Почти три года назад моя жизнь сделала крутой поворот - я уехала жить во Францию. Однако моей второй родиной стал не суетливый Париж и не приморский Сан-Тропе, а тихий Перпиньян - столица департамента Восточные Пиренеи региона Лангедок-Руссильон. До приезда сюда я мало знала, чем знаменит южный уголок французской глубинки. Иностранцам-меломанам это местечко знакомо по фестивалям классической и джазовой музыки. Ну а сами французы ценят местный климат, точнее – сочетание климатических зон. Буквально в часе езды друг от друга расположены горнолыжный курорт и побережье Средиземного моря.
В Лангедок-Руссильон на уик-энд съезжаются со всей Франции. Только здесь можно утром покататься на лыжах,
а вечером поужинать в рыбном ресторане с видом на море.
Однако слава «всефранцузской здравницы» - ничто по сравнению с имиджем региона, который называют родиной «самого французского вина». Подозреваю, знатоки вина из числа читателей E-xecutive уже оглядываются по сторонам в поисках тяжелого предмета и возмущенно ворчат про Бордо и Луару, называя «настоящими центрами виноделия Франции» именно их. Поздравляю, господа. В ваших головах прочно укоренилось мнение, которое есть не более чем продукт «регионального маркетинга». Умение виртуозно водить за нос пьющую часть земного шара приносит соответствующим областям Франции отличный доход. Место происхождения продукта в винном бизнесе – излюбленный предмет спекуляции. Но всегда ли «круто» значит «хорошо»? Пожив во Франции три года и вдоволь пообщавшись с местными гурманами на тему еды и напитков, могу сказать, что родина лучших вин – как раз Лангедок-Руссильон и Бургундия. Но при всех исключительных вкусовых качествах местная готовая продукция не может долго храниться. Максимальный срок, в течение которого такое вино пролежит в погребе ценителя и сохранит традиционные вкусовые качества, - 20 лет, поэтому вряд ли имеет смысл бороться за него на винных аукционах, рассчитывая через полвека продать его на порядок дороже. Лучше поступить с ним традиционным способом. Поверьте, красные и белые мускаты того стоят - с первой до последней капли.
На низком старте
Изготовлением вина в регионе Лангедок-Руссильон занимаются чуть ли не со времен Римской империи. Правила виноделов элементарны: обеспечь лозе подобающий ее высокому статусу уход, а близость к горам, особенная роза ветров и обилие солнечных дней гарантируют отличный урожай. Из собранных ягод получается яркое и жизнерадостное вино, очень французское по духу. Мне жизнь под сенью виноградников показалась настоящим персональным раем. Семейный бизнес, дохода с которого достаточно для безбедного существования достаточно большой семьи, работа на свежем воздухе, производство одного из самых необычных продуктов в мире и возможность начать настоящую винодельческую династию с российскими корнями – слишком много заманчивых перспектив, чтобы оставлять тему виноградников без внимания. Призвав на помощь риэлторский опыт из прошлой топ-менеджерской жизни в российском офисе Jones Lang LaSalle, я решила выяснить, что нужно, чтобы стать виноделом.
Первым открытием для меня стал сам факт того, что виноградники есть на свободном рынке недвижимости Франции. Как и любой объект, способный принести доход тем или иным способом, хозяйства продаются и покупаются. Рецессия, посетившая Европу в 2008-2009 годах, существенно сбила на них цены. Хотя сказать, что виноградники нынче продаются за бесценок, будет неправильно. Тем не менее, дисконт к докризисным уровням составляет в среднем 20%. Эта скидка держится из последних сил. Мои французские коллеги, с которыми я веду бизнес в сфере недвижимости, отовсюду получают сигналы к тому, что затянувшийся «боковик» вот-вот сменится повышательным трендом. На скорый разворот рынка указывают, в частности, активизировавшиеся владельцы виноградников из Бордо, а также брокеры, действующие по их заказу. Они ведут массовую скупку объектов в регионе Лангедок-Руссильон и тем самым толкают цены вверх.
Кто действительно платит лишнего, так это покупатели виноградников в более «раскрученных» регионах. Например, будущих владельцев хозяйств Шампани наверняка будет греть факт покупки самых дорогих виноградников в мире. Среди любителей вина даже ходит байка: якобы каждого, кто побывал на делянках такого виноградника, перед уходом заставляют тщательно соскребать с ботинок почву специальной палочкой – такой ценный тамошний плодородный слой. Объекты в Бургундии и Луаре традиционно стоят больших денег – привет от гуру «регионального маркетинга». В цене и хозяйства на Лазурном берегу. Но в тех краях виноградарство – скорее гламурное развлечение главы богатого семейства, чем полноценный бизнес.
Сухая каменистая почва и холмы с ровными рядами небольших кустиков – так выглядят виноградники зимой.
Зато весной и летом предгорья Пиреней утопают в зелени. Условия для лозы тут идеальные.
А если серьезно, то наряду с геоположением и принадлежностью к какому-либо региону Франции профессионалы смотрят на возраст лозы (чем старше, тем лучше) и на факт нахождения всего хозяйства на достаточно компактной и – что чрезвычайно важно! – общей территории. Только так обеспечиваются стабильный химический состав почвы, единое количество солнечных дней и другие природные параметры. Их соблюдение - залог стабильного качества ягод от лозы к лозе, а значит, и знак неизменного вкуса готовой продукции. Чтобы было совсем понятно: хозяин виноградника площадью 20 га, находящегося на одном клочке земли, продаст свое имущество за неплохие деньги. А бедолага с четырьмя делянками по пять гектаров каждая, да еще в радиусе 10 км друг от друга, если и дождется покупателя, то наверняка получит за свое имущество жалкие гроши и будет проклинать тот день, когда получил хозяйство в наследство или прикупил такой виноградник в инвестиционных целях по незнанию. Такое вот хитрое ценообразование.
€200 за тонну муската
Слава богу, количество предложений на рынке винодельческих хозяйств само по себе избавляет будущего владельца от игры в русскую рулетку с «лоскутным одеялом» - выбор такой, что жаловаться не приходится. Многообразие предложений (как по уровню производства, так и по цене) напомнило «золотые времена» на рынке российской коммерческой недвижимости. Как и подобает развитому рынку готового бизнеса, покупателю предлагаются как весьма скромные «шато» типично «семейного» формата, когда производством и продажей вина занимаются буквально несколько человек, так и полноценные производства, мощности которых, кажется, хватит на то, чтобы напоить всю Европу. Как первые умудряются существовать в условиях, где, казалось бы, всем должны править вторые?
Для поиска ответа на этот вопрос я и моя коллега, бывшая парижанка Мириам, отправились в типичное «шато», которое хозяин выставил на продажу. Цена вопроса – чуть больше ?650 тыс. Именно столько, если не ошибаюсь, стоит нынче просторная квартира средне-высокого класса в приличном районе Москвы. Нас встретили хозяева – отец и сын, типичные фермеры. На специфику выращиваемой ими агрокультуры указывал только подозрительно красный нос, украшавший лицо главы семейства. Несмотря на пикантную деталь во внешности, добродушный месье очень содержательно рассказал о предмете продажи. Кроме пары десятков гектаров виноградных плантаций «мануфактура» располагает несколькими добротными производственными постройками со всем необходимым инструментарием виноградаря, парой единиц техники для возделывания плантаций, просторным жилым домом, которого достаточно для большой семьи. Также в «инфраструктуру» входит магазинчик (хозяин козырнул громким словом «бутик»), где и продается вино по цене от ?3 до ?10 за бутылку.
Попутно выяснилась причина продажи. Сын хозяина, которому рано или поздно предстоит «подхватить» фамильный виноградник, не очень верит в перспективы маленьких винодельческих хозяйств, а посему предпочитает избавиться от семейного бизнеса. К сожалению, подобные упаднические настроения разделяют тысячи фермеров-виноградарей по всей Франции. Они отлично умеют обращаться с лозой, но совершенно не способны делать бизнес. А процветание хозяйства, как ни крути, держится только на сбыте готовой продукции по надежным каналам. То хозяйство, где мы сейчас гостим, имеет преимущество в виде магазина. Он расположен на достаточно оживленном шоссе (в России такую дорогу обязательно назвали бы федеральной трассой), а поэтому не страдает от недостатка как транзитных, так и местных покупателей. По признанию владельца, чистый доход с магазинчика - чуть более ?2 тыс на каждого члена семьи.
Винный бутик на оживленной дороге – надежный канал продаж вина своего хозяйства.
Покупки тут делают как проезжие французы, так и местные покупатели, уже привыкшие к продукции именно этого «шато».
Тем, кто не продумал способы реализации, приходит на помощь государство. Винная отрасль находится под казенным присмотром, однако «госинтервенции» способны разве что помочь вытянуть бюджеты хозяйств «в ноль». И это в лучшем случае. Закупочные цены на вино не менялись уже несколько лет. Их потихоньку подъедают инфляция и постоянно растущие производственные издержки, поэтому чуть больше ?200 за тысячу литров вина – сумма издевательски малая и не способная спасти фермеров от убытков. Желая привлечь внимание к проблеме, фермеры-виноградари регулярно проводят митинги и забастовки. А особо отчаянные привозят вино в цистернах и демонстративно выливают его в канализацию под прицелом камер многочисленных телеканалов. Однако пока столь радикальные меры не принесли того результата, на который надеются производители.
«Прибыльность нашего бизнеса зависит от хваткости владельца, - со свойственной южанину прямотой сказал наш красноносый гид. – Если у хозяина хватит предприимчивости, чтобы «провернуться», производство вина практически не имеет потолка по уровню доходов». Мы тепло попрощались с виноделом, приняли в дар пару ящиков его продукции и отправились в другое «шато», где производят вино в потрясающих воображение масштабах.
Ждем вино под private label?
Фраза, произнесенная добродушным месье, владельцем маленького хозяйства, никак не шла из головы. С одной стороны, она могли быть сказана для красного словца – по опыту знаю, что продавцам готового бизнеса свойственно сулить будущим покупателям золотые горы. Однако винодел если и покривил душой, то самую малость. В отличие от менее эмоциональных продуктов FMCG типа молока или печенья, французское вино не требует сверхъестественных затрат на брендинг. Марка может быть совершенно любой. Главное – чтобы на ярлыке обязательно присутствовали названия апеласьона (территории, где есть устойчивая экосистема, оптимальная для выращивания винограда) и «шато» (хозяйства, где это вино было произведено). На имя вина покупатели смотрят в последнюю очередь. Эй, знатоки, вспомните себя! При выборе вина вы ориентируетесь скорее на год урожая, регион происхождения, рекомендации «винных гидов» и другие качественные характеристики. Поэтому в супермаркетах (если «протащить» его на полки магазинов и обеспечить достойную выкладку) французское вино с успехом будет продавать само себя.
А раз так, то для человека, знакомого с правилами игры на российском алкогольном рынке и имеющего связи среди дистрибуторов вина или в руководстве розничных сетей, фраза пожилого француза про отсутствие потолка доходов приобретает действительно прямой смысл. Ну а те менеджеры, которым интересно решать нетривиальные задачи, могут подумать над дерзкой затеей поселить на полках торговых сетей настоящее французское вино под частной маркой (private label). Почему-то я уверена, что появление бутылок с бело-синим ярлыком «Перекресток» в соответствующей торговой сети уже не за горами. Иностранные ритейлеры уже давно делают это. Так чем мы хуже?
Гиганты винной индустрии
С этими мыслями мы добрались до второго хозяйства. Здесь размах бизнеса поражает. Как и цена - ?20 млн. В настоящее время «шато» принадлежит крупному финансисту из Парижа, который рассматривает его просто как один из своих активов. Подход к этому активу соответствующий. Делами «на местах» ведает профессиональный управленец с профильным опытом, а в его подчинении – всего несколько подсобных рабочих.
Слушая рассказы управляющего о том, что вверенное ему «шато» поставляет вино в столичные рестораны (отпускная цена - немалые ?10-15 за бутылку, что говорит о высоком классе напитка), отправляет крупные партии на экспорт в США, Канаду и Японию, было очень трудно понять, как такая компактная команда умудряется справляться с огромным производством. Отчасти это связано с особенностями французского законодательства, которое полностью стоит на стороне наемного сотрудника. Если соблюдать все правила найма (а по-другому тут просто не принято), то кроме собственно зарплаты сотруднику необходимо выплачивать кучу «социальных» отчислений в пользу государства, размер которых сопоставим с величиной оклада наемного рабочего. Виноградарь или вообще любой французский предприниматель, если он в здравом уме, никогда не будет раздувать штат своей компании. Дешевле и разумнее покупать ряд необходимых услуг на рынке.
Аутсорсинг процветает и в винном мире, причем одно из ярчайших его проявлений мне посчастливилось увидеть именно в день визита в большое «шато». Тогда я в первый раз в жизни пожалела, что не ношу с собой фотоаппарат постоянно. На территорию вползла огромная фура. Трое людей в фирменных комбинезонах подвели к кузову шланг от резервуара с вином, зарядили специальную линию чистыми винными бутылками и этикетками. Передвижной упаковочный комплекс за несколько минут оказался готов к работе и начал укупорку вина.
Мне разрешили задать пару вопросов операторам мобильного фасовочного цеха. Оказывается, передвижной комплекс способен разливать вино не только в бутылки, но и в более демократичную тару, называемую бэг-ин-боксами (bag-in-box – «сумка в коробке». Бывают объемом три, пять и десять литров, очень популярны у экономных французов и покупаются для вечеринок в большой компании.) По производительности передвижной комплекс, конечно, не может соперничать со стационарным, который в час укупоривает 6 тыс. бутылок, однако и его мощности достаточно даже для крупных хозяйств. Более того, компании-аутсорсеры готовы предоставить склады для хранения, а также взять на себя хлопоты по поставке вина за рубеж. Так вот почему для управления хозяйством, способным напоить пол-Европы, хватает всего нескольких человек! Секрет – в максимально возможной концентрации маленького коллектива на возделывании лозы. Все остальные звенья производственной цепочки считаются недостойными того, чтобы вкладывать в них деньги и нанимать под них дополнительный персонал, а потому смело выводятся «на сторону».
Стать французом
Несмотря на известные «законодательные» тонкости Франция достаточно либеральна к тем, кто готов инвестировать в ее экономику. Если у вас есть желание открыть тут бизнес с образованием юрлица, вложить ?750 тыс. и больше и нанять управлять вашим новым хозяйством француза, вам автоматически дается право на получение вида на жительство. Считается, что это разумное поощрение человека, который согласен на свои деньги создавать на второй родине новые рабочие места. Тех прав, которые дает вид на жительство, обычному эмигранту более чем достаточно. Отличия от обладателя французского паспорта, на мой взгляд, чисто декоративные. Вы не сможете голосовать на выборах и референдумах и не сможете работать в государственных учреждениях.
«Я живу, чтобы есть». Французы получают удовольствие от обычных мирских радостей – таких, как виртуозно приготовленная еда.
Вести бизнес во Франции можно как дистанционно (при наличии проверенного управляющего директора), так и без отрыва от производства. Но какой бы подход ни выбрал «новый французский», он точно не пожалеет. Франция – это великая культура и замечательные люди, которые на редкость лояльно относятся к русским. У них есть чему поучиться. Французы умеют жить красиво, и им для этого не обязательно тратить килограммы денег. Не нужны виллы и лимузины. Чтобы почувствовать истинное счастье, им достаточно съесть каре ягненка, искусно приготовленное поваром-виртуозом, и обильно запить все это дело вином лучшего винтажа. Или поехать на море на уик-энд. Или просто провести время в хорошей компании. Само поведение французов отрицает материализм. Они получают наслаждение просто от того, что живут. Такой подход достоин восхищения. Это особенно остро понимаешь после России, гражданам которой подобной легкости хронически не хватает. Также смотрите: Истина в вине?
