Россия стоит на пороге нового передела собственности

Президент Центра корпоративного развития, член правления «Объединения корпоративных директоров и топ-менеджеров»  Виталий Королев считает, что в России возрастает риск нового передела собственности. Именно этой теме он посвятил свое выступление в Дискуссионном клубе Executive.ru.

Средний возраст участников золотой сотни россиян по версии журнала Forbes – 50 лет. Есть те, кто моложе, и те, кто старше. В любом случае это значит, что через десять лет российским олигархам откроется истина: они смертны. И перед ними, да и не только перед ними, перед всем первым поколением российского бизнеса встанет вопрос о наследовании. Массово. В режиме «Хватай мешки, вокзал уходит!». В стране возникнет совершенно новая ситуация. Давайте зададимся вопросом: готова ли к этой ситуации страна? Мой ответ: не готова.

Никто на постсоветском пространстве, включая участников «сотни», не получил бизнес по наследству от своих родителей, потому что в Советском Союзе не было понятия собственности на средства производства. Можно даже сказать, что приватизация немного похожа на передачу по наследству от одного непутевого родителя – государства к случайным детям, будто по жребию. Одному – мельница, другому – кот в сапогах. Государство ваучеры раздало бесплатно, потом за ваучеры обменяло часть собственности. А что за ваучеры не ушло, ушло через залоговые аукционы. Фактически безвозмездные сделки, каким и должно быть наследство. И налогов на наследование бизнесов у нас нет.

В отношении возраста я бы не особо отделял участников «золотой сотни» от остальных бизнесменов первого поколения. Мы изучали «сотню» не столько потому, что они самые богатые, сколько потому, что они туда попадали, как это ни странно прозвучит, по случайной выборке в отношении возраста, и эти данные были опубликованы. И мы предположили, что возрастной состав «сотни» не сильно отличается от возрастного состава первого поколения отцов-основателей.

Что же касается вариантов наследования, могу назвать четыре:

1. Сделать из своей компании корпорацию с распыленным владением (что, как правило, потребует выхода выйти на биржу). Но по этому пути пойдет меньшинство крупнейших.

2. Продать дело. Таких будет большинство, больше половины.

3. Построить родовой бизнес. В первом поколении наследуется меньшинство компаний, думаю, примерно треть.

4. Передать его в благотворительный фонд.

Есть еще пятый – закрыть фирму, но его не рассматриваем, поскольку это тупиковый вариант.

Свой «exit–возраст» каждый из них почувствует сам. Ощущение времени индивидуально. Мой коллега и партнер по бизнесу Михаил Кузнецов рассказывал, что он на конференции в США встретил владельца венчурного фонда, этому человеку было 87 лет, но он был полон сил и энергии, и говорил, что хотел бы протянуть еще лет 15, потому что у него масса идей. В то же время один известный мне российский собственник решил удалиться от дел в 64 года, хотя и сомневался – не рано ли?

Теперь рассмотрим каждый вариант наследования.

Корпорация

Этот вариант предполагает, что акции постепенно выводятся на рынок, привлекаются профессиональные члены совета директоров, собственники же постепенно отходят от управления. Так поступила в свое время семья Форд. Минусы этого пути состоят в том, что он не для всех, идти по нему могут только крупные компании. Это довольно затратный процесс – стать корпорацией. Другой риск состоит в распылении акций. Есть и другие обстоятельства: неизвестно, как рынок оценит корпорацию при отходе от дел ее основателя… Я с тревогой и интересом слежу за судьбой Apple. Пока все оптимистично, но прошло еще мало времени.

Продажа бизнеса

Здесь сразу возникает вопрос – а кто купит? Перед покупателем мгновенно возникнут те же самые вопросы, что и перед прежним собственником – мы же говорим о смене поколения, о том, что молодых людей среди владельцев крупного капитала нет. Конечно, в качестве покупателя может выступить государственная корпорация или иностранная компания (в том числе фонды, которые держат капитал). Но надо понимать, что участие государства – не самая лучшая перспектива для бизнеса. Что же касается иностранцев, у них свои ограничения: не все готовы купить компанию в России. Поэтому вопрос о продаже очень не прост. Если крупные холдинги начнут массово продаваться, то цена на них пойдет вниз. Один из бывших рейдеров на вопрос о перспективах рынках M&A в России прямо ответил: «Мы подождем, когда на сцену выйдет следующее поколение. Они возьмут наследство и начнут его спускать, в силу того, что не смогут с ним справиться. И тут мы им, конечно, поможем, ведь они будут искать хоть кого-нибудь, кто купит их

Родовой бизнес

Один из главных рисков – неготовность наследника к исполнению роли хозяина. Очень часто дети состоятельных родителей пребывают в другой системе ценностей: их интересуют стильные, современные цифровые удовольствия, а не управление компанией реального сектора. Они не готовы ни к ведению бизнеса, ни к его защите. Получив руль, подобный наследник тут же потеряет его, или у него этот руль отберут. Причем, не обязательно враги и конкуренты. Топ-менеджмент не признает «цифрового денди» в качестве авторитетного хозяина, и поняв, что новый владелец приносит меньшую добавленную стоимость, чем его предшественник, предложит ему подумать о более щедрых условиях «дележки». Это второй существенный риск. Есть и третий: у членов семьи могут быть разные взгляды на то, кто должен находиться во главе дела. В нашей практике был случай, когда собственник передал бизнес дочерям и племяннику. Они смертельно перессорились друг с другом: девушки решили, что отец больше любит племянника, и консультанту с большим трудом удалось примирить родственников. Компанию, по понятным причинам, называть не буду.

Благотоворительность

Благотворительность – одна из возможных альтернатив, как показали американские миллиардеры в первом поколении, в частности Уоррен Баффет и Бил Гейтс, а также последовавшие за ним россияне, например Дмитрий Зимин и Владимир Потанин, которые объявили, что они не оставляют свое богатство детям. Они действуют по принципу: оставь ребенку достаточно, чтобы он мог заниматься, чем хочет, но не больше, чтобы он мог ничем не заниматься. Дмитрий Зимин десять лет назад предупреждал (цитирую приблизительно): «Вы, товарищи, не беспокойтесь. Пройдет несколько лет, и вы увидите, сколько решений в пользу благотворительности будет принято в России. Просто наш бизнес еще не повзрослел. А я – старик уже, я понимаю». Очень трудно представить ситуацию, когда дети сегодняшних «олигархов» владеют компаниями размера «Норникеля», «Русала» и т.д. Вряд ли им «дадут» это сделать, т.е. достаточно будет, если им не будут помогать управлять этими компаниями. Тогда они вряд ли удержат контроль над ними. Скорее всего, самым безопасным путем станет какое-то обобществление этих активов, но не возвращение их в руки государства, а переход к благотворительным структурам.

К компаниям, которые начинали бизнес с нуля, не участвуя в залоговых аукционах, подобных претензий нет: там люди кровь пот и слезы проливали, создавая дело. Они не дадут отобрать его или, по крайней мере, будут биться за него до последнего, как бился Евгений Чичваркин. В отношении же приватизированных компаний у общества есть вопросы. Я уже сравнивал приватизацию с наследованием. Обиженные родственники всегда есть, и их оказалось большинство.

Переход компаний к новому поколению владельцев не является специфической советско-российской проблемой.В Финляндии лет десять лет назад в прессе обсуждалась аналогичная тема. Наследники были не готовы, не хотели принимать бизнесы, сформированные после Второй мировой войны, и отвечать за них. Это очень сильно волновало государство, потому что ситуация могла обернуться массовой потерей рабочих мест. Тогда в Финляндии были организованы муниципальные консультационные программы, содействующие процессам succession planning, планам подготовки передачи бизнеса преемникам. Финский опыт показал, что самым трудным является не подготовка процесса со стороны юристов или налоговых специалистов, а переговорная работа в семьях: согласование позиций наследников. Основные проблемы именно здесь. Как сказал однажды ирландский предприниматель Алан Кросби, чью книгу о наследовании мы перевели и издали в России, «Наша семья сохраняла бизнес в течение пяти поколений, может быть, потому, что нам повезло: вовремя и самостоятельно умирали «лишние люди» и не доходило дело до серьезных конфликтов». Таким образом, старение собственников приводит к появлению сложной проблемы, которая требует очень серьезного экспертного сопровождения.

Тема владельческой преемственности не исчерпывается очередями наследников. Как человек, живущий в России, вы не можете не видеть, что у общества до сих пор есть вопросы к итогам приватизации. Это один аспект проблемы – моральный или политический. Ранее мы уже говорили, что менеджмент компании может не принять наследника, просто не увидеть в нем лидера, хозяина. У вас могут быть права на вождение автомобиля, но это не значит, что вы умеете водить. Менеджеры это четко понимают. Это второй аспект. Есть и третий: государство и общество не может не волновать, сохранятся ли рабочие места в процессе смены собственника. Таким образом, тема в любом случае выходит за пределы семьи, возникает «протечка» проблемы во внешнюю среду. Вопрос формулируется не в терминах: «Кто из членов семьи N унаследует такой-то бизнес», здесь другой масштаб: «Кто будет владеть рабочими местами, на которых будут работать наши дети?».

В Центральной Европе, где действуют экзотичные для России нормы, например, семейные уставы, уже давно практикуется, что по достижении некого возраста сын или дочь получают определенный капитал. От того, как представители молодого поколения распорядятся деньгам, зависит, будет ли им доверен семейный бизнес. Возникает своего рода «социалистическое соревнование» между наследниками. Есть и другие подходы – передавать бизнес только старшему сыну. Тот же Алан Кросби рассказывал, что семья направляла его стажироваться в других компаниях и в других странах, при этом у него не было даже специального образования. Но этот подход уже не моден. Таким образом, внутри семьи могут быть разные варианты подготовки наследника. В том числе со смешными результатами. Расскажу анекдот. Ребенок возвращается после завершения образования в хорошем университета. Отец его встречает со словами: «Ты теперь наш партнер. Давай, сделай то, сделай это…». Сын отвечает: «Папа, если мы партнеры, выкупи мою долю и отпусти меня». Так бывает, когда ценности, цели и интересы отца и сына не совпадают.

Смена собственника – это процесс, требующий длительной и многосторонней подготовки.

• Во-первых, бизнес должен быть готов к владельческой преемственности. Существует несколько вариантов смены собственника (корпорация, продажа, родовой бизнес, благотворительность). Нужен осознанный выбор варианта.
• Во-вторых, если выбирается наследование, то к процедуре должен быть готов не только бизнес, но и семья. Есть основания полагать, что около 30% крупных компаний России станут семейными. Это немало. Соответственно, надо начинать работу с семьями.
• В-третьих, важным фактором является благоприятная общественная и государственная атмосфера вокруг бизнеса. Государство должно прекратить смотреть на собственника как эксплуататора, как на человека, которого нужно доить побольше, а кормить поменьше, чтобы он побольше давал и меньше тратил. С этим «марксистским оскалом» пора заканчивать. Предприниматель – это источник рабочих мест. И он не только источник рабочих мест, он еще и глава семьи.

У бизнеса есть человеческое лицо. Пока смотрим на живот, не увидим лица. Призываю общество и государство поднять голову и взглянуть в лицо предпринимателю, собственнику бизнеса. Возвращаясь к вопросу о готовности «принца» к «труду и обороне». Источником патриотической гордости в первую очередь должны быть дела граждан, семей, фамилий, создающих что-то новое для страны, а не государственные деяния, которые все время попахивают «войнушкой» и недаром ассоциируются с «военно-патриотическим» воспитанием. Пора, наконец, переходить к «мирно-патриотическому» воспитанию: в семьях!