Продолжение статьи «Смена парадигмы: лидерство против научного менеджмента».
Нарушение базовых процессов лидерства в российской культуре (динамике человеческих отношений в системе) усиливается сложившейся культурой управления и психологией конкретных менеджеров. Их всех связывает общая ментальность (профдеформация). Невидимая сеть менеджеров охватывает всех – от менеджера в кафе на полустанке до высшего руководства страны – общими шаблонами мышления и поведения, выученными на уровне рефлексов.
Менеджеры составляют значительную часть населения: бригадир, менеджер торгового зала, мастер цеха, заведующая салоном, администратор, руководитель службы, начальник отдела кадров, заместитель руководителя аппарата президента, заведующий кафедрой, начальник охраны, офицеры многочисленных служб и спецслужб, губернатор иуправдом –это менеджеры.
Менеджеры – это транснациональное культурное образование, их объединяют не только общие ценности, идеология, но и стандарты мышления и поведения. Сталкиваясь с национальной культурой, культура управления вступает с ней в борьбу, в результате формируются некие устойчивые различия, определяемые как национальный менеджмент, – например, японский менеджмент. Но сходства у всех менеджеров больше, чем различий. Образно говоря, российский менеджер представляет собой дружеский шарж на «западного менеджера», и все вместе они выглядят карикатурой на лидера.
Раньше, когда не было менеджеров, а это было менее 100 лет назад, руководили лидеры, их не готовили специально в университетах, они формировались естественным путем, получая настоящее образование в гуманитарной или естественнонаучной сфере, или вообще не получая высшего образования.
Конструирование реальности: лидеры и менеджеры
Начнем с определения. Менеджер – это суррогатный лидер, сделанный на факультете менеджмента (в бизнес-школе) или в компании (плохой компании, потому что в хорошей получается настоящий лидер). Не всякий менеджер – менеджер, таким образом. Суррогатные лидеры порождают суррогатные продукты. Технологии изощренны. Например, в современной пищевой индустрии, которая уже неотделима от химической, существуют библиотеки вкусов. Компании, ими владеющие, – это элита отрасли.
Мне было лет 12, соответственно, было это году в 1975. Однажды отец принес домой искусственную черную икру, тогда она только появилась, где он ее взял, не знаю. И отец торжественно сказал: налажено промышленное производство искусственного белка, скоро в мире не станет голодных. Наивный папа, с тех пор голодных стало много больше, а сытые, вот они стали есть всю эту дрянь. А кто же ест натуральные продукты? Почти никто. Впрочем, многим помогает идея, что чем дороже, тем натуральнее.
Менеджеров очень много. Менеджер – это состояние ума, культивируемое современной культурой, не извиняюсь за тавтологию. Менеджеры растут, как грибы в теплый летний дождь, так же растут их доходы. Они обладают определенной властью, как-то умеют ей распоряжаться, и большей частью их власть признается их подчиненными. У них есть власть, они получили ее от системы (высший руководитель, фирма, законодательство и т.д.). Их власть не основана на личном авторитете и достижениях (хотя, справедливости ради, стоит отметить, что вполне может ими подкрепляться).
Поскольку они представители системы, менеджеры никогда не пойдут против системы. Не потому, что они не способны к протесту (деструктивных персонажей там пруд пруди), а потому, что они ментально не способны выйти за рамки системы. Что значит «пойти против системы»? Разорвать цепь, привычную последовательность действий, которые перестали отвечать цели, требованиям реальности, и создать новый, более адекватный способ поведения. Для менеджера выйти за рамки системы означает стать никем, заурядным существом, из которого система обучения (а она именно для этого и предназначена) подготовила суррогатного лидера. Поэтому они цепенеют, когда Каа, проваливаясь в низы, шипит: «Бандерлоги!..».
Компании, управляемые менеджерами, не способны к самостоятельному развитию. «Управление изменениями» для них – грандиозная проблема. Отсюда непомерная экспансия примитивных в продуктовом отношении компаний, вроде Gillette, P&G, Wal-Mart или Газпрома. Причем Газпром пишется здесь без кавычек, как имя нарицательное: они (эти компании), точнее, их рост, находятся в причинно-следственной связи: чем больше растут имяреки, тем больше растет «Газпром». Все, что они продают или производят, делается из газа и нефти, иногда разбавляется «пальмовым» маслом. Все, что они производят или продают, а – это, в основном, упаковки (в прямом и переносном смысле).
Я каждый день выкидываю большой пакет мусора, на 90% состоящий из упаковок, с ужасом сознавая свой личный вклад в их дальнейший путь. Особенно у нас, в России, путь их воистину неисповедим.
Менеджеры создали фабрики мусора и бумаг (которые тоже суть мусор). Когда археологи откапывают древний театр, они могут с высокой точностью определить численность жителей в этом городе. На одно мраморное место в театре Древнего Рима приходилось четыре жителя. К этому театру шли мраморные же дороги. Я шел по такой почти 4 км от Эфеса до Иераполя. Вместо роскоши многообразия форм, создающих избыточность, необходимую для творчества и развития, мы имеем компании, которые все больше и больше похожи друг на друга, как потерявшие идентичность супруги, тренирующиеся многими десятилетиями в подавлении зевоты.
Некоторое время назад серая менеджерская пыль не так плотно покрывала ландшафт, и я еще помню настоящих политических лидеров – Ганди или хотя бы Маргарет Тэтчер. А как его зовут, теперешнего? Вы помните? Я – нет. Он еще не умер, даже не ушел с должности, а я его уже забыл, может, его и не было? В бизнесе ситуация несколько лучше, чем на политической арене: мы с вами имеем счастье жить в мире, потрясенном Стивом Джобсом. Стив ушел, но его присутствие даже слишком очевидно. Еще жив Ингвар Феодор Кампрад. Я не буду перечислять всех, в России я знаю около 100 компаний, которые достигли незаурядных результатов, они созданы и управляются лидерами, обладают яркой корпоративной культурой.
Сначала было слово, а потом появились термины (для менеджеров)
Мы не можем не общаться, поскольку мы люди. Человеческая речь – это не только наша привычка, но и условие существования человека в том виде, как он есть. Обыватель, живущий преимущественно в мире вещей, верит в слова, поскольку употребление слова в качестве имени вещи вполне себе работает (прикалывание ярлыка к предмету). Ошибки здесь случаются, когда похожи имена (перепутать кульман с пульманом) и когда означаемые предметы трудноразличимы на уровне обыденного восприятия (перепутать малолетку с женщиной). И хотя последнее чревато обвинениями в педофилии, ошибка, в общем, вполне допустима, поскольку попробуй их отличи.
Но когда слова применяются для обозначения чего-то невещественного или с трудом воспринимаемого в качестве вещи, модель овеществления перестает работать и подводит обывателя. Даже такое обиходное слово как «голод», обозначающее не вещь, а оценочное переживание, оказывается трудным для восприятия обывателя. Прикалывая ярлык к голоду, обыватель попадает впросак, что, в частности, приводит к такому чрезвычайно распространенному в наше время явлению как «бабищи», которое, с огорчением констатирую, молодеет крайне высокими темпами. Обыватель живет в мире ярлыков, и он обречен на несуществование, он жертва, пища, вещь для использования. Себя обыватель воспринимает так же – как вещь; он произносит «Я», а в сознании мелькает образ, сильно смахивающий на барби или майбах. Не стоит удивляться потом, что тобой поиграли. Привычка воспринимать себя как тело – это пример работы все той же модели овеществления. Когда девушка, обдумывающая житье, произносит «Я» и при этом чувствует тяжесть всех своих 170 кг – у нее никаких шансов.
Менеджер отличается от лидера тем, что, подобно обывателям, верит в слова. Он (она) не чувствует пропасти между словом и реальностью, которую оно обозначает. Когда человек понимает, что наступил обеденный перерыв, и «чувствует голод», он находится в общем смысловом поле и уверен, что не путает «голод» и «повод», «голод» и «овод» и т.д. Ему все понятно, окружающим – тоже, и вот все они, Барби, Майбах и 170 кг, дружно идут обедать. Когда между словом «голод» и голодом появляется смысловое напряжение – появляется шанс проявиться и «Я», и ты сразу оказываешься в своем собственном смысловом поле, не разделенном с другими, открывается возможность узнать, что такое голод, что такое «Я голоден», и в конце концов начать есть, сколько тебе нужно. У тебя появляется шанс.
Жан-Поль Сартр написал книжку «Слова». Он был писателем. Но даже Жан-Поль Сартр чувствовал пустоту между словом и реальностью, им (словом) обозначаемой. «Даже» – потому что писатель, живущий в мире слов, вполне бы мог этим миром и наслаждаться, не беспокоясь о реальности (чего не может позволить себе руководитель). Пустота у экзистенциалистов вызывала тошноту, и это их чувственный мир. Столкнувшись с пустотой, экзистенциалисты боятся сблевать, поэтому тошнота их захватывает, и они медленно пережевывают пустоту, подавляя рвотные позывы. Отсюда их философия неразделенности человеческого бытия и отчуждения. А вся проблема – блевануть, моя собака, кстати, занимается этим регулярно, ну, и ваш покорный слуга… Менеджер не чувствует даже тошноты, менеджер – весьма примитивное существо, он просто верит в слова. Конечно, не во все слова. Справедливости ради, надо поднять менеджера над заурядными обывателями. Чем отличается менеджер от заурядного обывателя? Последний верит почти во все слова, даже те, которых не понимает. Менеджер все же избирательнее.
Есть слова, в которые он (она) категорически не верит (выучили), например, «100%», «будет вовремя», и т.д.; но есть слова, на которые он (она) делает стойку: «прибыль», «эффективность», «приказ», «инструкция», «нормативный акт», «регламент»… Словарь менеджера, думаю, радикально превосходит словарь Эллочки-людоедки, примерно раз в пять-десять. Если структурировать, то словарь менеджера состоит из нецензурной и легитимной брани, наукообразных терминов, корпоративного и транскорпоративного сленга, вроде расхожего «ез», сопровождаемого характерным жестом. Но беда не в ограниченности словарного запаса, проблема – в отношениях менеджера со словами. Так как менеджер не чувствует пустоты между словом и реальностью, то хорошо он понимает только брань и сленг, термины он понимает плохо.
Слова, менеджеры и преподаватели
Термины менеджеры узнают от преподавателей – устно или из учебников. Преподаватели более других заинтересованы в том, чтобы выдавать слова за реальность. Любой термин (слово) определяется через другие термины (тоже слова) – это игра преподавателей. Термин – это слово, место которого определено в какой-то системе понятий. Для ученых и преподавателей система понятий – это начало и конец, это все. Их не интересует реальность, их волнуют законы, на которые они опираются и которые изучают. Поэтому преподаватели верят в объективные законы. Объективный – это значит независимый от тебя и любого другого, объективный – это значит, что ты не можешь отвечать за то, что объективно, поскольку оно объективно. Заманчиво? Для кого-то – да, а для кого-то – нет.
Перефразируя классика, констатирую: преподаватели менеджмента (у персонажа Михаила Булгакова – «дворники») из всех менеджеров («пролетариев») – наигнуснейшая мразь. Человечьи очистки, низшая категория. Что делают преподаватели? Избавляют менеджера от личной ответственности, подкладывая ему термины, техники, технологии и другие костыли (инструменты). Менеджер начинает за словами видеть не реальность, а систему понятий. Его больше не волнует вопрос, означает ли слово «прибыль» действительно прибыль, отражающую настоящий результат деятельности (то, что мы заработали реально). У него исчезает постоянное напряжение, связанное с вопросом, что мы действительно сделали, с вопросом, включающим все: кто мы, что делаем, как клиенты, за что платят, сколько, что это значит для них, а если иначе… Нет слов для передачи этого пространства между словом и реальностью, оно за словами. А что вместо этого напряжения? Картинка связей между словами, термины, система понятий (МСR, баланс, NOPAT,EBITDA, мои бонусы…). Вы какую прибыль имеете в виду? Для этого есть оценка стоимости – EVA, а тут у нас KPI, это так, при таких-то допущениях...
Процесс передачи власти менеджерам занимает время (почти 100 лет), понятно, что во многих компаниях и сейчас есть лидеры. Если бы менеджеры захватили реальную власть, все бы грохнулось уже давно. Тем не менее, игра в слова все больше захватывает умы, и здесь патогенный альянс менеджеров с «учеными» (преподавателями) имеет ключевое значение. Как горят глаза у менеджера, когда ему предлагают очередной костыль (технику руководства, инструмент управления)! И он, бедняга, внутри себя знает, что навсегда останется инвалидом, и именно поэтому несказанно этому костылю и рад. Как мутнеют глаза у менеджера, когда ему говорят «выбирай», но не говорят, как.
Когда математик учит математика – это нормально, один учит другого тому, что умеет сам. Когда преподаватель учит руководителя – это абсурд. Преподаватели мыслят иначе, неправильно, с точки зрения руководства. Если руководитель будет мыслить, как профессор, получится конфуз, что и случается. В ведущих бизнес-школах модно привлекать руководителей-практиков к обучению, но как только он (практик) принимает на себя роль преподавателя, он становится преподавателем и начинает (хорошо или плохо) мыслить как преподаватель.
Итак, люди делятся на обывателей, которые верят во все слова, и менеджеров, которые более избирательны и верят в ругательства и термины. Надеюсь, что за всей моей резкостью (словами), менеджеры смогут увидеть высоту, на которую я их поднял. Но также я хочу огорчить тех, кто увидел в моей логике линейную последовательность: лидеры отнюдь не занимают вершину построенной иерархии, они боком. Менеджер, подобно австралопитеку, – тупиковая ветвь культурной эволюции. Иерархия «люди – лидер» находится рядом – и ничего общего не имеет с процессом назначения менеджера на должность. Лидер – результат специфического процесса между людьми, а процесс этот называется лидерством.
Лидерство – суть жизни. Умберто Матурана, анализируя деятельность живого (в частности, клетки), пришел к заключению, что клетка проявляет автопоэзис (самопостроение, самовоспроизводство живых существ – E-xecutive.ru), то есть реагирует на среду в меру своей организации, сложности и находится с миром в информационных, а не физико-химических отношениях. Ключевое отличие живого от неживого в том, что живое автопоэтично, внутренне детерминировано, в то время как неживое отвечает не им самим предопределенными реакциями на стимулы. Все неживое является следствием чего-то. Все живое – причиной. Примечательно, что клетка как система – гораздо более реальное существо, нежели менеджер. Менеджер, который всегда является следствием (чаще всего чужих слов, в которые он сам же и верит), – это такая система деавтопоэтизации живого, практически сведение живого к мертвому. Поэтому мы наблюдаем абсолютное большинство полумертвых компаний.
Показателен расхожий миф сотрудников Apple об «искажении реальности» Стивом Джобсом. Джобс умел убедить их в реалистичности абсолютно невозможного, и это секрет его успеха. В этих словах «искажение реальности» для менеджеров и специалистов Apple было двойное послание – антитетон; они крутили пальцем у виска, чувствовали смесь страха, ненависти и малую толику восхищения. Они понимали, что слова Стива Джобса – полная глупость, он говорит такое только потому, что ни черта не разбирается в предмете, и он прав. Это «искажение реальности» сводило их с ума и давало им что-то такое, чего они сами себе не могли объяснить. Из мира слов, понятий, терминов и законов Джобс выдергивал их в реальность. На секунду они выныривали из механического существования, в котором есть миллион причин, почему это так, кроме тебя самого. Мир, в котором есть миллион причин, кроме тебя самого, мир, в котором ты следствие, следствие. Благодаря Стиву Джобсу, они (менеджеры) иногда могли чувствовать себя живыми автопоэтическими существами – причиной. Они чувствовали, что они есть.
2+2=4 = смерть; 2+2=5 = жизнь, – писал Дмитрий Мережковский. Лидерство – иррациональный феномен. Сто лет назад ученые от менеджмента пообещали создать систему алгоритмов поведения, изучение которых гарантирует любому заурядному человеку успех в управленческой деятельности. В результате мы получили то, что получили. Точно как в том анекдоте про сэра Генри, который пытался отучить сэра Джона курить, подкладывая ему сигары, которые он вставлял себе в зад. Сэр Джон как курил, так и курит, а вот сэру Генри стало трудно обходиться без сигар. Дефицит лидеров только увеличивается, но организационная реальность усложнена, появилось огромное количество условностей, которые необходимо изучать не потому, что они нужны, а потому, что они есть. Как точно подметил Том Питерс, «мир пророс огромными транснациональными фабриками документов».
Автор точно подметил реальность, но с поправкой -так было всегда.Были и есть вожди, которые прокладовали дорогу и за ними тянулись остальные, были и есть те, кто хотел ''казаться'' вождем, но сдувался.