MBA как удачный старт, или Русских в США распирает на стартапы

Для этого им пришлось продать свои квартиры и подружиться с миллионером из Латинской Америки. Executive поговорил с героями об их новом деле, дорогих часах и ангелах.

Выпускники Stanford Graduate School of Business любят замахиваться на изменение мира в лучшую сторону. Самое интересное — им часто это удается. За это стэндфордскую бизнес-школу и причисляют к лучшим в мире. Но, в отличие от того же Гарварда, где готовят эталонных управленцев, в Стэнфорде царит дух свободы и предпринимательства.

Камилю Курмакаеву и Максиму Фалдину этот аромат пришелся по вкусу. Уже в первые летние каникулы они принялись создавать первую в России интернет-площадку, где продавцом и покупателем может стать любой, у кого есть доступ в Интернет, — Wikimart. В Японии и Корее подобные порталы уже отвоевали до 30% всей интернет-торговли (Rakuten и Gmarket, соответственно). В США частные интернет-сделки на Ebay занимают 10% рынка.

В беседе с Executive Камиль и Максим рассказали, как на лекциях создавали Wikimart, вспомнили, кто и чем им помогал, и поделись мнением, почему именно Стэнфорд провоцирует на строительство крупного бизнеса.

E-xecutive: Ваш онлайн-магазин организован по принципу американского Amazon.com. Но в России эту же нишу занимает Ozon.ru, который на рынке уже не первый год. Что натолкнуло вас на мысль вмешаться в борьбу с крупным онлайн-ритейлером?

Камиль Курмакаев: Мы похожи не на Amazon.com, а на его часть под названием Amazon Marketplace — это платформа Amazon, на которой независимые продавцы могут продавать свой товар. Ozon — это ведущий в России продавец книг, но не платформа для других магазинов. То есть, Ozon — это крупный ритейлер, а мы — это большой торговый центр.

Сейчас с российской электронной коммерцией творится то же самое, что происходило в 1998-1999 годах с интернет-поисковиками Рунета: были Rambler и Aport; все говорили: «Зачем эти парни из Yandex пытаются что-то придумать?» - а потом выяснилось, что это было только рождение рынка. Вот и в электронной коммерции сейчас только начало. Еще много чего произойдет, и много чего изменится.

Максим Фалдин: Мы не видим себя конкурентами Ozon. У нас два вида клиентов — «продавец» и «покупатель». В «покупателях» мы конкурируем с Ozon, как и со всем Рунетом, вместе взятым. А «продавцов» у Ozon нет.

Executive: Кто же тогда для вас конкурент?

К.К.: В последнее время в Molotok.ru заговорили, что будут создавать что-то похожее. Нас вообще удивило, что совершенно очевидная мысль, которая уже реализована во многих странах, в России до нас не нашла применения. Это, кстати, была одна из главных причин, почему мы начали делать Wikimart.

Executive: Как возникла идея создать что-то в Рунете?

М.Ф.: Мы сразу выбрали для стартапа Интернет, потому как не могли позволить себе глобальных вложений. К тому же, мы находились в центре Силиконовой долины, в Стэнфорде, там все мысли про Интернет. Мы долго с Камилем обсуждали, что мы будем делать. Перебрали массу бизнес-моделей.

К.К.: Да, была, например, идея решить проблему аренды недвижимости в Москве с помощью Сети. Еще были мысли создать интернет-решение для помощи в ремонте квартир. Тогда рынок недвижимости бурно развивался. Были и другие идеи, но все они подразумевали маленький бизнес, а нам было интересно построить большую компанию.

М.Ф.: Идея торгового центра в Интернете пришла быстро, и так же быстро мы ее отмели. Электронной торговле сопутствует много проблем: оплата, доставка и много других трудностей. Но однажды к нам на учебу приехал Николас Сзекази из Латинской Америки, тоже выпускник Стэнфорда. В 2000 году он c партнерами создал интернет-магазин Mercado Libre у себя на родине и решил все проблемы, которые нас пугали. В то время в Латинской Америке проникновение Интернета было 1,5%, доверие к Сети было низкое, а про логистику и оплату говорить вообще не приходилось. Все очень похоже на Россию. Но он построил бизнес, который оценивается в $2 млрд. Сейчас магазином Mercado Libre владеет другая латиноамериканская компания DeRemate. Мы пообщались с Николасом и поняли, что вот оно — надо брать и делать.

Executive: Стартап в Стэнфорде — это обязательное условие обучения?

К.К.: Как только ты попадаешь в бизнес-школу, и в Стэнфорд особенно, тебя со всех сторон начинают бомбардировать тем, что надо определиться, чего ты хочешь от жизни. И начать как-то в эту сторону двигаться. К январю первого года, это конец первой четверти, мы с Максом встретились и поняли, что не хотим терять лето на стажировки в каких-то компаниях. Вместо этого мы провели перерыв между учебой в Москве, занимаясь бизнесом.

Executive: В Стэнфорде знали о ваших планах? Была помощь?

М.Ф.: Школа знала, и помощь была. Но это никак не было между собой связано. Знала, потому что положено рассказывать, как ты провел лето: ходил на практику, возвращался к старому работодателю или делал свой проект. Для статистики мы зарегистрировали на специальном сайте, что запустили стартап. А помощь пришла от выпускников Стэнфорда, которые давно окончили школу и уже успели построить свои бизнесы в других странах мира. Они и стали нашими первыми инвесторами.

Executive: Как вы на них вышли?

К.К.: Ходили и разговаривали со всеми. Среди выпускников много венчурных капиталистов и предпринимателей. Мы встречались с человеком и рассказывали, чем хотим заниматься. Кто-то сразу терял интерес: на одной такой встрече я поймал себя на мысли, что если сейчас начну рассказывать, что мы организовываем в Москве службу доставки на верблюдах, мне поверят, потому что им просто все равно. А кто-то активно интересовался и давал контакты людей, с которыми можно поговорить на эту тему. В какой-то момент накопилась критическая масса внимания — мы почувствовали, что людям интересна наша идея.

Executive: А сама школа помогала?

К.К.: Стэнфорд — это не начальник, который все решает и оказывает тебе материальную помощь. Стэнфорд — это объединение людей, которые учатся там сейчас или учились раньше. Огромную помощь мы получили только от того, что рассказывали о своей идее одноклассникам. Мы первого инвестора заполучили на лекции.

М.Ф.: Да, я однажды на лекции рассказал сокурснику о нашем магазине. А он, как оказалось, летом работал на человека с похожим на наш бизнесом и предложил его контакты. Так мы познакомились с Хосе Марином, тоже выпускником Стэнфорда и владельцем той самой DeRemate, которая поглотила интернет-площадку Mercado Libre. Я был искренне удивлен, когда Хосе после первого же моего e-mail ответил: «Давай, я прилечу. Мы пообщаемся и обсудим, как ты это все будешь делать». Он прилетел, мы просидели с ним 2,5 часа в аудитории, обсуждая детали бизнеса. Позже мы с Камилем поняли, что он прилетал не для обсуждения бизнеса, а для того, чтобы выяснить, насколько серьезно мы относимся к стартапу. Потому что даже среди студентов бизнес-школы часто случается, что люди играют с какой-то идеей, флиртуют с ней, а потом решают идти работать в McKinsey.

Executive: Многие в Стэнфорде задумываются о своем деле?

К.К.: Не меньше половины думает о предпринимательстве. Наверное, это из-за профиля людей, попадающих в Стэнфорд, и атмосфера очень располагает к созданию чего-то своего. А реально занимаются стартапами от 20 до 40 человек из группы (в классе 360 человек — E-xecutive).

Executive: В бизнес-школах ведь даже целые кафедры предпринимательства существуют…

М.Ф.: Да, в Стэнфорде есть Исследовательский центр, которым руководят профессора из бывших предпринимателей. Чтобы было понятно, это люди, которые заработали по несколько миллиардов долларов. Они учат других не ради денег, а для самореализации. У многих студентов после окончания школы нет офисов. В этом Центре им предоставят помещение, Интернет, помогут контактами.

К.К.: Возвращаясь к тому, чем помогла школа. Очень важный момент в «ангельских» инвестициях — решение о финансировании принимается на этапе, когда еще невозможно рассчитать прогнозируемую выручку, прибыль, структуру затрат. Все это настолько умозрительно, что основывать на этом инвестиционное решение очень тяжело. Поэтому люди ищут какие-то знаки или признаки того, что именно в эту команду можно вложиться. Стэнфорд дал нам такой базовый уровень доверия. В Стэнфорде настолько тесное сообщество, что стоит тебе сделать что-то непорядочное, например, подвести партнеров или приписать себе то, чего не делал, как об этом узнают все. После этого с тобой перестанут общаться. Это дает некую гарантию: если человек учился в Стэнфорде, он будет трепетно относиться к своим обязательствам. В нашем случае — это было критично, потому что мы приехали из России. Надо понимать, любой американец или европеец изначально относится к человеку из России скептически.

Executive: Так вы ехали в Штаты за знаниями или за громким брендом?

М.Ф.: По большому счету, не за тем и не за другим. Бренд, для меня лично, значит значительно меньше. Но раз уж тратить свои деньги и время, то надо выбирать лучшее бизнес-образование. Для меня это всегда был Стэнфорд. А главное, ради чего я уезжал, — научиться делать бизнес А-класса, как я это называю, то есть большие компании с большим потенциалом — это «Высшая лига» бизнеса. Некоторые мои друзья сумели войти в эту лигу без бизнес-образования, но я понимал, что с помощью бизнес-школы у меня это получится быстрее. К тому же, это были два потрясающих года в Калифорнии для меня, моей жены и двоих детей. За это время успеваешь подумать о своей жизни в долгосрочной перспективе. Стэнфорд к этому очень располагает.

К.К.: Личное развитие — это, наверное, самая большая ценность, которую можно получить в Стэнфорде. Ты постоянно находишься в окружении неординарных людей, которые ставят перед собой очень высокую планку. Их много, почти весь класс, и все они разные: финансисты, консультанты, предприниматели — и все из разных стран. Находясь среди них, ты не только видишь эту планку, ты понимаешь, что она достижима. Перед тобой примеры живых людей. После двух лет такой жизни уже не ставишь перед собой цель заработать какую-то сумму денег — это мелко и неинтересно.

М.Ф.: Когда ты работаешь за хорошую зарплату, тебе приятно, что ты можешь купить себе дорогие часы. Я не представляю себе выпускника Стэнфорда, который радовался бы такой возможности, для него это мелко.

Executive: Что же ему принесет радость?

М.Ф.: Если он хоть чуточку изменит этот мир к лучшему. Я это говорю без какого-то пафоса. Не зря же Стэнфорд учит: «Change Lives. Change Organizations. Change the World». Измени свою жизнь, измени организацию, которую ты строишь, и мир чуть-чуть изменится.

Executive: Вы оба получили одинаковое образование и обладаете примерно одинаковыми знаниями. Как вам удается избегать конфликтов в управлении компанией?

К.К.: Образование одно, но мы разные. Макс до школы был предпринимателем. У него есть отличная черта — если он увидел проблему, он сразу начинает ее решать. Я до Стэнфорда работал консультантом. У меня обратная склонность — подойти к вопросу системно: сесть, обдумать, найти альтернативы. Мы каждый день балансируем между Максовским стремлением идти вперед и моими предложениями остановиться, чтобы подумать, навести порядок, подчистить все концы.

Многое из наших первых разговоров с Максом крутилось вокруг книжки Джима Коллинза «От хорошего к великому». Она нравилась нам обоим, но одни и те же вещи мы обсуждали с разных сторон. Хорошо, когда есть платформа общих ценностей, а над ней разные навыки.

М.Ф.: Я только сейчас начинаю осознавать, что у нас с Камилем было много времени для обсуждения того, как мы будем вдвоем руководить бизнесом. Если бы мы запускались не в бизнес-школе, то трений было бы гораздо больше.

Executive: Много говорят о том, что в Гарварде учатся более индивидуальные и жесткие люди, чем в Стэнфорде. Вы почувствовали это?

К.К.: Буквально неделю назад мы общались по телефону с одним из наших советников из Буэнос-Айреса, он выпускник Гарварда. Более стэнфордского разговора за последние месяцы я не припомню (смеется). Он невероятно живой, открытый, готов всегда помочь. Стэнфорд провоцирует на человечность. Если в компании есть проблемы, то их надо решать не системой, которая регламентирует каждого сотрудника, а выстраиванием нормальных отношений с этим сотрудником. Если люди не врут, не надо устанавливать системы для проверки их честности. Гарвардцы — они, если можно так выразиться, более полированные: ходят в дорогих костюмах, ездят на дорогих машинах, предпочитают придерживаться классических решений в бизнесе. Их в любой момент можно посылать на деловую встречу. А в Стэнфорде люди ходят на занятия в шортах, шлепках и майке.

М.Ф.: На прием могут не пустить (смеется).

Executive: Вы часто говорите о помощи со стороны бывших одноклассников. Насколько это серьезный ресурс?

К.К.: К сожалению, мы недоиспользуем тот огромный ресурс, который есть. Перед самым выпуском из школы мы разговорились с одноклассником. Он захотел в нас проинвестировать, но у него было всего $1-2 тыс. Сумма небольшая — возни много, а толку мало. Тогда он предложил собрать пул одноклассников, которые хотели бы в нас вложить. Набралось 35 человек, 10% класса. Многие из них работают в таких компаниях как Facebook, Amazon, Linkedin. Они решают серьезные задачи. Мы можем написать им: «Как ты справился с этой проблемой в Google?» - и они отвечают.

М.Ф.: Мы к своим деловым связям из Стэнфорда добавили связи наших «бизнес-ангелов», их у нас несколько десятков. Но пока удается использовать только 5-10% от полученной network.

Executive: Можете назвать ваших зарубежных инвесторов?

К.К.: Майкл ван Свай — председатель Совета Директоров Skype, до этого — глава eBay в Западной Европе. Марк Залесски и Роберт Дигеро — ex-CEO и ex-CFO компании QXL ricardo — это сеть онлайн-аукционов по всей Восточной и Центральной Европе, которую создали в конце 1990-х и в 2007 продали медиахолдингу Naspers за 1 млрд фунтов стерлингов. Сувир Суджан — основатель компании Baazee, которую купила eBay в 2005 году, сейчас компания называется eBay India. Фабрис Гринда и Алек Оксенфорд — сооснователи и сo-CEO компании OLX.com. Хосе Марин — сооснователь и экс-директор компании deRemate.com. Керим Баран — основатель первой социальной сети в Турции Yonja.com.

Executive: Ваш стартап пришелся на пик экономических проблем в России. С какими сложностями пришлось столкнуться?

К.К.: Ядро команды мы набирали летом, когда в экономике проблем еще не было. В то время нанять профессионала за адекватные деньги было сложно — мы нашли всего пять человек (на сегодня в компании 23 человека — E-xecutive). В кризис на рынке высвободилось много талантливых людей. Стало проще. Да и вообще, он принес нам только хорошее. Все «большие ребята», крупные компании, заняты внутренними проблемами, им некогда думать о развитии. Стартапов с похожими идеями тоже не стало.

М.Ф.: Им денег не дали.

К.К.: Нам повезло, что мы успели продать квартиры в Подмосковье. Мы с Максимом решили, что нам интереснее иметь бизнес, чем квартиры (смеются).

М.Ф.: Зато сейчас живем в центре Москвы (смеются).

К.К.: Но это было хорошим решением. Мы продали квартиры летом и осенью — на самом пике цен. За год та стоимость компании, под которую мы привлекали инвестиции, уже превышала стоимость наших проданных квартир в несколько раз.

Executive: А учебу как оплачивали?

М.Ф.: Стэнфорд помог: стипендия и кредит на 20-25 лет. Но еще у школы есть база выпускников, которые при определенных условиях готовы помогать студентам. Например, помогают студентам из Африки, из неблагополучной семьи или тем, кто играет на скрипке. Мне помогли из-за того, что я из России. Я потом несколько раз встречался с этими людьми, и они стали нашими инвесторами.

E-xecutive: Что движет такими людьми?

М.Ф.: Они хорошо зарабатывают и готовы помогать. Человек, который мне помог, — выпускник 1959 года, живет в Нью-Йорке. Ему интересна школа, потому что она сформировала его жизнь. Каждый год он помогает студентам из России. Вот такая любовь у него к нашей стране, хотя он чистокровный американец.

Также смотрите:

Интервью выпускницы Stanford Business School:

Карина Еникеева: «Лучше посвятить два года MBA, чем умирающему бизнесу»

Детальное описание школ бизнеса и MBA на E-xecutive

Справочник бизнес-образования в России

Справочник бизнес-образования за рубежом

Фотографии Евгения Купраша

Источник изображения в анонсе: pixabay.com