень светлые головы. И почти всегда среди единственных занятий, которым они могут посвятить себя после ухода из промышленности, являются рыбалка, просмотр телевизора и воспитание внуков. А кладезь знаний, накопленная за годы производственных дел, так и остается навсегда невостребованной. Да и сам человек, скучая по работе, очень быстро «засыхает». Конечно, введение института приват-доцентов – это тяжелый вопрос. Полагаю, что и решаться он должен на самом высоком уровне.

Хотелось бы большего ожидать от самого студента. Нужно ввести очень четкую систему информационной, агитационной, мотивационной работы еще на этапе обучения в школе. Выпускник школы должен четко для себя понимать, что, поступив в то или иное учебное заведение, он выбирает себе судьбу если не на всю, то уж точно на внушительную часть своей жизни. Также уместным будет включить в программу обучения в вузе, точнее при вступительных испытаниях (но как это сочетать с ЕГЭ?), возможность диагностировать уровень мотивации и прочих компетенций выпускника школы. Требуется это для того, чтобы исключить и пресечь на корню попадание случайных людей на стратегически важные объекты (ядерные и электрические станции, шахты, металлургические предприятия и т.д.). Современные инструменты оценки людей это сделать позволяют.

Но без четкой системы госраспределения на одной агитации и оценке уровня мотивации далеко не уйдешь. В советское время такая система распределения существовала, и она позволяла вузам и сузам готовить выпускников под заказ конкретных предприятий. Государство тратило на образование своих граждан немалые деньги и вложенные средства с годами окупались с лихвой - промышленность росла огромными темпами, развивалась наука. Быть инженером считалось престижно. Но система рухнула, и 20 лет с момента развала СССР государство выкидывает деньги на ветер, готовя инженеров, металлургов, шахтеров, которые потом продают сникерсы и марсы, складывая прибыль в карман американского дяденьки. Миллионы людей занимаются тем, чему не учились, являясь, по сути, дилетантами.

Сегодня примером точечной подготовки могут служить целевые группы, формирование которых призвано решить проблемы с распределением выпускников. Целевые группы формируются под заказ конкретных работодателей, и отличие студента целевой формы обучения от студента обычного состоит в том, что студент-целевик обязан после завершения обучения прийти работать на предприятие, которое выбрало его на так называемом «драфте» еще когда он был школьником. Но опять же – подобные формы взаимодействия являются пусть и приятным, но все же исключением из общих правил.

Для того чтобы прийти к системе в целом, может быть, даже стоит ввести закон, обязывающий выпускника отработать по полученной в учебном заведении специальности не менее трех лет, в случае, если за его обучение платило государство (это является нормальной практикой, когда сотрудник предприятия, проходя какое-либо обучение за счет работодателя, обязуется отработать определенное время после завершения обучения). При этом в законе можно прописать, что первый год зарплату такому сотруднику платит государство, второй год – работодатели и государство в соотношении 50/50, третий год – уже работодатель. После этого, как говорится, уже можно будет определяться. В случае если же выпускник отказывается отработать по полученной специальности, то он будет обязан вернуть государству потраченные на его обучение средства! Например, за счет увеличения ставки подоходного налога с 13% до 26% в течение следующих пяти лет и т.д. В законе обязательно следует предусмотреть отсутствие влияния выпускников на штатную численность предприятия – для многих работодателей в современных рыночных условиях наличие такого пункта будет крайне востребовано.

Также уже отмечалось, что в данный момент наблюдается явный перевес высшего образования по сравнению со средним профессиональным и начальным профессиональным. Налицо очень низкий престиж инженерной и рабочей профессии (все хотят быть экономистами, юристами, начальниками, но уж точно не автомеханиками, слесарями и металлургами). Без информационной работы здесь тоже не обойтись, но должна эта работа сопровождаться жесткой ревизией значительного большинства коммерческих вузов, о которых я успел упомянуть. Может быть, даже следует ввести госрегулирование на выпуск юристов и экономистов (алкоголь же нам запрещают покупать ночью), скорректировав цифры в сторону увеличения количества инженеров и рабочих кадров (президент, кстати, об этом тоже говорит). Выровнять спрос и предложение на рынке образовательных услуг и рынке труда – это один из естественных и неопровержимых законов, пусть и экономических.

Все эти западные стандарты – ну зачем они нам? Так ли уж мы не сможем без них обойтись? Нужно ли это все? Не распыляем ли мы наши силы понапрасну? Ведь у нас же была своя, рабочая, действенная система. Почему вдруг она стала считаться неэффективной?…

Послесловие. Исповедь клерка

Я – работодатель. Я говорю вам все абсолютно искренне и как есть. Все, как я вижу сам. Я не претендую на истину в последней инстанции. Но на все происходящее без сожаления я смотреть не могу. Может быть, даже на этих страницах я не смог отобразить того, что накопилось за все эти годы в моей душе.

Я – соучастник событий, неспособный влиять на ход истории. Меня поглощает система, я принимаю на себя образ жертвы, и сам с каждым разом все больше растворяюсь в череде насущных, безумно «срочных и важных» дел, вместо того, чтобы уделять главное внимание тому, что является по-настоящему главным. Как-то раз я получил благодарственное письмо от ректора моего родного вуза за «организацию практик студентов, стажировок выпускников, а также за формирование профессиональной позиции молодежи». Больше не получу. Я поглощен системой. Я стал клерком.

Я, видя творящийся разлад, перестал верить в то, что способен вносить что-то конструктивное в эту ситуацию. Я предпочитаю цифры, никому не нужные запросы и отчеты тому, что действительно важно. Вопросы формирования профессиональной позиции растущей молодежи отошли на второй план. Эта работа больше не числится в списке моих приоритетов. Не видя результата, я переключаюсь на другие задачи. Я не вижу того, ради чего я должен всем этим заниматься.

От былого огня неравнодушия осталась лишь маленькая искра, которая нашла свое воплощение на страницах этого повествования. Я никого не хотел обидеть. Есть в нашей стране и достойные студенты, и порядочные профессора (сам многих знаю лично), и небезразличные работодатели. Надежда не умерла.

Возможно, когда-нибудь полетит в космос очередной выпускник литейного училища. Возможно, на месте выжженного поля когда-нибудь зазеленеет травка, и замелькают пышной листвой кроны деревьев. Как говорит наш президент, война за Россию не проиграна. Она только начинается. Так что готовьтесь к бою те, кто к этому неравнодушен.

Удачи, терпения и здоровья всем, кто честно, ответственно и самоотверженно выполняет свою работу даже в той суровой конкретной истине, которая нас сейчас окружает.

Фото: freeimages.com