Себестоимость. 1111-я сказка Шахерезады, ночь первая

Игорь Маркичев

И они слезли с ишака Заблуждения, и сели на коня Понимания, и мысль их стала подобна летящей стреле, а сила ее напоминала силу молнии…

Неизв. автор

История о простоте важного

«И дошло до меня, о великий Падишах, - сказала Шахерезада, - что люди заблуждаются очень по-разному! И даже в простых вещах, которые можно не только увидеть взором, но и пощупать, и попробовать на язык, и применить иные методы органолептических исследований. Возблагодарим Небо за то, что оно даровало нам столько разнообразных чувств, а также разум, чтобы обуздывать чувства и проверять их открытыми многомудрыми учеными специальными приспособлениями, угодными Небу, ибо они не искажают Волю Его, из которых приспособлений твоя ничтожная наложница постигла Линейку, греческую Клепсидру, алхимические Весы и Астролябию, даже в этих простых вещах Иблис со своими слугами, да будет проклято имя его, умудряется сбить людей с истинного Пути, как случилось в Полночных странах в древние годы с Борщильщиком и Борщильщицей! Ибо они не помнили или забыли о том Источнике, из которого произошла Себестоимость, и это принесло им многие беды».

И Падишах тогда про себя подумал: «Клянусь Аллахом, я не убью ее, пока не услышу окончания ее рассказа!», - и повелел Шахерезаде продолжать…

- И было раньше в тех краях так же, как и везде. Простой люд работал, промышленники организовывали производство и производили разные товары, торговцы везли те товары покупателям, стражники охраняли всех от жуликов и воров, и всеми ими правил мудрый правитель.

И когда промышленнику или торговцу нужно было узнать, сколь удачно он ведет свои дела, использовал он для этого данное Небом от рождения каждому разумному существу Понимание важного. А Понимание то было весьма просто, хотя и называлось весьма мудрено – на языке франков маржинальной моделью, а на языке саксов – директ костингом, а на языке германских племен – вкладом на покрытие, а тамошние простодушные люди называли все это Прямыми Затратами.

И если горшечник делал кувшин, то он покупал глину у землекопа, и воду у водовоза, и нанимал помощника и оплачивал его рабочее время, и производил кувшин, и продавал его. И считал он, сколько заплатил за глину, и воду, и за рабочее время. И следил он, чтобы и глина, и вода, и рабочее время помощника имели надлежащее качество и использовались хорошо, а вся разница, которая была между деньгами, вырученными от продажи кувшина, и деньгами, заплаченными за его составные части, шла ему в пояс.¹

И если горшечник имел трех помощников, которые делали пять кувшинов в день, то он все равно знал точно, сколько глины, воды и рабочего времени пошло на каждый кувшин, ибо все это было прямо видно, а расходовать зря глину и воду, а также лениться он помощникам не давал. И те деньги, что горшечник получал от продажи каждого кувшина, были понятны, и прямые затраты на каждый кувшин были понятны тоже, и маржа с каждого кувшина была видна.

И бывало так, что горшечник делал большой и красивый кувшин, и шло на него глины, воды и рабочего времени на десять дирхемов, но никто не хотел платить за кувшин больше восьми дирхемов и двух данников.² И горшечник понимал, что он переоценил покупательную способность, и больше не делал таких кувшинов. Либо пытался продать такой большой кувшин не как емкость, а как украшение, но это уже тема маркетинга, а не финансового анализа. Но в любом случае горшечник роптал не на финансово-стоимостной анализ, а на свою собственную глупость и нерасторопность, и не пытался назначить цену выше реальной для покупателей только на том основании, что он-де сильно потратился.

И та маржа, что оставалась от продажи кувшинов и оплаты прямых затрат по каждому кувшину, собиралась в пояс горшечника, и из него горшечник платил за место на базаре. И никому не приходило в голову плату за место на базаре, а также плату помощнику в лавке смешивать с затратами на глину, воду и рабочее время, пошедшими на каждый кувшин. Ибо даже если один и тот же помощник до полудня трудился в гончарне, а после полудня – в лавке, то первую плату он получал из прямых затрат на производство, а вторую – из прямых затрат на торговлю.

И хотя всем было ясно, что гончарне без лавки будет так же тяжело, как лавке без гончарни, никто не путался, поскольку все затраты были прямыми.

А новые ковры в лавку, и новые гончарные круги в гончарню горшечник покупал из свободных средств, что оставались после уплаты всех прямых расходов и положенных налогов и сборов. И поскольку он точно знал, сколько будет служить и ковер, и круг, то те затраты тоже были прямыми, и не вызывали проблем ни в учете, ни в анализе. И так шло долго, и о Себестоимости никто и не думал, потому что всем все было и так ясно.

«И при чем здесь Себестоимость, когда и так все ясно?» - так вопросил Шахерезаду Падишах, когда она остановила свой рассказ, чтобы перевести дух.

«О Великий и Мудрый! – ответила Шахерезада, - ты пронзаешь клинком своего разума броню невежества столь же легко, как дамасский кинжал режет зрелую дыню! Себестоимость как таковая для целей финансового анализа, планирования ценовой политики и принятия управленческих решений вовсе ни при чем – для этих вещей достаточно знания прямых затрат и знания платежеспособного спроса, ибо сколько бы мы ни мудрили с цифрами, покупатели всегда имеют свое мнение и платят за товар, а не за Себестоимость, и даже если кто-то из злобных конкурентов устраивает противный Небу демпинг, покупателю все равно, и он платит рыночную цену, и ту с причитаниями, пусть эта цена даже и ниже прямых затрат, как в примере с красивым кувшином. Я уже молчу о китайцах…»

Но Шайтану, будь проклято это имя во веки веков, становится плохо, если людям хорошо, и он начинает лезть в это хорошо своими козлиными копытами, и своим вонючим хвостом, и своими рогами, и клыками, и – увы несчастным – часто находит себе помощников…

И Шахерезада начала свой рассказ о том, откуда появилась в людской жизни Себестоимость и Бухалтеры, и о том, что Себестоимость изначально возникла как искусственное понятие, нужное для исчисления налогов. А потом уже Бухалтеры по скудоумию своему и высокой гордыне своей обманом стали сеять Себестоимость в умы торговцев и промышленников.

¹ - Деньги на Востоке было принято носить в поясах. Кошели и карманы появились позже.
² - Даник – мелкая монета, 1/6 дирхема. Дирхем (дирхам) – серебряная монета, 12 дирхемов равны одной окии золота (128 грамм). Т.о. по золотому эквиваленту дирхем «тянул» примерно на 400 современных долларов, а даник – на 70. Таньга – медная или серебряная монета с эквивалентом примерно в 4 грамма серебра, или 0.5 грамма золота – около 20 современных долларов. Кувшин, на который ушло материалов и работы на $4000 – это весьма большое, сложное и трудоемкое сооружение. В приведенном примере гончар фиксирует убыток около $660.