Инженеры: почему их нет и не будет

Сейчас вопрос преодоления дефицита инженерных кадров встает особенно остро: нужно признать – настал момент, когда Россия стала испытывать ощутимую потребность в квалифицированных инженерах и технологах, которые были и остаются опорой отечественного производства.

Дефицит инженерных кадров начал формироваться в 90-е годы, когда диплом о высшем инженерном образовании потерял свою ценность – инженеры не нужны были вовсе. Появились новые и, как казалось, более интересные и нужные профессии, и подавляющее большинство вчерашних инженеров, технологов и конструкторов стали менеджерами по продажам, специалистами по логистике, по маркетингу и связям с общественностью. Те же, кто остался верен профессии, на себе испытали многомесячные, а иногда и многолетние задержки зарплат и пережили явное падение престижа технических специальностей. Высшее техническое образование перестало быть почетным и престижным, и на долгие годы снизился приток абитуриентов в соответствующие университеты.

Явные примеры халатного отношения к производству говорят сами за себя: «Флагман отечественного станкостроения» завод им. Орджоникидзе теперь наполовину рынок, наполовину выставочный центр; завод «Москвич» − руины, завод «Зил» − будущий офисный центр, Ярославский ХолодМаш − бездействует. Те же заводы, что все еще продолжают работать, нуждаются в совершенствовании технологической базы и оснащения.

К началу 2000-го года ситуация на рынке труда начала меняться – теперь уже отечественное производство почувствовало себя ущербным из-за недостатка квалифицированных кадров. Окончательно же сформировался спрос на инженерные специальности в сфере производства и технического обслуживания еще до кризиса конца 2008 года, а в настоящее время на рынке труда образовался явный дефицит. Как специалист по подбору персонала, хочу отметить, что в 2009-2010 годах спрос на инженерные кадры уже не так просто было удовлетворить. В условиях растущих рынков и появления большого количества иностранных компаний на российском рынке изменились требования, предъявляемые к потенциальным сотрудникам – кроме высшего технического образования стало необходимо хорошее знание иностранных языков, умение работать с различными компьютерными программами, по большей части не изучаемыми в вузах. И эти знания уже никак не получить непосредственно во время работы – так что реформы требуются на уровне образовательной программы учебных заведений.

А в чем проблема?

Побеседовав со студентами и преподавателями различных технических вузов, я выяснила, что независимо от специфики учебного заведения – проблемы одни и те же.

Преподаватели в первую очередь негодуют по поводу халатного подхода к конкурсному отбору абитуриентов. Интересная получается закономерность: чем сложнее и уже направленность инженерной специальности – тем ниже проходной балл для поступления на соответствующий факультет. Например, для того, чтобы по итогам вступительных экзаменов, или, как их называют члены приемной комиссии, «вступительных испытаний» поступить на экономический факультет Московского авиационного института, из 20 возможных баллов нужно набрать 16, для поступления на факультет информационных технологий – 17-18 баллов, 15-16 для факультета иностранных языков. Проходной балл для факультета «Двигатели летательных аппаратов» составляет 11-12. При таком низком проходном балле туда идет те, кому не удалось добрать достаточное количество баллов для поступления на другие специальности, идут от безысходности, а не от желания изучать, дорабатывать и создавать двигатели ЛА. Правда за первые же три-четыре семестра количество студентов на этом факультете заметно сокращается, а до диплома доходят буквально два-три человека. И тут дело даже не в том, что учиться сложно или неинтересно, а в том, что, доучившись до второго-третьего курса, человек начинает ясно осознавать, что, посвятив себя этой профессии, он вряд ли получит достойную отдачу в будущем.

В результате проведенного мною опроса студентов московских технических вузов выяснилось, что у них просто нет возможности практически приложить полученные знания. Зачастую не получается поработать на приборе или станке, потому что он сломан и от этого бесполезен, сломан и поэтому опасен в использовании, устарел настолько, что проводить на нем опыты абсолютно нецелесообразно. При этом по части теории претензий нет – спасибо преподавательскому составу. Но пожаловаться на то, что приборов вообще нет нельзя, – у нас в стране все существует номинально. К сожалению, инженерам одних теоретических знаний «а как оно должно быть в идеале» − не хватает.

В Сибирь больше не пошлют

Раньше выпускники переживали, а куда же их пошлют по распределению трудиться на благо Отечества и насколько это будет далеко от дома, теперь переживают, потому что их не посылают вообще никуда.

Распределения нет – это факт, а практика, которую предлагается пройти в течение учебы в девяти случаях из десяти – профанация. У вуза может быть договор с одним-двумя производственными центрами, заводами, предприятиями, по которому один-два человека ежегодно могут пройти производственную практику. При этом среднее количество студентов на потоке – это 100 человек. По большому счету, у нас столько предприятий и не функционирует сейчас, чтобы ежегодно принимать на работу такое количество кадров, и, соответственно, ни у кого нет столько денег, чтобы обеспечить всем выпускникам заработную плату. А преподаватели только разводят руками – не в их силах вытянуть из кармана распределение для всех ежегодно выпускающихся студентов. И здесь речь идет только о послевузовском распределении, а про период подготовки к диплому, который тоже нужно обязательно проходить на предприятии, я не говорю. Здесь доходит до смешного: студентов авиационного института на практику посылают на колбасный завод, например.

Что касается учебы в вузе – все более или менее понятно, но что происходит, когда молодой специалист делает первые попытки устроиться на работу?

С одной стороны, я как сотрудник кадрового агентства, консультант по подбору персонала, могу отметить недостаточный опыт работы, а точнее в большинстве случаев – его полное отсутствие. А работодатель хочет получить более или менее готового специалиста, хотя и начального уровня. Здесь нет ничего удивительного – во время обучения у рядового студента довольно мало возможностей устроиться на работу, к любой деятельности, напрямую связанной с его специальностью, студента просто не допустят опять же за неимением опыта, а перспектива перекладывать с места на место бумажки и точить карандаши для «старших товарищей», да еще за смешную зарплату в пять тысяч рублей, прельщает далеко не всех . Те же, кто поактивнее и попрозорливее, устраиваются работать лаборантами, что зачастую существенно снижает посещаемость занятий, средний балл, а опыт и знания, полученные в процессе работы, не всегда тождественны знаниям, которые студенты могли бы получить во время учебы. Но зато по окончании вуза у молодого специалиста будет иметься трудовая книжка, открытый трудовой стаж и, например, рекомендательное письмо, что по большом счету не очень-то влияет на решение о приеме «специалиста с опытом работы» на работу.

Какие перспективы появляются перед молодыми специалистами?

Если отбросить возникающие все реже и реже патриотические порывы трудиться во благо Отечества, то первый и наиболее очевидный путь – переехать за рубеж, где отношение к инженерам более трепетное и инженерно-промышленный комплекс развит и оснащен на несколько порядков лучше.

Недавно в очередном письме моей бывшей однокласснице, которая уже более шести лет проживает в США, я спросила ее, как же живется там инженеру. Хотелось бы процитировать ее ответ:

«Инженером здесь быть очень престижно. На инженерных факультетах жутко сложная программа и нужен проходной балл выше среднего, чтобы поступить или перевестись. Это хорошо оплачиваемая работа и главное – очень интересная. А система посещаемости в университете построена так, что можно учиться и работать сразу. В Техасе, например, очень много промышленных предприятий и исследовательских центров, и студенты участвуют в испытаниях и уже с первых курсов работают вместе с настоящими учеными, проектировщиками, конструкторами, а потом, когда оканчивают институт, поступают сразу в тот же самый исследовательский центр, но уже полноценными специалистами. А иногда и раньше. Главное, что одного бакалавриата в отличие от других специальностей достаточно, то есть всего четыре года высшего образования».

А потом наши ученые получают нобелевские премии, но за достижения, сделанные за океаном и во славу Запада.

Но эмигрируют в страны Европы, Азию и Америку единицы по сравнению с тем количеством ценных инженерных кадров, которые в поисках реальных живых денег на скорую руку переучиваются на менеджеров по продажам, операторов call-центров, продавцов страховых полисов и книг. Подбирая людей без специальной подготовки на должность «переплетчик архивных документов», я заметила, что каждый третий соискатель имеет высшее техническое образование. И на мой вопрос «а почему не работаете по специальности?» отвечают просто «А нет работы для меня. Языка не знаю, а учить уже поздно, КБ наше не финансируется, разогнали всех. А есть-то хочется» . Так и утекают наши инженеры не за границу, а в другие сферы деятельности, на территории нашей же страны, где шесть лет высшего технического образования не являются ни необходимым, ни достаточным условием.

Первое, что мы можем сделать на пути преодоления дефицита кадров-инженеров – серьезно взяться за наше производство и его материально-техническую базу. Привожу слова Андрея Гейма, русского ученого, а ныне гражданина Нидерландов, покинувшего советский союз в 1990-м году: «Я работал в течение шести месяцев в Ноттингеме и понял, что за эти шесть месяцев я смог сделать больше интересной работы, чем в течение двадцати-тридцати лет в бывшем Советском Союзе, учитывая количество оборудования и поддержки, которые я мог там получить». При этом сейчас Андрей планирует покинуть Великобританию из-за того, что бюджет на научные исследования урезан на какие-то 10%. При этом господин Гейм очень тепло отзывается о нашем отечественном образовании и говорит его превосходстве над западным.

Действительно, единственное, что в России было и остается неименным – достойный, высокий уровень образования в вузах, а особенно в ведущих технических, таких как МГУ, МФТИ, МИФИ, МАИ, способных научить и воспитать отличных специалистов, которые бы могли привести нашу страну к почетным научным вершинам. Но только им негде прикладывать свои знания в современных условиях, негде реализовываться, нет средств, чтобы проводить эксперименты и научные разработки. Вот это катастрофа для нашей науки.

Безусловно, нужна социальная реклама, презентации для школьников и абитуриентов.

Нужно искать пути и возможности для проведения практик в производственных центрах для студентов. И это задача не преподавателей, не студентов, это задача для государства – организовать контракты с предприятиями, заводами, по которым студенты смогут проводить занятия в реальных условиях производства, потому что многие вещи нельзя учить исключительно по книжкам.

Наука и производство сами собой совершенствоваться и развиваться не будут – здесь нужны очень крупные денежные вливания. Все-таки работа ведется, как пример – Техноград Сколково, наша Кремниевая долина.

Сколково вполне может помочь отечественной науке реабилитироваться. Но – постараемся быть оптимистами – только тогда, когда государство всерьез озадачится вопросом финансирования научно-технического комплекса, когда у инженера появятся реальные возможности для работы и самореализации, возможность использовать современные технологи, технику и иметь доступ к интернету, к международным банкам информации. И главное, когда весь этот труд будет достойно и вовремя оплачиваться. И я очень надеюсь, что это время для России настанет и жить в эту пору прекрасную нам с вами, нет то, что придется, а посчастливится.

Фото: pixabay.com